Мир колонизаторов и магии

Первое, что мне вспомнилось, так это то, что не все части крабов съедобны для человека, а самым вкусным и большим из них был так называемый пальмовый вор. Вот только среди тех экземпляров, которых я поймал, ничего похожего на него, видимого мною на фото из интернета, я не увидел.

Возможно, что его ареал обитания здесь и не проходил. Впоследствии я узнал, что этот, то ли краб, то ли сухопутный рак, обитал на островах в Индийском и Тихом океане, а в Карибском море он, к сожалению, не встречался.

Разрубив их панцири, я убедился, что действительно, съедобное мясо находилось у них только в клешнях и ножках, и немного в области живота. Вот только, судя по всему, в их мясе содержалось такое количество паразитов, что есть мне их в сыром виде, решительно расхотелось. Глисты не самая приятная штука, особенно, когда ты и так голодный, а по внешнему виду их мяса это было очевидно, да и питались они, в основном, падалью.

Выход был только один, заниматься рыбалкой. Вот только вопрос, а где взять удочку?

Собрав достаточно мяса из крабовых клешней, ног и туловища, пришлось ломать голову над тем, как наловить рыбы на это мясо. Лески не было, крючка тоже, даже куска гвоздя или проволоки не было. Железо в этот век было не самым дешёвым, чтобы использовать гвозди везде, где только можно.

У меня был только нож и голова, набитая множеством бесполезных здесь знаний. Я умел играть в Варкрафт, в «Танки», в «Корабли», в различные стрелялки, пошаговые стратегии, в «дурака», преферанс и покер. Мог мастерски разогреть в микроволновке купленные в магазине котлеты, сварить пельмени, а вот что делать сейчас, на необитаемом острове, я не знал.

На рыбалку я ходил ещё в детстве, и с отцом, и с пацанами, и знал, что такое крючок, а что поплавок. Но здесь ничего подобного не было. Бродя по песку, я надеялся увидеть одинокий парус в море, без устали всматриваясь в безбрежную даль.

Но, кроме морских животных, издалека показывающих свои тела, да мелких рыб, изредка подплывающих к берегу, так ничего и не увидел. Пираты были полностью правы в том, что через месяц я либо сдохну здесь от голода, либо умру от тоски.

Сидя на берегу и не в состоянии от одолевавших меня горестных раздумий любоваться на местные красоты, я стал машинально кидать куски крабов в море. В основном, это была требуха от крабов и их панцири. Это привлекло внимание многочисленных рифовых рыб, которые с радостью, изучив эти куски, накинулись на них, даже затеяв между собой мелкую потасовку. Прозрачная вода лагуны позволяла в деталях рассмотреть их жизнь и изучить повадки. На меня они не обращали никакого внимания.

Идея пришла в голову неожиданно. Резко вскочив, я направился в сторону кустарника и стал искать там длинные и гибкие прутья, чтобы сплести из них верши, о которых я когда-то слышал от одного моего знакомого в далёком детстве. Плести из прутьев верши я не умел. Но когда очень хочется кушать, просто очень, очень хочется, голова начинает работать по-другому, а уж смекалка русского человека, не привыкшего к комфортным условиям, в вечно суровом климате и необходимости выживания, всё равно себя проявила.

Полдня я мучился и так, и сяк, вспоминая, как выглядит эта самая верша, а потом руки немного приноровились и стали вязать это недоразумение, похожее на конус. Работа шла, голова работала, руки сноровисто вязали всё новые и новые прутья, нарубленные ножом, и вот…

И вот, первая верша была готова. Привязав к ней кусок верёвки, которая у меня осталась от плота, я разложил внутри остатки крабов и погрузил всю конструкцию в воду, туда, где было поглубже. А дальше я стал терпеливо ждать, когда жадные и глупые рыбёшки сплывутся на дармовщинку.

Ждать пришлось недолго. Не избалованные чужим вниманием разнородные и яркие, как попугаи, рыбки быстро сбежались на угощение. Туда же подтянулись и более крупные представители подводного племени. И первый же рывок принёс богатый улов рыбок, безнадежно бьющихся в яростном стремлении навсегда покинуть вершу.

Быстро вытащив их всех на берег, не обращая внимания на их судорожные попытки доскакать до близкой воды, я стал их сортировать. В морских рыбах я понимал так же, как петух в гусиных яйцах. Но особо ярких представителей или весьма своеобразного вида, я откидывал в сторону, опасаясь их употреблять в пищу. Они были либо ядовитыми, либо ещё с какими-нибудь приколами. А мне и так не сладко, чтобы ещё мучиться желудочными болями или погибать от отравления.

Сахар-то уже заканчивался, да и на нём одном долго не протянешь. Положив пойманную рыбу на песок, я стал её разделывать. Полученные после разделки кусочки я поместил на несколько небольших булыжников, принесённых морем неведомо откуда. Яркие лучи солнца стали нагревать камень, попутно зажаривая тонко нарезанное полосками филе рыб. Мне же только и оставалось, время от времени переворачивать его, для лучшей обработки.

До вечера я успел немного прожарить все пойманные тушки и принялся их есть, больше не опасаясь за свой желудок. В качестве воды у меня было кокосовое молоко двух кокосов, которые потом я ещё и выгрыз, насколько смог. Вот никогда бы не подумал, что буду питаться кокосовой стружкой, а вот, поди, ж ты, пришлось!

В целом, прошедшим днём я остался доволен. Я был сыт, в кои веки-то! Погода стояла тихая, а красота необитаемого острова привлекала взор неискушенного горожанина в третьем поколении. Но пресной воды оставалось всё меньше. Нужен был дождь. Всё тело уже шелушилось от постоянного пребывания в морской соли и невыносимо чесалось.

Естественно, купание в лагуне на короткое время снимало проблему, ну а потом всё начиналось вновь. А дождя всё не было. Так прошёл второй, третий и четвёртый день. На пятый у меня не осталось никакой воды, только кокосы. Питание плохо прожаренной рыбой, которая как бы я не хотел, всё равно содержала соль, и сахаром, который тоже добавлял жажды, вместе с температурой воздуха не меньше +45 в тени, обезвоживало мой организм, не привыкший к таким условиям.

Кокосы я растягивал, как мог, научившись лазать по пальмам, как обезьяна. Уж если обезьяна, в теории, смогла стать человеком, то человеку стать обезьяной не составит никакого труда. Каждый день я подолгу вглядывался в линию горизонта, надеясь увидеть там парус, но кроме одного раза, когда вдалеке промелькнуло белое пятнышко, ничего не увидел. Еда в виде рыбы у меня была, я уже научился её ловить, но вот воды не хватало. Всё, что я собирал на листьях было ничтожно мало. А отчаянье, отнимало у меня последние силы.

Как привлечь к себе внимание, я не знал. У меня не было огня, да и разжечь костёр было затруднительно. На острове почти не было дров, лишь малочисленные сухие ветки, принесённые штормом, или упавшие с пальм либо кустарников. Всего собранного запаса хватило бы на пару часов горения большого костра, а потом всё.

Постепенно я стал понимать, в какое безвыходное положение попал. Действительно, такая казнь была одной из самых ужасных. Перспектива умереть от голода постепенно уступала первенство перспективе сойти с ума от жажды и отсутствия общения с себе подобными.