Мир за гранью войны

Несмотря на пасмурную погоду, настроение у Нойнера в первый день зимы было бодрым. Ну а почему бы и нет, в самом-то деле? После осенних боев в донских степях, "Тотенкопф" наконец-то вывели с передовой и перевели в резерв. Так что теперь части дивизии располагались в районе Старого Оскола в нескольких десятках километров от линии фронта. Солдаты и офицеры получили долгожданную возможность отдохнуть, отоспаться, избавиться от вшей, отогреться в тепле и отмыться от многодневной грязи.

Оперативной паузой, возникшей после боев под Воронежем, командование дивизии воспользовалось для переформирования частей и приведения их в относительный порядок. В частности, боевая группа Бестманна вновь стала разведбатом. Остатки двух батальонов (мотоциклетного и разведывательного) свели в один, который теперь состоял из шести рот: 1-й бронеразведывательной (в которой было только три взвода бронемашин, вместо четырех), 5-й минометной (в которой собрали все восьмисантиметровые минометы, как свои, так и трофейные), 6-й роты тяжелого оружия (где собрались три оставшиеся "колотушки", три легких пехотных орудия и четыре трофейные дивизионные пушки — Бестманн все же добился осуществления своей давней задумки). Всю пехоту собрали в трех мотоциклетных ротах, по которым распределили и оставшихся саперов. Огневая мощь у нового батальона получилась впечатляющей — впору потягаться с полком, а вот стрелковые роты довести до полного состава так и не удалось.

Впрочем, такое положение было везде — в пехотных полках "Тотенкопф" батальоны вообще переводились на трехротный состав, а мотоциклетные и саперные роты полков расформировывались, чтобы пополнить обескровленные пехотные подразделения. В армейских частях положение было еще хуже, так как, в отличии от "толстых" дивизий ваффен СС, у армейцев были куда более скудные внутренние резервы, а, изредка прибывающие, маршевые батальоны никак не могли покрыть убыль линейных подразделений.

Во время отдыха и вынужденного переформирования, всем солдатам и офицерам дивизии наконец-то выдали новое зимнее обмундирование непривычного цементно-серого цвета: теплые штаны и куртки-анораки с капюшонами, а также утепленную зимнюю обувь. Теплое белье и носки выдали еще раньше. Так что теперь эсэсовцы с превосходством поглядывали на своих коллег из вермахта, кутающихся в тоненькие, неудобные шинели, а то и вовсе в разнокалиберные шмотки, конфискованные по случаю у пленных и мирных жителей — отдел вещевого снабжения сухопутных войск оказался явно не на высоте.

Снабжение в последнее время вообще стало больным вопросом. Более-менее регулярно покрывались только минимальные потребности в боеприпасах. Запчастей и продовольствия хронически не хватало. Тем не менее, не смотря на потери и хозяйственные трудности, моральный дух войск был высок. Солдат вдохновляли недавно одержанные победы и ожидание скорого мира — враг разбит, столица взята, скоро домой! На этом фоне тяготы фронтовых будней считались временными неудобствами, которые можно и перетерпеть. Тем более, что со стабилизацией линии фронта, появилась возможность обосноваться в прифронтовых населенных пунктах и как-то наладить армейский быт.

Словом, на душе у Ганса было всё спокойно. Поэтому вызов в штаб батальона он воспринял вполне нейтрально, не ожидая никаких неприятных неожиданностей. Натянув куртку и накинув на голову капюшон, оберштурмфюрер Нойнер покинул дом, в котором обосновался, и, перейдя через заснеженную улицу, направился к единственному административному зданию, расположенному в центре поселка, где, вместе со штабом батальона и связистами, окопался Бестманн.

Над входом в здание лениво колыхалось красное знамя со свастикой, символизируя собой приход новой власти. Другим колоритным символом нового порядка была статуя Ленина, стоящая на постаменте перед входом в бывший поселковый совет. Немцы не стали разрушать памятник, зато дополнили скульптурную композицию противогазной маской, которую натянули на голову вождю мирового пролетариата, и старым жестяным фонарем, повешенным на вытянутую вперед руку, видимо для лучшего освещения дороги в светлое будущее. При виде этой гротескной фигуры, Ганс шутливо вскинул руку в приветствии и весело ухмыльнулся, когда Ленин в ответ дружелюбно махнул "хоботом" противогаза и качнул фонарем под налетевшим порывом ветра. Солдатская шалость немного подняла и без того неплохое настроение и Нойнер, поприветствовав часовых и дежурного, резво взбежал по лестнице на второй этаж и ввалился в, занятый комбатом, кабинет.

— Привет, Вальтер. Чем порадуешь?

— Поручение для тебя есть — радуйся.

— Уже! А что за поручение-то?

— Поедешь в Харьков со сводной командой, заберете нашу технику из ремонта и пригоните сюда своим ходом.

