Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1
Шрифт:
При сравнении Венского конгресса 1814-1815 гг. и Парижской конференции 1919-1920 гг., вполне уместном, с точки зрения исторической компаративистики, бросаются в глаза три немаловажных отличия: во–первых, отсутствие среди гостей французской столицы представителей побежденных держав, а также России; во–вторых, активное участие американской делегации в работе Парижского форума и, в-третьих, значительное расширение повестки дня за счет учреждения 58 специализированных комитетов, занимавшихся конкретными вопросами (в Вене их было всего 8).
Важной характерной чертой переговорного процесса на берегах Сены являлось то обстоятельство, что официальные постановления конференции 1919 г. фактически сводились к согласованным решениям не 27 стран–участниц и даже не «Совета десяти», включавшего главы делегаций великих держав и сопровождавших их министров иностранных дел, а к компромиссам, достигнутым лидерами Великобритании, Франции и США: Д. Ллойд Джорджем, Ж. Клемансо и В. Вильсоном. При этом, как свидетельствуют источники, британскому премьеру в целом удавалось
Помимо хорошо известных статей Версальского, Сен–Жерменского, Нейиского, Трианонского и Севрского договоров, которые в 1919-1920 гг. оформили послевоенное территориальное устройство Европы и Ближнего Востока (см. карту на вклейке), наиболее важное значение имели попытки держав–победительниц конституировать Лигу Наций, определить послевоенный статус Германии, утвердить появление на политической карте новых суверенных государств, ввести в действие принципиально новую для практики международных отношений мандатную систему и найти средства реинтеграции России в создаваемый миропорядок. Существенные противоречия в подходах членов Антанты к экономическим вопросам, обусловленные различиями в оценках размера компенсаций материального ущерба со стороны Германии и ее союзников, а также в конструировании механизмов выплаты этих компенсаций, заставили участников Парижской конференции отложить поиск развязок по этой проблеме на определенное время.
Специалисты справедливо считают, что принятый Парижской конференцией Устав Лиги Наций, вошедший в качестве составной части в Версальский мирный договор 28 июня 1919 г., стал ярким свидетельством компромисса между американским, британским и французским проектами. Он предусматривал создание институтов, напоминающих мировое правительство: Ассамблеи всех членов Лиги и Совета, в состав которого входили представители пяти великих держав–победительниц и четыре регулярно переизбираемых делегата от остальных государств. Положительной стороной деятельности указанных органов являлась возможность коллективных экономических и даже военных санкций против агрессора. Однако их практическое применение серьезно затруднялось необходимостью консенсуса для принятия такого решения, а также отсутствием четкой дефиниции для «государства–агрессора» в Уставе Лиги.
Продолжительные дебаты участников конференции вызвал германский вопрос. Фактически Версальский договор превращал Германию из великой державы во второстепенное европейское государство. Мало того, что она лишалась 13% своей территории и всех колоний, но в дополнение на нее накладывались серьезные военные и экономические ограничения. Достаточно сказать, что предусматривалось сокращение сухопутной армии до 100 тыс. человек, ликвидация всего флота, за исключением нескольких надводных боевых кораблей, и немедленная единовременная контрибуция в размере 5 млрд долл, наличными или имуществом. Помимо этого, были арестованы и секвестированы германские активы в зарубежных банках на сумму 7 млрд долл., а патенты на изобретения немецких ученых переходили к союзным державам. И все же британской дипломатии при поддержке американцев удалось не допустить претворения в жизнь французского плана конфедерализации Германии с возвращением ее к границам первой половины XIX в., т. е. в эпоху до объединения страны канцлером О. фон Бисмарком «железом и кровью».
Значимой проблемой, непосредственно связанной с определением статуса Германии, стал вопрос о создании и юридическом признании новых государств в Центральной, Восточной и Юго–Восточной Европе. Несмотря на то что организаторы Парижской конференции громогласно заявляли о стремлении строго придерживаться принципа самоопределения наций, на практике его осуществление столкнулось с реалиями исторически сложившихся и географически обусловленных границ. В итоге на месте бывших многонациональных империй возникли суверенные образования, в составе которых наряду с титульной нацией неизбежно оказались анклавы компактно проживавших в них этнических меньшинств, причем нередко довольно крупных. Например, в Чехословакии из 15 млн населения 3 млн составляли немцы, 1 млн — венгры, 500 тыс. — поляки, не говоря уже о более малочисленных народах. Кроме того, словаки отнюдь не жаждали, как это в дальнейшем показали события 1939 и 1992 гг., образовывать единое государство с доминировавшими в нем чехами. Аналогичная ситуация сложилась и с Королевством СХС (с 1929 г. — Югославия), которое объединило сербов, хорватов, словенцев, венгров, боснийцев и другие этнические группы, а также с Румынией, в состав которой были включены обширные территории, населенные миллионами венгров, жителей Бессарабии и Северной Буковины.
