Мир дзэн
Шрифт:
Не без умысла Бодхидхарма, или Дарума, как называют японцы уважаемого и досточтимого патриарха, который первым принес великое учение на Дальний Восток, изображается в виде смешной маленькой куклы-неваляшки. Центр тяжести фигурки находится внизу, поэтому стоит только тронуть ее, как она начинает раскачиваться из стороны в сторону. Часто учителя дзэн специально обращали внимание своих западных учеников на эту особенность игрушки, желая объяснить, что ум находится не только в голове и что поддерживать равновесие нужно не только усилиями разума.
В дзэнской литературе можно найти массу историй, подобных рассказу о мастере XI в., который так приветствовал группу людей, искавших просветления: «Ха-ха! Зачем вы пришли? Вернитесь лучше назад, в зал, и выпейте чаю». С этими словами он поднялся и ушел.
И все же ни в коем случае не следует забывать о том, что в дзэн абсурдные комментарии или нелогичные на первый взгляд ответы на вопросы — это совсем
Хогэн, китайский мастер дзэн, одиноко жил в маленьком храме в сельской местности. Однажды к нему пришли четыре странствующих монаха и попросили разрешения разложить костер во дворе храма, чтобы согреться.
Хогэн услышал, что, разводя огонь, монахи заспорили об объективном и субъективном. Он вышел к ним и сказал:
— Вот большой камень. Как вы полагаете, он внутри вашего разума или вне его?
Один монах ответил:
— С точки зрения буддизма, всё есть объективированный разум, поэтому я бы сказал, что камень внутри.
— Так у тебя, наверное, очень тяжелая голова, — посочувствовал ему Хогэн, — попробуй-ка, поноси в ней такой здоровый камень!
Хакуин, один из известнейших дзэнских учителей всех времен, часто рассказывал своим ученикам о старой женщине, которая держала чайную лавку и, по его мнению, одна из немногих удивительно хорошо знала дзэн. Сомневающиеся ученики, не веря ему, часто захаживали к ней. Едва завидев входящего, женщина сразу могла сказать, пришел человек, чтобы купить чай или же чтобы поговорить с ней о дзэн. Если дело шло о покупке чая, она обращалась с посетителем удивительно любезно. Любопытствующих же о дзэн она просила пройти за ширму, где они получали чувствительный удар кочергой. Пожалуй, лишь одному из десяти удавалось избежать ее тяжелой руки.
Нередко острые стрелы дзэнского юмора были направлены на многословных ученых мужей и всех, кто любил важно порассуждать о каких-нибудь абстрактных понятиях. Некий молодой ученик попросил мастера о встрече и, желая показать ему всю силу своего стремления к знанию, заявил: «Разум, Будда и все живое в конечном счете не существуют. Истинная природа явлений — пустота. Нет ни осознания, ни заблуждения, ни мудрости, ни посредственности. Нельзя ничего отдать, как нельзя ничего получить». Мастер сидел и терпеливо слушал юношу. И вдруг пылкий оратор получил резкий удар бамбуковой палкой. Он громко возмутился. «Если ничего нет, — спокойно заметил мастер, — откуда же взялся твой гнев?»
Часто повторяют предписание одного великого роси: «Очищай уста всякий раз, когда произносишь имя Будды». Кристмас Хамфрис рассказывает похожую историю о некоем мастере, который бросил своему ученику, пространно излагавшему учение: «Слишком много дзэн». «Но не естественно ли для ученика рассуждать о дзэн?» — удивленно спросил тот. Его поддержал и другой ученик: «Почему вы так не любите говорить о дзэн?» Мастер был краток: «Потому, что меня от него просто тошнит!» [95]
95
Humphreys Ch. Zen Buddhism. London, 1949.
Зачастую безжалостно высмеивается внешнее следование ритуалам, бездумное соблюдение формальной стороны учения, преувеличенное выражение святости и набожности. Вот, например, история о черно-носом Будде.
Одна монахиня, искавшая просветления, сделала статую Будды и покрыла ее золотыми листами. Куда бы она ни отправлялась, она брала с собой своего золотого Будду.
Прошло много лет. И вот монахиня, не расстававшаяся со своей золотой статуей, поселилась в маленьком отдаленном монастыре, в котором стояло множество таких статуй и у каждой была своя часовня.
Монахиня захотела воскурить благовония перед своим Буддой. Ей не хотелось, чтобы запах чувствовали посторонние, поэтому она прикрепила к курильнице особую трубку, чтобы дым от благовоний поднимался прямо к ее Будде. От этого нос Будды закоптился, и статуя стала безобразной.
Нередко вышучивается излишнее рвение монахов, как в старинной китайской притче о старой женщине, которая двадцать лет помогала одному монаху, построила ему небольшой дом, где он мог предаваться медитации, и даже приносила ему еду. Со временем женщине стало любопытно, чего же он достиг за эти двадцать лет жизни в идеальных условиях. Желая узнать это, она пошла на хитрость и позвала на помощь молодую девицу, «искусную в любви». Девица должна была вызвать монаха, страстно обнять его, признаться, что любовь одолела ее, и попросить совета. В ответ на ее пылкое признание монах произнес что-то поэтически-туманное, вроде: «Старому дереву холодно зимой на вершине. Нет в мире тепла». Когда девица передала старой женщине то, что услышала от монаха, та пришла в ярость. «И такого дурака я кормила двадцать лет! — воскликнула она. — Как может он быть таким безучастным к твоим мольбам? Он даже не потрудился вникнуть в то, что ты ему говорила. Понятно, что ему не нужно было отвечать на твою страсть, но мог бы он хоть показать, что все понял и сочувствует!»
