Мир приключений 1967 г. №13

На башнях и стенах вспыхнули огни. Над крепостью повисло желтоватое марево. На его фоне четко вырисовывались стена, башни. Опомнились. Исправили электричество.

Лучи прожекторов шарили по берегу. Ослабевшие, тусклые, раза два добрались они до одинокого камня, скользнули по нему и вернулись на берег. Все еще ищут! Ищут сбежавшего кандидата в полицейские. Подумав так, Олег невольно посмотрел на руки. Вздохнул. До свободы еще далеко. Очень далеко!

На теплом, прогретом за день камне одежда подсыхала быстро, как на доброй русской печи. Олег перевернулся на спину. Утомление охватывало его все больше. Глаза слипались. С берега его здесь не увидят. Кому взбредет в голову искать беглеца на стоящем в море одиноком камне? Это было последнее, что он подумал…

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Разбудило Олега раннее солнце. Прежде всего он извлек из кармана и бережно развернул сложенный вчетверо маленький листок. Записанные карандашом шесть адресов и имена африканцев не пострадали от длительного пребывания в воде. Листок был тут же бережно уложен за кожаную подкладку шляпы. Потом Олег пересчитал спички. Семнадцать штук. Небогато.

Под стенами крепости и на видимой с камня части полуострова было пустынно. Угомонились. Это хорошо. Олег взглянул под камень и озадаченно протянул:

— Да-а!

Вместо воды он увидел песчаное дно. А чего, собственно, удивляться? Отлив!

Олег сполз с камня. Укрываясь за ним, направился он к курчавившейся на материковом берегу зелени. По пути ему попалась выброшенная морем суковатая палка, увесистая, отполированная волнами. Конечно, это не оружие, но все же спокойнее, когда в руках дубина.

Хорошо бы найти что-либо съедобное. Направо и налево тянулся, насколько хватал глаз, однообразный, в крупных застругах желтый песок. Кое-где блестели полосы воды. Впереди выделялся широкий пласт полегших водорослей. По нему бродила крупная бело-розовая птица с длинным острым хвостом.

Олег знал, что морское дно в отлив вовсе не безжизненно, как. кажется на первый взгляд. Внимание его привлекли еле приметные воронки. Оглянувшись на прикрывающий его от полуострова камень, он принялся разрывать песок палкой. Скоро он поддел его и выбросил на песок крупного, толщиной с палец, щетинистого червя. Оставив его, Олег разрыл небольшой бугорок. В песке блеснул укрывшийся от солнца двустворчатый моллюск. Съедобен ли он? Олегу были известны некоторые ядовитые рыбы, а вот о ядовитых моллюсках ему слышать не приходилось. Моллюск походил на морской гребешок. Значит, съедобен. Сноровисто работая палкой, Олег наполнил шляпу добычей и направился к лесу.

На материковом берегу его встретили странные деревья — с высоко поднятыми над землей корнями и плотными, будто покрытыми воском листьями. Песок здесь перешел в вязкий черный ил. На нем виднелись какие-то следы: неровные полосы, отпечатки птичьих лапок. И ничего напоминающего о человеке. Да и зачем он забредет сюда?

Прибрежные заросли незаметно переходили в лес. Появились крупные деревья. Выделялись среди них гладкие стволы пальм с высоко поднятыми перистыми кронами. Все больше слышалось птичьих голосов, сильнее трещали цикады. Растительность под деревьями становилась гуще, разнообразнее. Мешали идти какие-то вьющиеся растения с шершавыми листьями; их цепкие стебли путались в ногах, местами сплетались так, что приходилось двигаться, как по скрытой в траве сети.

Пробиваться через заросли с палкой и шляпой, полной моллюсков, становилось все труднее. На небольшой поляне Олег наломал сушняка. Развел костерок и принялся жарить моллюсков. Еда получилась странная. От большого моллюска на раскрывшейся, похожей на блюдце раковине оставался сморщенный бурый кусочек. На вкус действительно ни рыба ни мясо, но есть можно.

Внимание Олега остановилось на кусте, осыпанном красными сочными ягодами. Олег внимательно осмотрел их, но не нашел на ягодах птичьих поклевок. Он не рискнул попробовать их и вернулся дожаривать оставшихся моллюсков. Покончив с ними, Олег зарыл раковины в золу, завалил кострище сушняком — не следовало оставлять за собой бросающиеся в глаза следы — и отправился дальше.