Отдельного упоминания заслуживает Польша, юридическое признание которой произошло на Парижской конференции. Воссоздание независимого Польского государства, подготовленное более чем вековой борьбой поляков против насильственных разделов XVIII в., сопровождалось появлением на карте Европы страны, руководство которой видело основной путь укрепления суверенитета в агрессивных действиях по всем азимутам. В итоге на протяжении 1919-1920 гг. Польша вступила в военные конфликты разной интенсивности и длительности фактически с большинством соседей: Литвой, Украиной, Чехословакией и Советской Россией. Противоречивым оставался вопрос и с так называемым «Польским коридором», дававшим Варшаве выход к Балтийскому морю через порт Гданьск, который, тем не менее, оставался под контролем Лиги Наций. Таким образом, в
состав Польши было включено несколько миллионов немцев Западной Пруссии и Познани, а территория Веймарской республики оказывалась разрезанной на две части пресловутым «Польским коридором».Петр I Карагеоргиевич, король Сербии (1903-1918 гг.), король сербов, хорватов и словенцев (1918-1921 гг.). РГАКФД
Проведенная Д. Ллойд Джорджем, Ж. Клемансо и В. Вильсоном перекройка европейских границ стала причиной возникновения нескольких локальных конфликтов: между Югославией и Италией вокруг городов Триест и Фиуме, Грецией и Болгарией вокруг Восточной Фракии, Венгрией и Румынией вокруг части Трансильвании, Польшей и Чехословакией вокруг города Тешина, Германией и Польшей вокруг Верхней Силезии, Германией и Францией вокруг Саара, Польшей и Литвой вокруг Вильно, Германией и Литвой вокруг города Мемеля, Советской Россией и Польшей вокруг западных областей Украины и Белоруссии, СССР и Румынией вокруг Бессарабии, наконец, СССР и Финляндией вокруг Аландских островов и части Карелии. Хотя часть этих территориальных споров была решена в ходе плебисцитов и референдумов 1920-х годов, большинство из них превратилось со временем в «мины замедленного действия», способные стать внутренними детонаторами коллапса Версальской системы. Хорошо известна крылатая фраза французского главнокомандующего, маршала Ф. Фоша, заявившего по поводу Версальского договора: «Это не мир, это перемирие на двадцать лет». Как вспоминал позднее один из видных британских дипломатов, «мы приехали в Париж, уверенные в том, что вот–вот будет создан новый порядок; мы уехали оттуда, убедившись в том, что новый порядок — это лишь искаженный до неузнаваемости старый».
Не менее горячие споры участников Парижской конференции вызвало учреждение мандатной системы, неразрывно связанное с определением судьбы бывших германских колоний и турецких владений на Ближнем Востоке. Лига Наций брала на себя управление этими территориями, но не прямо, а косвенно, через поручение (мандат) Великобритании, некоторым ее доминионам, Франции, Японии и Бельгии. Устанавливалось три категории подмандатных территорий: «А» — для районов с арабским населением, входившим в Османскую империю с перспективой предоставления независимости в ближайшем будущем; «Б» — для бывших германских колоний в Африке (за исключением Намибии) с неопределенным временным периодом получения ими суверенитета; «С» — для Намибии (германской Юго–Западной Африки) и островных архипелагов на Тихом океане, также ранее принадлежавших Германии и перешедших под мандат Японии фактически на праве колониальных владений. Угрозы Токио внести на рассмотрение конференции Декларацию о равенстве рас, либо покинуть Париж, не подписав мирного договора, вынудили США и европейские державы пойти на уступки Стране восходящего солнца по вопросу о передаче под японский контроль территорий, ранее арендованных Германией в Китае. Однако основная борьба по вопросам мирного урегулирования в Азии развернулась уже на Вашингтонской конференции.
Особенно трудновыполнимыми стали статьи мирного договора, подписанного в Севре под Парижем. Они касались Турции, территория которой не только ограничивалась полуостровом Малая Азия, но и окружалась небольшими буферными государствами (Армянским, Курдским) и подмандатными территориями Франции и Великобритании, а Босфор и Дарданеллы открывались для торговых и военных судов всех держав под международным контролем. Не удивительно поэтому, что спустя всего лишь два года очередная греко–турецкая война 1920-1922 гг. и армяно–турецкая война 1920 г. заставили членов Антанты вернуться к рассмотрению турецкого вопроса на Лозаннской мирной конференции 1922-1923 гг.
Вопрос о возвращении России в систему международных отношений стал еще одним «камнем преткновения» для творцов Версальско–Вашингтонского порядка. При его обсуждении столкнулись разные точки зрения: от полного неприятия большевистского режима и необходимости масштабной интервенции в Советскую Россию (позиция Франции, Италии и Японии), через умеренный вариант силового решения проблемы путем косвенной финансово–технической поддержки антибольшевистских сил (мнение Великобритании, а впоследствии и США), до невмешательства во внутренние дела большевистского государства (первоначальная точка зрения администрации США и некоторых малых европейских стран). Итогом дебатов стало проведение Антантой непоследовательной политики в отношении Москвы, что особенно проявилось в колебаниях британской дипломатии. С одной стороны, Лондон выступал за содействие белым правительствам и национальным движениям на окраинах России, а с другой — среди политической элиты Великобритании возрастали опасения по поводу возобновления великодержавной политики Петроградом в случае поражения большевиков. Кроме того, многие государственные деятели на берегах Темзы выражали глубокие сомнения в способности новых соседей Советской России — так называемых лимитрофных национальных государственных образований — превратиться в надежный барьер распространению «большевистской заразы». Неслучайно бывший российский посланник в Лондоне К. Д. Набоков констатировал в одном из писем (август 1919 г.): «Англия на словах сочувствует нам, а на деле поощряет самостийность Балтийских провинций России. Стремясь парализовать немецкое влияние, берет себе в союзники местное правительство, чем достигает противоположного результата, ибо возбуждает негодование русских. Англичане задерживают помощь под предлогом германофильства русских».