Мир в ХХ веке
Шрифт:
Весной 1921 г. Наркомюст сделал заключение, что ОСРОГ не выполнил возложенных на него задач, и 10 марта того же года состоялся суд над его членами. Материалы суда не сохранились, но, по-видимому, приговор был оправдательным, так как ОСРОГ еще некоторое время продолжал свою деятельность. Она прекратилась в конце 1923 г. После этого органы Советской власти продолжали все больше и больше ограничивать льготы отказникам от военной службы по мотивам совести и постепенно свели их на нет. С конца 20-х годов открытое выражение пацифистских убеждений стало вряд ли возможным. Декрет от 7 декабря 1931 г. приговаривал отказников от военной службы к заключению в трудовой лагерь с выплатой 20 % заработной платы.
3
Совершенно иное направление в эти и последующие годы приняло западное миротворческое движение. Неудовлетворительность Версальского мирного договора, завершившего первую мировую войну, для многих стала очевидной с самого начала. Пацифистское движение переживало раскол. С одной стороны, усилилась роль официального пацифизма, что привело к созданию в 1918–1919 гг. программы американского президента В. Вильсона и учреждению
Во-вторых, идеи официального пацифизма были, как правило, весьма прагматичны и лишены той гуманистической направленности, которая существовала в предшествующие века. Духовный кризис, переживавшийся человечеством в XX в., и тут давал себя знать. Представители официальных кругов рассматривали свои мирные идеи и проекты как средство получения политических преимуществ за счет других государств и как часть официальной политики.
С другой стороны, ширилась и развивалась пропаганда пацифистских идей на общественном уровне. Во многих странах были созданы десятки различных пацифистских организаций, обществ и объединений. В целом движение не отличалось однородностью, что определялось как различием социальной и идеологической направленности различных течений, так и неодинаковым отношением к методам антивоенной борьбы и степени допустимости насилия. Так, сторонники либерального пацифизма стремились к созданию международного механизма безопасности, который смог бы регулировать международные отношения и предотвращать войну с помощью политических и моральных методов. Это течение поддерживало Лигу Наций и выдвигало на первый план дипломатию “морального принципа” и ненасильственные методы разрешения международных конфликтов.
Кульминацией этого движения явился пакт Бриана-Келлога (1928 г.), выдвинувший принцип отказа от войны как орудия национальной политики и предусматривавший моральную ответственность государственной политики [280] . Это направление формировало международно-правовые концепции предотвращения войны и опиралось на такие организации, как Лига Наций, Международный суд, арбитраж; в качестве методов антивоенной борьбы они выдвигали санкции против агрессора, разоружение. Многие сторонники этого направления отвергали возможность военных санкций и на первый план ставили моральные и идейные методы предотвращения войны. К концу 20-х годов общества содействия Лиге Наций объединяли более 40 национальных ассоциаций содействия Лиге, но заметной роли в международной политике они не играли. Всеобщие конгрессы мира, проходившие ежегодно с 1921 по 1939 г., ориентировались в основном на ненасильственные акции и сводились к обсуждению роли пацифистов в международных отношениях.
280
См.: Илюхина Р.М. Лига Наций. 1919–1934. М., 1982; Она же. Многоликий пацифизм // Пацифизм в истории… С. 164–165.
Другим заметным, однако также мало результативным пацифистским движением стало социалистическое направление, объединившее пестрые по социальному составу общественные силы, группировавшиеся вокруг Рабочего социалистического Интернационала, Международной федерации профсоюзов и национальных социалистических партий. Идейной основой для них, объявивших себя “реальными” пацифистами, служили теории “ультраимпериализма” К. Каутского и “организационного капитализма” Р. Гильфердинга. Лидеры этого движения считали пацифизм частью классовой борьбы пролетариата и возлагали всю ответственность за войну на капитализм. Вместе с тем они тоже ориентировались на Лигу Наций как на инструмент примирения империалистических противоречий [281] . Такая ориентация, по всей вероятности, была вызвана страхом перед коммунистическим движением и его установкой на мировую революцию.
281
Илюхина Р.М. Многоликий пацифизм… С. 167.
Некоторые левые социалисты, анархо-синдикалисты и лидеры Международной федерации профсоюзов образовали движение “радикального” пацифизма. Они предлагали такие методы антивоенной борьбы, как всеобщая международная стачка, международный бойкот и т. п. Часть деятелей “радикального” пацифизма объединилась с христианским движением за мир, что привело к формированию христианско-социалистического пацифизма, включавшего группы социалистов религиозного толка и протестантских теологов. Они пропагандировали христианскую этику, евангельские принципы миротворчества и ненасилия и главный упор делали на персональную ответственность человека перед лицом войны и насилия. В США “радикальный” пацифизм стал ядром движения “социального христианства” и заметно повлиял на такие пацифистские объединения, как Международное содружество примирения, Интернационал противников войны и т. п. [282] В качестве практических методов миротворчества эти организации предлагали прежде всего отказ от воинской повинности, от поддержки любых военных акций и т. п.
