Мир Имени Меня. Оникс

— Да, не все могут пробиться на вершину этой пищевой цепочки, — Дима просто пожал плечами. — Но и не всем это нужно. Говорят, главы сильных семей живут на острие ножа, в постоянном стрессе. Одна ошибка — и все, как говорится, ты ошибся. А цена ошибки тут очень высока.

С этим трудно было не согласиться. Достаточно вспомнить Карова и его неудавшееся покушение — и спорить становится просто не о чем.

Через тридцать минут после отлета раздался негромкий мелодичный звук, словно дверной звонок пропел. Это на тележке, которую никто не толкал, приехал обед — густая солянка на первое, запеченная в сырном соусе форель и ризотто на второе. Мы с удовольствием поели, после чего Дима прилег поспать, сославшись на то, что ночью из-за нервов не мог уснуть, а я решил выйти в коридор и посмотреть на окружающий мир с высоты дирижабля. Ада, конечно, от такого предложения отказалась, так что я отправился в одиночестве.

Я прошел к кормовой части, к наблюдательной площадке, откуда открывался лучший вид. Окна здесь были от потолка до пола, и можно было встать прямо на стекло и будто бы повиснуть среди облаков. Город уже остался позади и медленно уменьшался, чтобы через пару часов стать незаметной точкой на ландшафте. Да, «би-би» не отличался высокой скоростью, но он и не про это. Он про комфорт, про ощущение избранности, про хорошее начало новой жизни.

Прямо про меня, получается!

Я усмехнулся, бросил взгляд на мудрое, но непонятное изречение Болтона Бейтса, отлитое в бронзе, и вернулся обратно в каюту. Дима все так же спал на верхней кровати, которую он выбрал, а Ада лежала на своей и смотрела в телефон. Так как в «би-би» сеть, конечно, не ловила, оставалось только предположить, что она читает.

Я тоже решил заняться делом и почитать. Вчера вечером я воспользовался интернетом дома Идзуми, чтобы скачать полный справочник по разломам и разломным монстрам, а так же артефактам — короче, полную версию Вивария в несколько тысяч страниц. Я планировал постепенно изучить его весь и желательно запомнить наизусть, чтобы в ситуациях, подобных той, что произошла на экзамене, не искать слабые места тварей и не надеяться на удачу, а сразу действовать правильно. На экзамене мне повезло, но в следующий раз уже не повезет — это к гадалке не ходи. Поэтому я тоже лег на кровать, взял телефон и начал читать.

Под вечер снова прикатила тележка с ужином — сочный мясной рулет с грибами и на десерт шоколадный флан с шариком ванильного мороженого, которое магическим образом не таяло, пока не коснешься его ложкой. После такого вкусного и сытного ужина сильно потянуло в сон, но я заставил себя выйти из каюты и снова посмотреть на окружающий мир. Думал, может, смогу понять, где наша конечная точка назначения, но, увы, не вышло. Максимум, что я смог определить, это направление, в котором мы двигались — на юго-запад. Но не было никакой гарантии, что мы все это время двигались по прямой.

Я заметил, что погода за окном определенно портится. Солнце скрылось за тучами, небо посерело, и где-то далеко на горизонте уже виднелась стена дождя.

Глядя на это, я задумчиво почесал камень в груди, вернулся обратно в каюту и вернулся к чтению.

Нас окончательно сморило, когда часы показывали одиннадцать вечера. К тому времени снаружи уже вовсю лил дождь, и дирижабль тихо гудел под ударами водяных струй. Это не было похоже на обычный шум дождя, но эффект был примерно такой же — убаюкивало и тянуло в кровать, под теплое мягкое одеяло. Дима так и спал, проснувшись только, чтобы поужинать, поэтому мы с Адой тоже решили не сопротивляться и улеглись спать. Мы должны были проснуться утром от голоса капитана, сообщающего, что мы прибыли в Урмадан…

Но проснулись посреди ночи от жуткого грохота и скрежета металла!

Глава 20

Меня резко сдернуло с кровати, и только чудом я не упал — успел схватиться за стойку. А вот Дима удержаться не смог и с криком упал на пол с верхней койки, его вопль, полный паники, метался в темноте каюты.

Дирижабль сильно трясло, это прекрасно ощущалось через металлические стойки кровати, которые были прикреплены к полу и стенам. В темноте каюты ничего не было видно, и это только добавляло хаоса, паники и неразберихи.

— Диман, ты жив? — спросил я в темноту. В ответ услышал ругательства, которыми он будто пытался подавить боль и страх.

Ну, раз ругается, значит, жив.

— Рука… Чтоб меня!.. — прошипел Дима, сделав паузу в ругательствах. — Кажется, сломал! Что они творят?!

— Ада! — я осторожно встал с кровати, подсвечивая себе экраном телефона, чтобы не наступить на Диму. — Ты —то в порядке?

— Нормально! — ответила она, но в ее голосе слышалась тревога. — Что происходит, никто не знает?

— Мы попали в блендер, вот что происходит! — снова ругнулся Дима, его голос звучал так, будто он был на грани срыва. — А-а-а, моя рука!.. Чтоб меня!..

Я на ощупь, ориентируясь на слабый свет телефона, добрался до выключателя у двери и включил свет. Он загорелся, но как-то тускло, будто в сети не хватало энергии.

Дима уже не лежал, а сидел, держась за руку и тяжело дыша. На лбу у него блестела испарина, глаза были закрыты, и было видно, что ему очень больно. Ада, выглядывающая из-за занавески, увидела это и переполошилась:

— Дима! — Она выбежала к нему, даже не смущаясь, что на ней только полупрозрачная ночнушка, которая колыхалась при каждом ее движении. Подскочила к Диме и помогла ему встать, но он снова зашипел от боли:

— С-с-сам!..

Поднявшись, он открыл глаза и увидел Аду. В этот момент, казалось, вся боль исчезла из его головы, он даже перестал шипеть и уставился на девушку широко распахнутыми глазами.

— Ты… — начал он, но дирижабль снова тряхнуло, и он снова упал на пол, а Ада приземлилась на него. Дима не сдержался и закричал от боли, когда снова ударился сломанной рукой. А я только порадовался, что дверцы багажной полки не сломались под весом чемоданов. Иначе все эти полтонны сейчас рухнули бы прямо на ребят.

— Прости!.. — вскрикнула Ада, пытаясь встать с Димы, ее голос звучал полон паники и жалости. — Прости, прости!

— Н-ничего… — сквозь зубы ответил он, не отрывая взгляда от груди девушки, которая просвечивала сквозь ткань. — Все… нормально…

Да, вроде взрослые, а на кого-то вид женской груди все еще действует похлеще любого гипноза.

— Так! — я обратил внимание на себя. — Лучше не вставайте, оставайтесь на полу, а то опять упадете!

— А ты? — Ада посмотрела на меня, в ее глазах читалась тревога.

— А я пойду выясню, что тут происходит! — зло ответил я, открывая дверь.

Держась одной рукой за стену, чтобы не упасть, я вышел в коридор. Лампы горели так же тускло, как и в каюте, и единственным источником яркого света были молнии, сверкающие за окнами. Они выхватывали из темноты испуганные лица студентов, выглядывающих из кают. Никто не понимал, что происходит, и с каждой новой вспышкой они вздрагивали, кто-то даже вскрикнул, словно молния могла их поразить.

Странно… Никогда не видел, чтобы молнии били без грома… О, а вот и гром! Грохнуло так, будто все это время он где-то накапливался и сейчас решил вывалиться весь сразу!