Мир Дому. Трилогия

Рывок за петлю на разгрузе завалил его назад. Кувыркнувшись на спину, Серега перекатился через голову, подскакивая на ноги и вскидывая перед собой ствол… Сзади, глядя на него во все глаза, стоял Букаш.

– Ты куда собрался? Совсем того? – Гришка постучал пальцем по лбу.

– Я что… – Сотников, опомнившись, ткнул пистолетом в черноту. – Туда?..

– Ну. Всего один шаг оставался.

– Э! Где вы тут? – в арке послышался шум, замелькало голубыми отблесками и Серега увидел темное пятно Знайкиной головы. – Ни хрена себе тут дела творятся!..

Илья стоял на краю пропасти минут десять. Серега с Гришкой – чуть сзади, готовые подхватить. Люди в бездне все так же молили и угрожали – но первое впечатление уже прошло. Серега и впрямь не помнил последние минуты. Неужели он и в самом деле собирался вниз?..

– Голос Глубин! – восторженно прошептал Знайка, поворачиваясь. Лицо его сияло от восторга. – Вот оно что… Так это правда!

– Что – правда? – подозрительно покосился на товарища Серега. – Опять что-то скрывать вздумал?

Илюха заулыбался.

– Нет, товарищ майор. Все честно. Тронемся – расскажу.

И когда обойма, втянувшись в очередную расселину, продолжила движение, начал повествовать.

– Наука всегда признавала, что человечество гораздо больше знает о космосе, чем о том, что находится у него под ногами. О внутреннем строении Земли известно только благодаря теоретическим расчетам, путем анализа сейсмических волн… Это как рентгеновский снимок строения планеты. Но теория – такая теория… – Илья ухмыльнулся. – Сначала они теоретизируют о том, что в центре планеты цельное металлическое ядро; потом – что ядро расплавлено и состоит из железа и никеля; а потом снова все меняется и утверждают, что ядро и вовсе из урана… И то же самое касается и коры, и мантии! Теоретики хреновы… Сколько раз бывало, что теоретические расчеты множества многоумных лысых академиков перечеркивались одним-единственным результатом, полученным на практике… не счесть! Так и в этот раз.

На Кольской сверхглубокой это было. Кольская сверхглубокая скважина – единственная скважина, которую бурили для научных целей, а не для добычи нефти или газа. Кроме как в Советском Союзе больше таких масштабных проектов в мире не реализовано. Бурили двадцать пять лет, с тысяча девятьсот семидесятого. До глубины в семь километров бурение шло обычным ходом. Но дальше начались сюрпризы. Куда больше прогнозируемой начала расти температура: на глубине в пять километров шпарило уже за семьдесят, на семи – сто двадцать, а на двенадцатом ближе к двумстам тридцати. Начал выделяться гелий и водород, а биологи зафиксировали появление неизвестных науке бактерий, которые гибли, стоило лишь извлечь их на открытый воздух. Всего этого теоретики не предсказывали – и были о-о-очень удивлены… Тем не менее бурение более-менее успешно продолжалось до отметки в десять километров. А потом… – Знайка развел руками, – а потом начались аварии. Одна за другой. Словно кто-то не хотел пускать людей вглубь, не хотел раскрывать тайны. Дважды бур доставали оплавленным – хотя температуры, от которых он может расплавиться, сравнимы с температурой поверхности Солнца. Тысячи градусов! Однажды трос как будто дернули снизу и он оборвался. Впоследствии, когда бурили в том же месте, обрывков не обнаружилось. Чем вызваны эти и многие другие аварии, так и не выяснили.

Открытий тогда сделали немало. На глубине около десяти километров обнаружили огромные запасы всевозможных полезных ископаемых. В частности – золото, причем в фантастических количествах. Промышленная добыча рентабельна при тридцати граммах на тонну породы – так вот там нашли около восьмидесяти. Неплохо? – Знайка усмехнулся. – Были и просто фантастические сенсации. Когда в конце семидесятых годов советская автоматическая космическая станция привезла лунный грунт, исследователи Кольской установили, что он как две капли воды похож на пробы с глубины в три километра.