Сказав это, женщина решительно направилась к жилищу монаха, выгнала его вон и подожгла дом.
Есть и еще один, более известный рассказ о двух монахах, которые отправились за подаянием, но встретили на пути огромную лужу и никак не могли ее обойти. Рядом с лужей в нерешительности остановилась также молодая, хорошо одетая женщина. Видя,
что она боится запачкать свое великолепное кимоно, чистое таби и туфли-гэта, один монах, недолго думая, поднял женщину, перенес ее через лужу и бережно опустил. Монахи отправились своей дорогой. Второй монах долго молчал, но наконец все же заговорил о том, что его явно тяготило. Он напомнил своему товарищу, что любая связь с женщиной строго запрещается, и то, что произошло, было нарушением запрета. Монах, оказавший помощь женщине, удивленно ответил на это: «Ты хочешь сказать, что до сих пор ее несешь? Я-то уже давно ее отпустил».Так как дзэн всегда подчеркивает единство и сущностное неразличение бытия и небытия, то веселость позволена даже в отношении к смерти. Забота о земном, суетном перед кажущимся «уходом» в мир иной — хороший повод для смеха, особенно если речь идет о просветленном дзэнском монахе.
Обычно монахи умирают сидя, т. е. во время дзадзэн; между тем третий патриарх Сэн-цань умер (в 606 г.) стоя, со сжатыми кулаками. Чжи-сянь из Хуанци (ум. в 905 г.) спросил своих помощников: «Кто-нибудь умер сидя?» Те ответили: «Один просветленный монах». Он прошел семь шагов, опустив руки, и умер. Когда Дэн Инь-фэн собрался умирать перед Алмазной пещерой на Утайшань, он сказал собравшимся вокруг него: «Я видел, как монахи умирали сидя или лежа, но умер ли кто-нибудь стоя?» «Да, бывало», — ответили ему. «А вверх ногами?» «Никогда такого не случалось!» И Дэн умер, стоя на голове. Одежды его поднялись и закрыли все тело. Было решено отнести труп на место сожжения, но тело стояло так крепко, что никто не мог сдвинуть его с места. Люди стекались отовсюду, собираясь вокруг, и в немом изумлении смотрели на это небывалое чудо. Но когда пришла его младшая сестра-монахиня, она стала громко ругаться: «Пока ты жил, то не обращал внимания на законы и обычаи. Хоть бы сейчас не делал из себя посмешище!» С этими словами она ткнула труп брата пальцем, и он тут же рухнул на землю. После этого тело сразу же отнесли на погребальный костер. [96]
96
Blyth R. Н. Oriental Humor.
Дело здесь в том, что с точки зрения дзэн такое естественное, такое, можно сказать, органическое явление, как смерть, вполне подпадает под обаяние юмора, лучшего средства решения всех проблем. Весь дзэнский юмор — это искреннее удовольствие, которое получаешь, срывая покров с любой помпезности.
Н. У. Росс
Обезьяна [97]
Шедевр юмористического иносказания на тему о ничтожности надменных человеческих существ был создан в Китае в XVI в. В 1943 г. появился его перевод под названием «Обезьяна», блестяще выполненный Артуром Уэйли. В этой мудрой и живо написанной книге, из сотни глав которой мистер Уэйли выбрал тридцать, для того чтобы познакомить с ними западного читателя, с удивительным мастерством сочетается абсурдное и мудрое, повествуется о странствиях, добрых делах и ошибках, которые совершают на своем пути Обезьяна и три ее приятеля — Хрюшка, Песчинка и Трипитака. Один из критиков, восторженно встретив английский перевод, назвал его «соединением Микки Мауса, Дэви Крокетта [98] и „Пути паломника“». [99] И действительно, мало что в западной литературе может сравниться с «Обезьяной», этой необычайной смесью глубокого и поверхностного, земного и небесного.
Принято считать, что одно из четырех действующих лиц этой великолепной сказки — Обезьяна — обозначает «вечное беспокойство духа»; Хрюшка, как ясно уже из имени, — это «хороший аппетит, животная сила и твердолобое упорство»; Песчинка — олицетворение искренности и простодушия; наконец Трипитака, существо, прообразом которого послужил знаменитый китайский путешественник VII в. Сюань-цзан, — это «обычный человек, пробирающийся через тернии жизни». Основой сюжета этого огромного классического труда, известного в Китае под названием Си юй цзи, [100] было невероятное паломничество по Индии, которое Сюань-цзан совершил за девять веков до того в поисках буддийской истины.
В приводимом ниже отрывке Обезьяна, обаятельная болтушка и всезнайка, попадает на небеса и спорит с самим Буддой. Только в Китае и Японии могут смеяться над подобным, не умаляя почтительного отношения к главному объекту своей веры. Объект осмеяния здесь — излишнее мудрствование, свойственное человеческой натуре, поэтому величие Будды и его всепроникающая мудрость остаются вне критики.
97
См.: Monkey / Tr. from the Chinese by A. Waley. New York, 1943.
98
Дэви Крокетт (1786–1836) — американский политический деятель, символ патриотизма. — Прим. отв. ред.
99
«Путь паломника» («Pilgrim’s Progress») — аллегорическое американское произведение XVII в., написанное Джоном Баньеном. — Прим. отв. ред.
100
Си юй цзи — «Записки о странах Запада». — Прим. отв. ред.