Мир под лунами. Начало будущего

В средних широтах живут уже знакомые грибы, страусы, ящерицы и другие виды, отдаленно напоминающие фауну Земли. И младшего зверя я разглядела сквозь толщу вод, когда спустя долгое время пролетала недалеко от дома нихегг. Это существо в форме змеи или угря длиной метров двести; оно лежит на морском дне, пошевеливая хвостом, и от этого ленивого движения посреди моря образуются круговые волны. Как же такое создание выживает на суше? Ведь собственный вес должен его раздавить!

Думать лень. Искупавшись назло зверю прямо над ним, я устремилась на юг. Чем ближе к полюсу, тем плотнее горы и пустыни зарастали серо-голубыми грибами. Кое-где виднелись следы разумной деятельности родичей нихегг, но я пролетала мимо.

Потом начались полярные пустыни, по большей части бесснежные, но сизые от сухого инея.

Тут, на крайнем юге, солнце стоит совсем низко, хотя не скрывается за горизонтом полностью. Холодно, но не так, как на Земле. Я чувствую этот холод, осознаю его, но не страдаю. Кажется, тело научилось брать энергию прямо из воздуха, даже вода требуется ему все реже...

В вечных сумерках танцует полярное сияние. Оно бесцветно и прозрачно, как привидение: мерцающая завеса, то ли есть, то ли нет. А когда ее точно нет, на ее место приходят миражи. Будто кто-то вырезал кусок чистого неба и вставил в другой участок небосвода. Сначала мне все казалось, что что-то случилось со зрением, и лишь через несколько дней стало ясно, что это мираж. Бывало, справа и слева от меня стояли одинаковые облака, точные копии друг друга. Поднималась ли я, спускалась ли к самой земле, они оставались на одной со мной высоте. Иногда это так напрягало, что я пряталась в нагромождениях скал или искала приюта в мертвых окаменевших грибах, которые от старости крошились на куски. Облака были страшней мороза, а возвращаться в теплые края мне пока не хотелось. Ведь здесь, на полюсе, никто не живет. Это только моя земля и только мой воздух! Я играла с заиндевевшими скалами, до предела разгоняясь в узких лабиринтах, учась мгновенно останавливаться, уворачиваться от препятствий, летать вниз головой и вперед ногами. Я вытворяла немыслимые кульбиты, любой из которых в прошлой жизни убил бы меня. Тело стало послушно до последней мышцы, четко реагировало на приказы и выполняло их даже лучше, чем мне хотелось. Оно завивало спирали вокруг покрытых льдом пиков, в считанные минуты возносилось на десятки километров, послушно неслось вниз со скоростью свободного падения, чтобы остановиться в паре метров от земли. Рюкзак и топор давным-давно были где-то потеряны; сапоги разбились о камни во время первых тренировок, но я этого не замечала. Я вообще ничего не замечала, разучилась думать и удивляться. Дав невероятную силу, чужая планета забрала разум. Это хороший обмен.

Но вот однажды в светло-сером небе появились черные птицы. Только что оно было пусто, и вдруг - сразу трое старых знакомых, каждая величиной с гору. Их тела закрыли полнеба, даже воздух стал темней. Я в замешательстве села на землю - только проснулась и нашла крохотный родничок густой вкусной воды, - и, замерев, провожала птиц взглядом. Не знаю, сколько понадобилось времени, чтобы до меня дошло, что птицы не двигаются с места. Они махали широкими плоскими крыльями и оставались ровно там, где с самого начала нашли их мои глаза. Каждая из них была больше, чем Высокий дом нанья. Я протянула руку, чтобы почувствовать их тепло, и ничего не ощутила. Мысли текли медленно, как водичка из скалы. Пришлось посидеть с закрытыми глазами, только тогда стало понятно, что это тоже мираж. Подняв голову, я успела увидеть, как птицы, различимые до самой тонкой шерстинки, до мельчайшей складочки на шее, быстро затянулись туманом. Их силуэты разорвались на куски и растаяли. Мираж.

Мираж, твердила я спустя несколько десятков снов, закрывала глаза руками и отворачивалась от лица, смотревшего с неба. Оно было огромное - не великан, чудовище!
– шея вырастала из горизонта на западе, а макушка чуть-чуть не дотягивала до зенита. На фоне белой земли и серо-коричневых скал его краски казались непривычно яркими, хотя по земным меркам это лицо могло принадлежать только мертвецу. Бледно-розовая кожа, вся в отслаивающихся струпьях над бровями и на подбородке. На носу она собралась складками, в которые забилась земля или пыль. Щеки тоже морщинистые, и эти морщины кажутся застывшими, вырезанными в дереве. Серо-зеленые губы твердые, как у рептилии. Брови белые, то ли седые, то ли покрытые инеем. Бесцветные, какие-то тоже серо-зеленые волосы облегают голову спутанной сетью и не шевелятся, будто приклеенные. И глаза - пугающие, пристально всматривающиеся вдаль и в то же время пустые. Они были единственным, что живет и движется на этом мертвом лице. Они ищут и не находят. Кого они ищут? Неужели меня?

Подумав так, я вскрикнула, шарахнулась в сторону, испугавшись собственного голоса, кинулась вниз, забыв, куда лечу, и забилась в первую попавшуюся щель. Сжавшись в комок, я зажимала глаза пальцами, но не могла, никак не могла прогнать прочь это страшное лицо.

