Мир на грани

Та коротко кивнула и поспешила ко входу в театр.

Де Лашорф внимательно посмотрел ей вслед. Любуясь ласкающими взгляд изгибами фигуры, он вновь вспомнил о дамочке из заведения на местной улице «Красных фонарей». Одного де Лашорф не признает никогда: из всех кандидаток в секретари и ближайшие помощники он выбрал именно ту, что порождала самые дикие фантазии, даже если и в них эта женщина оставалась недоступной.

Но де Лашорф не знал: та, что представлялась как Аннетт Катье, в действительности была Фелицией Шеро — лейтенантом секретной службы, всего лишь исполняющей роль секретаря и советчика. Да и его второго помощника на самом деле звали не Венсан Наварр. Именно Венсан был ещё одним человеком Клода, внедрённым в окружение де Лашорфа — политика, вознамерившегося помочь урилийцам воссоединить полуостров с Республикой. И всё из-за того, что бизнес сенатора за последние полтора года прогорел и начали накапливаться долги.

Де Лашорфу пообещали вернуть остававшиеся в Республике предприятия, которыми он владел до независимости Аримана.

«Чего бы это ни стоило!» — в тот момент решил он.

Пока посетители театра, узнав сенатора, удивлённо перешёптывались, Фелиция просочилась к капельдинеру, вышедшему из-за толпы прибывающих гостей. Как только она объяснила, кто именно прибыл и для чего, служитель с округлившимися глазами поспешил исполнить требование де Лашорфа.

Менее минуты потребовалось, чтобы из здания к подъехавшим машинам вышли охранники. Оттеснив остальных посетителей, они организовали коридор, по которому сенатор и его помощники смогли беспрепятственно войти.

____________________

[1]«Банка» — (общий жаргон) навесное устройство для бесшумной беспламенной стрельбы из огнестрельного оружия.

Глава 4. Секретная служба

Следуя за капельдинером, де Лашорф, Венсан и Фелиция поднялись по большой мраморной лестнице на второй этаж театра. Отсюда через широкие двери можно было попасть в оперный зал. Но сенатора не интересовали обычные места, билеты на которые мог приобрести любой: ему нужна была ложа для высокопоставленных гостей.

Проходя мимо дверей в зал, де Лашорф бросил короткий брезгливый взгляд внутрь. В последнее время сенатор стал раздражительным, в его патриотических речах можно было расслышать фальшь.

Фелиция лишь мельком взглянула на де Лашорфа, как и прежде, не показывая, что презирает этого человека. Однако сегодня это получалось чуть хуже, а виной тому — найденное утром письмо в её почтовом ящике.

Аккуратно вскрыв конверт, на котором был указан верный адрес, но вместо настоящего имени — один из псевдонимов, Фелиция обнаружила только маленький стеклянный флакончик. Она знала, что делать с подобным «письмом», и потому немедля, с помощью горячего утюга, проявила написанное на внутренней стороне конверта, который затем сожгла.

Это было сообщение от Клода, причём исключительно для неё.

Фелиция откупорила флакончик и осторожно принюхалась. Это оказалось противоядие от большинства ядов, причём сильное, превентивного действия.

«Фламин», — поняла она и залпом осушила флакончик. — У нас завёлся крот».

Именно мысли о предателе до сих пор не давали Фелиции покоя, пусть даже она пыталась держать их в дальнем углу сознания.

— Сюда, пожалуйста, — произнёс капельдинер.

Сенатора с помощниками провели на другую лестницу, но совсем маленькую. Поднявшись ещё чуть выше и свернув, они оказались в длинном коридоре — одном из двух, огибающих оперный зал с каждой стороны. Именно здесь были расположены входы в ложи.

На больших окнах висели шторы из тёмно-красного бархата; между ними виднелись барельефы заслуженных актёров и исторических деятелей. Из противоположной стены выступали пилястры, профилем напоминающие квадратные колонны. Они разделяли входы в ложи, которых у каждой было по два.

«Все ложи выкуплены де Лашорфом специально для этой встречи, — подумала Фелиция. — На этом ярусе сегодня только мы и урилийские агенты».

У ближайшего входа в нужную ложу стоял мужчина в светло-коричневом трикотажном пиджаке и серых брюках. На вид никогда было бы не определить, кем тот являлся: уроженцем Ариманского полуострова или континентальной части Республики. Но Фелиция знала: этот мужчина — точно республиканский агент.

Урилиец отослал капельдинера и впустил сенатора с помощниками внутрь.

Украдкой взглянув на республиканского агента, Фелиция поправила заколку в волосах, внутри которой была спрятана выкидная игла, смоченная тем ядом, от которого «Фламин» не спасёт. Так что заколка была одновременно и орудием убийства, и инструментом самоликвидации.

Опера уже началась. В ложе, как и в зале, практически не было света. Освещённой оставалась только сцена. Когда за сенатором и его помощниками закрыли дверь, отделанное бархатом внутреннее убранство потонуло в полутьме.

— Добрый вечер, сенатор, — прозвучал мягкий мужской голос.

Из кресла в ближнем к краю ложи ряду поднялся мужчина средних лет. Его брюки были идеально выглажены, воротничок рубашки накрахмален, элегантный жилет сидел как влитой. Снятый пиджак висел на подлокотнике.

— А-а… Это вы Давид?.. — протянул де Лашорф и, хоть и брезгливо, наконец-то пожал протянутую руку.

— Давид Дешам, — подтвердил урилиец и улыбнулся. — Надеюсь, этот вечер будет как приятным, — он почтительно кивнул Фелиции, — так и продуктивным. Присаживайтесь, прошу.

Пока они занимали места, Фелиция мельком осмотрелась. Помимо неё, Венсана и де Лашорфа, внутри находились три урилийца, в том числе Давид. Вторую дверь ложи никто не охранял, и поэтому казалось, что та закрыта изнутри.

Фелиция собиралась занять кресло рядом с боковой стеной. Но перед этим, словно чтобы убедиться, что собранная сбоку тяжёлая бархатная штора не помешает обзору, она подошла к ограждению и подвинула удерживающую петлю. И бросила взгляд в зал.

«Майер на месте», — заметила Фелиция и только после этого села.

— Всё в порядке? — поинтересовался Давид.

— Да, прошу прощения. — Фелиция достала блокнот и авторучку, готовая записывать по первому же слову сенатора, и, улыбнувшись, пояснила: — Не люблю, когда перед глазами что-то маячит.

— А что вы планируете записывать?

— Аннетт!

Поймав укоризненный взгляд сенатора, Фелиция вновь попросила прощения и убрала блокнот в портфель. Но авторучка осталась у неё в руке.

Минут пять оперу слушали молча, и более ничего не происходило. Давид, казалось, действительно наслаждался исполнением. Это начало действовать де Лашорфу на нервы, к тому же он явно был напряжён.

— Что же, Давид, начнём? — предложил сенатор.

— Вы никогда не любили оперу, господин де Лашорф? Как она вам?

— К чему вы клоните?

— У нас ещё очень много времени, не так ли? А у меня теперь так мало возможностей посетить Большой театр!.. Хотя когда-то, бывая на полуострове, я постоянно заходил сюда. Я хочу насладиться этим визитом. Сполна.

— У нас были определённые… договорённости… с вашими вышестоящими.

— И я уверяю: всё в силе.

В голосе Давида послышались стальные нотки.