Мир на грани

— Зато техника современная, а не как здесь — двадцатилетней давности.

— А не ты ли, друг мой, для готовки пользуешься плитой, которая с газа может переключиться на тепло от синтетического огненного камушка?

— Ага. Но это одна из имперских приблуд, завезённых, кстати, в ограниченных количествах. А также напоминаю, что ты сам только что, воротя нос, назвал всё это «техническими закидонами».

Бернард лишь шутливо отмахнулся.

Подобные пикировки происходили постоянно, даже если Натан и Бернард повторялись или со стороны это выглядело слишком показушно. Просто они всё время выискивали слабые места в аргументации друг друга.

Решив понапрасну не препираться, Натан спросил:

— Так и на кой я тебе понадобился?

— Уже не помнишь, значит?.. Нэйт, ты же обещал подумать о поездке в Шансенхайм[1]! До Фестиваля осталось меньше недели, а ты всё увиливаешь.

Натан глубоко вздохнул, а его друг продолжил:

— Я обещал кое-кому, что уговорю тебя. Речь об Алисии, если что. Правда, она не особо-то верит, что мне это удастся… Так что смотри: пойду на крайние меры! Найду и силком притащу одну известную тебе особу, даже если это будет не так-то просто. Я о твоей соотечественнице, между прочим.

Натан посерьёзнел, но вовсе не из-за упоминания их подруги и, одновременно, той девушки, которую Бернард знал ещё со школы. Причиной раздражения стала та самая «соотечественница».

— При чём тут она? — спросил Натан.

— При том, что именно с ней ты чаще всего оказываешься в самых неожиданных местах.

— Это просто совпадения.

— И именно в её компании ты чаще всего становишься серьёзным.

Натан лишь хмыкнул и поднялся со скамейки.

— Ладно, мне пора, — сообщил он.

— Ну уж нет! Так просто ты от меня не отделаешься. — Бернард ухмыльнулся и, отправив ворона полетать, последовал за Натаном.

Пройдя по песчаным дорожкам, друзья вышли из парка на склоне высокого холма и оказались на тротуаре узкой асфальтовой дороги.

На противоположной стороне улицы виднелись двухэтажные домики с ухоженными живыми изгородями. По реечным решёткам фасадов к покатым крышам, под которыми развевались флаги Аримана с изображением льва, тянулись лозы девичьего винограда и плюща. У некоторых домов были террасы с декоративными лампочками с витиеватыми нитями накаливания.

— Послушай, — неловко заговорил Бернард, — я вижу, что ты не хочешь возвращаться в Империю. Не спрашиваю почему, но… вижу. Ты поэтому не хочешь с нами в Шансенхайм? Скажи честно: тебе не слишком-то нравится всё, что происходит в последнее время?

— Ты имеешь в виду всё после смерти императора? После того, как аж сам Стальной Канцлер вознамерился присоединить Ариман к Империи? — уточнил Натан, но слишком резко, и тут же поморщился из-за этого.

— Так и знал… Да, об этом.

Натан хмыкнул. Бернард иногда даже слишком сильно напоминал собственного отца, которого так недолюбливал.

«При этом именно профессор «повинен» в моей встрече с его сыном, — подумал Натан. — В конце концов, только благодаря профессору я вообще попал на полуостров. Пришлось, правда, поплатиться за это совсем другим… «знакомством».

Вспомнив того вынужденного знакомого, он вновь поморщился. Отвлекая себя от этих мыслей, напомнил другу:

— Ты не слишком-то много рассказывал о жизни здесь до независимости…

— А я уже говорил: лучше попроси Алисию. Она у нас не совсем ариманка, поэтому её мнение для тебя будет более объективным. Ну а я всё ещё жду твоих мыслей: что скажешь о происходящем?

Натан заговорил лишь спустя несколько секунд, с явным нежеланием:

— Тебе самому нравится всё это? А если дойдёт до открытого конфликта с Республикой? Что, по-твоему, сделает Урилия, если вы разорвёте отношения с ней и станете ещё одной имперской провинцией? Нет, я понимаю, что здесь сосредоточена металлургия, что есть нефтепереработка… Даже какие-то крохи эфирной пыли с вашей стороны гор есть! Как бы именно из-за этих крох война и не началась…

— А как же восхваляемые тобой технические совершенства Империи? Сам говоришь, что мы сильно отстали. А уголь и нефть теперь завозим от вас, через залив.

— Да я же не поэтому!.. Да не восхваляю… — Натан виновато улыбнулся. — Думаешь, оно того стоит? Неужели приятнее видеть в море анхальтские крейсеры, а не урилийские?

— Уж лучше, чем наши, ещё от Республики, но совсем устаревшие.

— Бернард, ты слушаешь меня? Задумывался о том, зачем Ариман нужен Империи? Думаешь, те крохи эфира, которые вы поставляете, хоть что-то значат для неё? Хоть что-то после завоевания Визама? А ведь там такие богатые залежи, каких на континенте больше нигде нет.

— Знаешь, — помедлив, заговорил Бернард, — как имперец ты кажешься мне странным. Особенно учитывая современную военную историю Империи, и-и… Постой! Ты только глянь!

Мимо друзей проехали две велосипедистки в плотно облегающей спортивной одежде, подчёркивающей их фигуры. Особенно вызывающими казались коротенькие велошорты.

Как только девушки скрылись из виду, Натан шутливо поинтересовался:

— И которая тебе больше по душе?

— Так, молчи! Осуждать он ещё будет!.. У тебя на родине такое — норма. Это у нас предпочитают консервативную одежду, даже для спорта. Про Алисию, кстати, не говорю: она-то успела нахвататься имперской моды, пока училась в Академии Института наук.

— За четыре года, что здесь живу, я ни разу не был в Империи. Поэтому совершенно не представляю, что там сейчас носят. К тому же у всего должен быть предел.

— Не строй из себя святошу, прошу!.. — Лицо Бернарда скривилось, что Натану даже показалось забавным. — Напомнить кое о ком, кого ты наверняка не прочь увидеть во всеоружии; так сказать, со всеми женскими чарами? А она никакой косметикой не пользуется.

— Бернард…

— А что такого? Лично я только «за»! — И он подмигнул.

В ветвях деревьев звучно каркнул ворон — и друзья, проследив за ним, продолжили путь.

Они спустились к перекрёстку и, бросив взгляд на скучающего регулировщика, которого обычно на этом месте не было, перешли улицу.

— Готовятся к приезду высокопоставленных гостей из Империи, — прокомментировал Бернард. — Машин-то у нас мало, даже в крупных городах.

Один такой автомобиль тяжело проехал перекрёсток за спинами друзей. Внешне он напоминал стальную коробку с вынесенной далеко вперёд узкой носовой частью, в которой был размещён двигатель, а над колёсами красовались большие крылья, переходящие в широкие пороги-подножки.