Чертовщина случилась на подходе к тринадцатому километру. В девяносто пятом году, когда проходка вышла на этот рубеж, снова произошла авария. И когда бур вытащили, а в скважину опустили микрофон – он и записал эти звуки. Словно где-то на жуткой глубине разом кричат миллионы людей. Или это не люди уже, а грешные души… Голос преисподней. Конечно, средства массовой информации все это растиражировали. Сначала говорили, что запись настоящая, потом – якобы фальшивая и записанная где-то в студии… Но слухи по стране поползли. Разные. Вроде того, что докопались до чертей. Был даже слух, что из скважины якобы выбралось нечто рогато-копытно-крылатое – но это, конечно, уже чисто народное творчество, – Илья улыбнулся. – А вот запись – да. Была. И я ее слушал.

– Где? – удивился Гришка.

– В журнале, где же еще, – проворчал Серега. – Так что ли?.. В этой его «Науке и жизни».

Илюха кивнул.

– Последние выпуски журнала шли в том числе и в цифровом формате. Это уже тридцатые годы. Так вот была одна статья на тему, где и приложили записи. И одна из них очень похожа. Я когда сегодня эти голоса услышал – меня как по башке врезало. Все разом в кучу и собралось. Голос Глубин, самый настоящий. Он это, точно.

– Я же явственно слышал, как он просил помощи… – пробормотал Дровосек. Пацаны побывали на уступе все как один – и шагали сейчас все еще находясь под впечатлением.

Знайка пожал плечами.

– Ты услышал одно, кто-то – другое… Звуковые колебания вообще сами по себе вещь опасная. Тот же инфразвук, например. Нервную систему задевает, в том числе и мозги, на эндокринную действует… возможен и летальный исход.

– И что же там? Как считаешь?

– Применительно к той записи – некоторые академики выдвигали гипотезу, что это может быть ветер, который несет влажные воздушные массы. Поднимается с огромной глубины и рождает вибрации. Тем более не раз отмечалось, что бур проваливался в подземные полости и начинал раскачиваться как маятник. Получалось, что они и правда огромные, эти полости! Гигантские! Именно на такую мы и натолкнулись.

– Но это конечно… да… – Хенкель, непривычно серьезный, покачал головой и поежился. – До сих пор в себя не приду. Впечатлило, конечно. Преисподняя…

– Ну а мы где? В преисподней и есть, – сказал Маньяк. – Мы-то живы еще, поэтому чуть повыше. А уж совсем глубоко – там уже того… покойники. Может, Сток – это и есть самая адская преисподняя.

– Ничего… – пробормотал Знайка. – Вот поднимемся до пятидесятого – там видно будет. А еще лучше – до нулевого бы нам… Вот когда все понятно станет. Тогда и поймем, дома ли мы или на другой планете.

Однако не прошло и суток, как он выдвинул еще одно предположение. И гипотеза оказалась настолько жуткой, что отбивала всякое желание подниматься до нулевого горизонта.

День закончился обнадеживающе. Около шести вечера длинный коридор, изогнувшись немыслимым коленцем, выкинул их в большую пещеру. Каменный пол к дальнему углу чуть понижался, оттуда доносились странные шелестящие и булькающие звуки, и виднелось голубоватое свечение. Подтверждая догадку, мгновенно среагировал дозиметр – защелкал, отмечая увеличение радиоактивности.

– Радон? – поглядывая на экран, спросил Серега. Дозиметр фиксировал альфа-частицы.

– Что там? Альфу регистрирует? Тогда скорее всего, – кивнул без интереса Илья. – Дальше пройти можем?

– Налево крупная расселина, надо проверить.

Пока Знайка с пацанами обстреливал лазерником трещину в стене, Серега наведался в дальний угол. Альфа-излучение хоть и обладает более высокой ионизирующей способностью и потому куда опаснее гаммы – но это лишь при попадании в организм. При внешнем же облучении остановить его может даже верхний слой кожи. А противогаз на физиономии полностью обезопашивал от попадания внутрь с пылью. Подобравшись поближе, Серега обнаружил вяло ползущий поток голубовато фосфоресцирующей грязи – он выползал из щели в одной стене и уползал под противоположную. Грязь была густая, вязкая, она тяжело ворочалась на своем ложе, чавкая лопающимися пузырями – и глядя на эту влажную светящуюся грязюку, Серега вдруг с радостным удивлением понял, что у обоймы появилась реальная возможность пополнить запасы воды.