Чем больше углублялся он в лес, тем труднее становилось идти. Плотно сбившиеся под ногами кусты и густая рослая трава скрывали палые деревья, корневища. Задерживали движение и завалы сушняка, оплетенные вьющимися растениями. Из них пробивались широкие и острые, как мечи, зубчатые листья — круглые, с причудливыми вырезами и светло-зеленые с молочными узорами. Все чужое, незнакомое, если не считать стрельчатых ирисов и редких папоротников. Да что с них толку? Появились москиты и крохотные безобидные, но очень назойливые мушки. Они лезли в глаза, в рот, забирались в уши…

Почва под травой стала податливой, упругой. Все чаще под ногами чавкала вода. Впереди открылось небольшое болотце, покрытое у закраин красной пузырящейся накипью. Оно теснило беглеца обратно, в сторону моря, крепости. Олег подумал, не обойти ли его, и, с трудом вытаскивая ноги из вязкого ила, вошел в мутно-зеленую воду. После каждого шага под ногой вскипали со дна пузырьки, в лицо бил сильный аммиачный запах, настолько резкий, что щипал глаза.

Во всем этом была и своя хорошая сторона. В таких дебрях можно отсидеться, пока в тюрьме успокоятся, махнут рукой на беглеца. Потом он примется за поиски людей. Пускай Педро твердит свое о черных. Можно с ними поладить. Люди же!

Мысли о будущей встрече с людьми появлялись все чаще, настойчивее. Казался враждебным чужой, непонятный лес. Как ни буйно растут тут деревья, кусты и травы, а найти что-либо съедобное не просто. Конечно, лес кишит птицами. Со всех сторон трещат они, трезвонят на разные голоса. Только голыми руками их не возьмешь. И палкой не подшибешь. На глаза они почти не показываются. Мелькнут в воздухе пестрые или сизые подкрылки и скроются в чаще.

Олег остановился и невольно задержал дыхание от радости. Глаза его удивленно уставились на вершину дерева. Аист! Самый настоящий аист! Землячок! Сидит на развилке и деловито прихорашивается, перебирая длинным клювом перья. Как на Псковщине. Встречу с доброй птицей Олег воспринял как хорошую примету и дальше пошел бодрее.

А есть хотелось все сильнее. Моллюски оказались слишком легкой пищей для такого перехода. Олег принялся шарить в кустах, искать гнезда. Да какие гнезда в декабре? Хотя, если в поле стоит почти зрелый маис, а кусты осыпаны ягодами, так почему бы и птицам не нестись в декабре?

Впереди лианы сплелись в узорчатую непроходимую стену. Зеленые гибкие и серые древовидные, они теснили одинокого беглеца в сторону. Опутанные ими голые стволы выглядели здесь чужими, случайными. Кроны деревьев сомкнулись наверху. В редкие разрывы проглядывали клочья чистого синего неба. Внизу стало сумрачно, сыро, крепко пахло чем-то затхлым. Все сильнее нарастало беспокойство Олега. Из головы не выходили слова Баттисто: «Ад там, в гнилом лесу. Змеи, москиты, ядовитые растения, хищные звери, непроходимые болота и заросли… Если кто и вырвется из крепости, тот погибнет в лесу». И Педро твердил примерно то же: «Из гнилого леса ни один белый еще живым не выходил. Там кругом смерть: в зелени, в воздухе, в воде…» И, хотя ничего дурного пока не произошло, слова Баттисто и Педро не давали покоя, сковывали каждый шаг, движение в этом чужом и непонятном лесу.

Усталость, голод давали чувствовать себя все сильнее. Олег выбрал сухой пригорок, поросщий густой травой, и прилег отдохнуть. Захотелось спать. Глаза слипались, но не давала заснуть мошкара. Олег отмахивался от нее, фыркал, но назойливая мелочь не унималась: ползала по потному лицу и шее, забиралась в уши, в нос, липла на губах…

Предупредила Олега об опасности легкая тошнота. Он открыл глаза. Деревья повалились над головой и пошли кругом, потом выпрямились и, не переставая кружить, склонились на другую сторону.