Мир не без добрых драконов

— Что ты себе позволяешь?

Я проигнорировал ее возмущение, опустился на колено и поймал правую ногу. Тапочек слетел, и я приступил к примерке.

— Что я себе позволяю? — держать дергающуюся ногу и надевать на нее сапог оказалось настоящим испытанием моего терпения. Пришлось применить силу — Катя дернулась, когда я двумя пальцами сжал ее лодыжку, но вырываться перестала. — Ты знаешь, сколько стоят зимой цветы?

— Нет, я никогда зимой цветы не покупала.

— И правильно делала. Потому что сапоги оказались дешевле, а приходить на свидание с девушкой с пустыми руками я не привык. Нет, я, конечно, могу себе позволить купить цветы, и даже наложить на них заклинание неувядания, и они простоят у тебя до лета, а то и дольше, вечным напоминанием о твоей непрактичности.

Я закончил с правым сапогом и наклонился, чтобы вытащить из-под стула ее левую ногу, и внезапно почувствовал, что сопротивление сломлено — она даже вытянула ногу вперед, чтобы мне было удобнее ее обувать. Я удивился подобной покладистости и посмотрел ей в глаза.

— Нет! — надеюсь, мой голос прозвучал достаточно строго, потому что мне дико хотелось смеяться.

— Что нет? — ой, сама невинность, даже покраснела от стыда.

— Мои уши ты щупать не будешь.

— А… я осторожно.

— Нет. Ты сегодня вредная и такой чести пока не заслужила.

Я поймал ее руки и встал, одновременно поднимая ее со стула.

— Ну, как сапоги? Я угадал размер?

Она отвлеклась от моих ушей и застонала:

— Ум-м-м… — очень даже сексуально. — Это не сапоги, а чистое наслаждение.

— И прошу заметить, я непритязателен: всего один поцелуй, и они твои.

— Торгаш. Все вы, дроу, торгаши.

— Угу, и еще какие! Так я жду. А там и до ушей может, дело дойдет, — продолжал соблазнять я.

— Ладно, целуй.

— Что? Я тебе сапоги, и я же и целуй? Нет, милая, это ты меня целуй. И поторопись — нас ждут.

Я крутанул ее за руку и, когда она потеряла равновесие, поймал и прижал к себе.

— Ты мне только скажи сразу, если тебе будет неприятно, я сниму сапоги и молча уйду.

Она открыла рот, чтобы сказать очередную колкость, но не успела. Я прикоснулся губами к ее щеке, скользнул к мягким губам и там и остался. Я вложил в этот поцелуй всего себя, до дрожи, до головокружения, без остатка. Вспоминая и радуясь встрече. Оживая, получая и даря, я млел от ощущения правильности происходящего. Как я жил без тебя? Как я выжил?

Первые мгновения она застыла, но уже через два удара сердце ответила мне. Руки ее легли мне на плечи, притягивая, и она встала на цыпочки, чтобы уменьшить разницу в росте.

Я отпустил ее и улыбнулся. Кажется, победа осталась за мной: она промолчала. Неужели потеряла дар речи? И тут я понял, что рано радуюсь: ее рука, до этого спокойно лежавшая на моем плече, медленно поползла вверх. Я пресек попытку потрогать мое ухо, поймал ее руку и сказал:

— Нам пора. Не увлекайся.

Она обиженно завыла, но улыбнулась.

— Так сапоги мои?

— Твои, твои. Где пальто?

— Вот.

— Поторопись, нас ждут.

— Кто?

— Сюрпризы.

В фойе я ее остановил перед дверью. Поправил шапку и затянул потуже шарф. Заставил надеть варежки, и только тогда открыл дверь, и мы вышли в морозный зимний вечер.

Возле главных ворот академии нас ждали сани. Гнедые мотали головами и звучно фыркали, выпуская из ноздрей клубы горячего пара. Две лошадиные морды повернулись к нам, когда Терен выпрыгнул из саней на утоптанный снег и передал мне вожжи. Дроу поклонился и исчез в воротах. Катерина подошла к лошадям:

— Какие красавцы…. Они твои?

— Нет, я их одолжил у друга, — про Диму я пока решил молчать. Слишком много тайн сразу — вредно для здоровья.

— Ты меня считаешь дурочкой? Думаешь, я поверю, что принц Дмитрий просто так дал тебе своих лошадей? Я узнала эти сани. Хочешь сказать, что он твой друг?

— Да. А что в этом такого? Если он принц, так у него и друзей быть не может?

— Ладно, молчу. Наверное, я, в самом деле, глупая, если еду с тобой. Но самое ужасное, что я заинтригована по самые уши, — пробормотала последнюю фразу себе под нос Катерина и влезла в сани. Я устроился рядом. Набросил ей на ноги меховую полость, одной рукой прижал девушку к себе, а другой тронул вожжи. Кони всхрапнули и пошли. Мягко двинулись сани, и мы поехали по заснеженной улице.

Я сглупил — не надо было брать сани у Димки. Сын ничуть не удивился моей просьбе, паршивец. Он уже давно догадался, что я хочу вернуть Катю.

Сани действительно королевские: изогнутые полозья, причудливый орнамент из позолоченных цветов и листьев по бокам, мягкие красной кожи сиденья и пара отличных коней. Ветер в лицо, снежная пыль из-под копыт — что еще нужно для счастья? Ну, разве что доверчиво прижавшаяся к моему боку красавица, до подбородка закутанная в медвежью шкуру, счастливый визг которой оглушал меня на особо крутых поворотах.

Мы выехали из города и понеслись по занесенной снегом дороге. Никого вокруг: только храпящие кони, звездное небо и половинка луны над далекими горами.

— Не замерзла?

— Нет! — весело кричит Катерина, — Быстрей, еще быстрей!

Кони словно услышали и решили показать, на что они способны: мы понеслись так, что только ветер свистел в ушах. По широкой дуге я развернул коней, и сани полетели назад, туда, где сиял огнями Керсов. Город еще не спал: мы въехали с юга, влились в колонну повозок на набережной и, не доезжая несколько кварталов до королевского дворца, остановились возле отцовского особняка. Из боковой двери выскочил мальчишка, и я передал ему вожжи, с приказом доставить коляску в дворцовую конюшню. Катерина с сожалением проводила взглядом сани.

— Чей это дом?

— Моего отца.

— Рон, я туда не пойду, — она вцепилась руками в перила.

— Боги, как мне надоело твое ослиное упрямство! — я ее обезвредил быстрым поцелуем, и, когда она разжала пальцы, взвалил на плечо и пошел вверх по лестнице.

Арисид сделал круглые глаза; ну да, ну да, приличия нарушаем и все такое…. Катю пришлось сгрузить в кресло и, пока она искала на голове свою шапку, я повернулся к дворецкому:

— Отец дома?

— Да, господин Рон. Все во дворе. Снежная баталия в полном разгаре.

— Идем, — я выдернул Катю из кресла и отчетливо услышал, как клацнули ее зубы.

— Рон, поставь меня на место!

— Ни за что! Ты опять начнешь вырываться, а я твердо решил познакомить тебя со своей семьей.

— Рон, ну пожалуйста. Мне стыдно….

— А ты не подумала, что мне нравится носить тебя на руках?

Но отпустил я ее только перед дверью на задний двор. Поправил шапку, щелкнул по носу, и тут же получил сдачу — острым кулачком в бок.

— Ты, главное, не бойся. Они тебе понравятся.