Много позже, совсем закоченев и проголодавшись, я осмелилась выбраться наружу из своей норы. Огляделась, вздрагивая при каждом движении. Небо было пусто. Поскользнувшись на льду лужи, я уселась и принялась долбить лед костяшками пальцев и отколупывать ногтями. Обсасывая льдинки, я выплевывала приставшую к ним землю и пыталась сообразить, что делать дальше. Руки были умнее головы, они знали что делать, а голова нет. Мысли вылетали из нее, не успев оформиться. Не понимая, что делаю, но с неясным чувством сожаления я вновь оставила землю внизу. Чтобы избавиться от ощущения фиаско, сделала пару мертвых петель, погрозила кулаком в ту сторону, откуда раньше смотрело мимо меня чужое лицо, и полетела прочь.

Над краем нихегг солнце прошло большую часть пути. Я знаю это, хотя давно потеряла все ориентиры. Мой собственный путь сбивается, петляет, кидается в стороны и продвигается к северу со скоростью не быстрей солнечной. Ветры не могут меня остановить, но бурь я остерегаюсь и, почуяв их издалека, облетаю по широкой дуге. Земля внизу уныла, как мое сердце: промерзшая на несколько десятков метров вглубь, каменистая, пустая. Но время идет, и она оживает. Появляются голубые грибы, животные. Скудные ручьи сливаются в речки, их берега зарастают новыми разноцветными грибами. Солнце поднимается выше. Я возвращаюсь в полосу жизни. А лицо все стоит перед внутренним взором, настойчиво смотрит, и я наконец понимаю, что именно меня беспокоит. Это человеческое лицо! Значит, на планете есть еще люди!

Даже столь элементарный логический ход не сразу кажется очевидным. Ведь я не на Земле? Нет. На другой планете, где не существует никаких организмов, сходных с людьми. Но лицо-то было человеческое! Или нет?.. Это не мог быть нихегг, у тех черная кожа, нет носа, да и глаза... Человек, только человек!

Ощущение такое, будто душу встряхнули, перевернули в груди. Мне горячо, страшно, зло и радостно. Эти миражи подобны земным, они отражают то, что происходит где-то в другом месте. Где именно? Неизвестно, но ясно, что не у полюса, а в более низких широтах. Здесь есть люди!

Я остановилась. Почесывая левой босой ногой правую, висела между небом и землей, повернувшись спиной к ветру, и прислушивалась к себе, стараясь понять, что чувствую. Искать их или не надо? Куда лететь? Само это слово "люди" жжет меня огнем. Что я им скажу? "Я убила своего друга, возьмите меня к себе"? Разве для этого меня забрал туман? Умирала и воскресала, летала я - для этого? Чтобы снова все стало как раньше?

Страус щелкнул клювом в полуметре от ступни. Ух ты, как меня снесло! Размышления отнимают столько внимания, что на полет его не остается. Вроде ничего не решила, а голова гудит от усталости. Я зашипела на страуса, отлетела подальше, помчалась на него, подставляя левую руку, а когда он к ней потянулся, врезала по башке правой. Он обиженно заклекотал и погнался за мной, подпрыгивая и изо всех сил вытягивая шею. От ближайшей речки на подмогу спешили еще несколько. Отлично. Сейчас возьму топор и...

Черт. Черт! Как можно было потерять топор?! Только сейчас я поняла, что натворила. Единственное оружие, с которым я прошла весь этот мир и часть земного, лежит сейчас под полярным сиянием, зарастает кристаллами инея. Я даже помню, где скинула его, чтоб не болтался за спиной на крутых поворотах: посреди замерзшего болота, в выбоине скалы, что растет прямо из воды, - вот где он ждет меня. И рюкзак там же, а в рюкзаке - смена одежды и сапоги. О чем я думала, когда штаны протерлись на коленях и куртка вся истрепана ветрами!

Лицо и люди были забыты. С наслаждением ругая себя, я полетела обратно. Так мне и надо, идиотке.

Дорога к полюсу заняла в два раза больше времени, чем путь оттуда, и не раз заставила меня вспомнить все возможные оскорбительные слова, которыми я себя щедро награждала. На каждой стоянке какой-нибудь зверь пытался попробовать меня на зуб. У некоторых и зубов-то нет, но все они точно сговорились: одни заползали под одежду, другие пытались отпилить пальцы, пока я спала, третьи безо всякой деликатности рвались к горлу. Я потеряла много крови, едва не лишилась руки и осталась без рукава куртки. Самое обидное, что, ощутив вкус моей крови, звери сразу оставляли меня в покое. Но это не мешало им пытаться меня погубить. А топора нет!

Я летела, лежала, спала, летела, лежала, снова спала и снова летела... Прошла прорва времени, прежде чем наконец нашлось то самое болото. Уж и не верила, готова была сдаться. Черная вода была покрыта ледяной пленкой, совершенно прозрачной и почти неразличимой в сгустившихся сумерках. Ближе к скале эта пленка шла трещинами, а прямо у основания камня торчала вертикальными пластинами. Казалось, похожий на зуб пик постепенно вырастает из болота, разламывая лед. У воды он был в обхвате метров пятьдесят, а заканчивался острым шпилем толщиной с руку. Я помнила его хорошо. В прошлый раз он стал удобным тренажером. Весело было на большой скорости лететь вдоль него вверх, на самой вершине схватиться за шпиль, разворачиваясь - каждый раз все быстрее и быстрее, - и мчаться вниз ногами вперед. В единственной расщелине, которая, возможно, когда-нибудь расколет скалу пополам, лежали затвердевший от мороза рюкзак и топор, такой холодный, что я с трудом удержала его в руках. К этой минуте усталость была так велика, что и помыслить нельзя было о том, чтоб лететь куда-то еще. Я устроилась в расщелине со всем возможным удобством, прислонившись спиной к скале и поджав ноги к груди, потому что вытянуть их было некуда, между бедром и рюкзаком пристроила топор и заснула, не обращая внимания на то, что камень сквозь одежду холодит кожу.