282
Там же. С. 168–169.
Движение за отказ от военной службы было в 20-е годы заметным, хотя и не очень многочисленным, направлением пацифизма. Его поддерживали такие известные писатели и ученые, как Б. Рассел, А. Барбюс, Р. Роллан, А. Эйнштейн, Р. Тагор, Г. Уэллс, а также М. Ганди. Значительную
роль в нем играли квакеры и их Международный комитет Друзей, повсеместно имевший свои отделения и налаживавший сотрудничество с другими миротворческими движениями. Во многих странах, например, во Франции, Бельгии и СССР, отказники от воинской службы по мотивам совести подвергались репрессиям. Это усиливало антимилитаристские настроения части общества, но не принесло серьезных политических результатов.Большую роль в разнообразных пацифистских движениях, особенно в США, играли женщины. Среди них особенным влиянием пользовалась американская секция Международной женской лиги за мир и свободу, объединявшая до 13 тыс. членов. Наряду с другими миротворческими организациями женские объединения участвовали в многочисленных кампаниях за разоружение, развернувшихся в 20-е годы; однако их деятельность привела только к постановке проблемы о моральном разоружении и “духовном замирении народов” [283] .
283
Там же. С. 173–175.
В целом, согласно выводам исследователей, пацифистские организации, несмотря на значительную активность, оставались немногочисленными и бессильными сколько-нибудь заметно повлиять на разворачивание грозных исторических процессов, приведших к мировому экономическому кризису 1929–1933 гг. и приходу к власти фашизма в Германии.
В отличие от более или менее политизированных и секуляризированных западных пацифистских течений в Европе 20-х годов складывалось принципиально иное, хотя и немногочисленное, идейное миротворческое движение. Оно было связано со стремлением к диалогу между христианскими церквами с целью найти пути к всехристианскому единству. Первые послания Вселенского Константинопольского патриарха Иоакима III, посвященные сближению церквей и объединению христиан, были выпущены еще в 1902 и 1904 гг. После первой мировой войны по инициативе Епископальной церкви США было создано движение “Вера и устройство”, выдвинувшее предложение о созыве Всемирной всехристианской конференции. В ответ на эту инициативу Вселенский патриархат в 1920 г. выпустил послание, адресованное “главам всех церквей мира”. Патриархат призвал к сближению между христианами и созданию Лиги церквей, подобной образованной незадолго до этого Лиге Наций [284] . Несмотря на в высшей степени разумные и взвешенные пункты послания, развеявшего существовавший прежде дух недоверия и подозрительности между различными христианскими церквами, оно не привело к созданию всемирной церковной организации.
284
Варналидис С. Вселенский патриархат и примирение // Примирение… С. 144–145.
Особую роль в истории миротворчества этого периода сыграли выдающиеся русские мыслители и деятели церкви, которые объединились в Европе вокруг культуры и духовного наследия Православия. Современные исследователи определяют количество русских эмигрантов в разных странах Европы в 1920–1921 гг. цифрой от одного до трех миллионов человек; среди них преобладали члены Русской Православной церкви, было немало представителей православного духовенства, от виднейших иерархов до монашествующих [285] . При этом в силу особенностей причин эмиграции и вынужденного существования в иных, чем в России, культурных, духовных и социально-экономических условиях характерными чертами русской диаспоры стал отход от идей западничества и социализма, от “интеллигентского вольнодумства” и обращение ее к “невещественным благам родной культуры и в особенности родной веры” [286] . Период с 1917 по 1925 г., писал Н.М. Зернов, — это “время обращения многих русских западников, в особенности представителей интеллигенции, к Православной церкви” [287] . Действительно, повсюду, где обосновывались сколько-нибудь значительные группы русских эмигрантов, открывались православные приходы, и вокруг них формировалась духовная и культурная жизнь выехавших за пределы родной страны людей.
285
Пономарева Л.В. Вселенская миссия Русской православной эмиграции в XX веке // Русская эмиграция в Европе… С. 37–38.
286
Спекторский Е.В. Эпохи русской культуры // Записки русской академической группы в США. Т. IV. Нью-Йорк, 1970. С. 180; См. также: Колосова В.О. Мысли о вере… С. 102–103, 107–108, 113–114, 116; Она же. Русские эмигранты о христианских добродетелях… С. 120.
287
Зернов Н.М. Русское религиозное возрождение XX века. Париж, 1974. С. 225.
В идейной же сфере в среде русской эмиграции происходят процессы переоценки ценностей и осознания того духовного кризиса, который переживало западное общество в XIX и XX вв. из-за утраты им религиозной цельности и четких ориентиров добра и правды. Осознание этого отнюдь не носило индивидуалистического характера и не было оторвано от жизни. Наоборот, русские эмигранты приходили к выводу об ответственности каждого конкретного человека “не только за судьбу свою и своих ближних, но и за судьбу своего народа и человечества”, о том, что “прорыв духовности в социальную жизнь возможен и необходим” [288] .
288
Колосова В.О. Русские эмигранты о христианских добродетелях… С. 119.