— О как! Да уж, порадовал! Жаль, конечно, что в Харьков, а не в Мюнхен, ну да ладно. А за что мне такой подарок? До дня рождения вроде еще далеко…

— А ты пошевели мозгами, остряк, может, и сам догадаешься?

— Да что тут гадать? Просто моя рота единственная на весь батальон, в которой все еще есть ДВА офицера.

— Вот-вот. Все ты понимаешь, разгильдяй везучий.

— Но-но-но! Это все результат моего умелого командования и выдающихся лидерских способностей!

— Да иди ты, стратег недоделанный! — Вальтер беззлобно отмахнулся от, весело скалящегося, Ганса и спокойно закончил. — Оставишь свою роту на Ланга — пусть попрактикуется, пока все тихо. Возьмешь одного шарфюрера [66] и дюжину солдат — поедете на "блице" [67] снабженцев. В Харькове заберете с ремзавода группы армий двух "шнауцеров" [68] , три броневика, "ковшик" [69] и 9 мотоциклов. Заодно и запчастей кое-каких захватите и еще там по мелочи… Вот предписание. Три дня тебе на всё, смотри не загуляй! Verstehen [70] ?

66

Шарфюрер — звание в СС, соответствующее званию сержанта в Советской армии, в немецкой армии соответствует званию унтерфельдфебеля.

67

Имеется в виду Opel "Blitz" — основной грузовик германской армии.

68

Имеется в виду легкий грузовик фирмы Krupp, получивший свое прозвище за своеобразную форму капота. Использовался в Вермахте и ваффен СС в качестве штатного тягача для легких артсистем.

69

Имеется в виду легковой автомобиль фирмы Volkswagen — немецкий аналог американского "Виллиса". Свое прозвище получил за форму кузова. Также именовался "кюбельвагеном"

70

Verstehen (нем.) — понятно?

— Jawohl! Я буду осторожен и бдителен как никогда!

— Иди уже.

— Погоди. Что там за ремзавод в Харькове объявился, а?

— Русский тракторный. Они его вывезти практически не успели — так по мелочи кой-чего. Танковый увезли, а этот не успели. Ну, вот наши ремонтники там и обосновались. С других заводов еще оборудования подвезли, где что осталось. Ну и свое приволокли, конечно. Местных рабочих тоже запрягли — вот тебе и завод готовый и от фронта не далеко.

— Да какой с него толк, с завода этого? Оборудование-то у них наверняка убогое, да и рабочие… — Ганс всем своим видом изобразил скептицизм.

— Дурак. — Бестманн сунул какую-то бумажку в ящик стола и спокойно продолжил. — Оборудование там новехонькое, потому что заводу этому еще и десяти лет нет. А строил его Форд, так что можешь считать этот завод не русским, а американским.

— Scheisse! И много у русских еще таких заводов?

— Хватает. Откуда по-твоему все эти кучи танков и прочей техники, что мы перебили по пути сюда? Не в колхозах же их наделали.

— Donnerwetter, не нравится мне это. Я-то думал, что у иванов остались одни бронетракторы, помнишь? А ты говоришь, что танковый завод эвакуировали — значит, скоро у них снова появятся танки!

Бестманн хмыкнул.

— Не переживай. Всё не вывезли. Так что наделать оружия больше чем было, русским вряд ли удастся. В Харькове расспросишь подробней — там был один из крупнейших промышленных районов советов. Всё, вали отсюда, без тебя забот хватает.

Вот так оберштурмфюрер Нойнер и очутился в кабине грузовика, пробирающегося по разбитой дороге к первой столице Советской Украины.

Мотор уютно урчал, машину качало на ухабах, как пароход в пятибальный шторм, солдаты и шарфюрер Рёш из бронеразведывательной роты сидели в кузове, водитель из дивизионной колонны снабжения спокойно крутил баранку. Ганс дремал, надвинув на глаза кепи, которое носил вместо фуражки с тех пор как получил зимнее обмундирование. Вокруг расстилался монотонный пейзаж заснеженной степи, пересекаемый редкими лесополосами… Из сонной расслабленности Ганса вырвал голос шофера:

— Подъезжаем к Харькову, оберштурмфюрер. Вон и пост уже.

Ганс сдвинул на затылок кепи и бегло осмотрелся. Ага, ведущее от Чугуева шоссе здесь пересекало железнодорожное полотно. Железка пока еще не действовала, а будку железнодорожного переезда облюбовали фельджандармы, устроившие здесь натуральный укрепленный блокпост с баррикадой из мешков с землей или щебнем и русских противотанковых ежей, легким проволочным заграждением, небольшим прожектором и блиндированными огневыми точками. Один из постовых в советском караульном тулупе, с надетым поверх него жандармским горжетом, повелительно махнул рукой, указывая остановиться.

Когда "Опель" послушно тормознул по соседству с баррикадой, жандарм спокойно приблизился к грузовику, не убирая, тем не менее, руки с рукоятки повешенного на плечо МП, ствол которого постоянно был направлен на дверцу кабины. На машину также был направлен ствол МГ34 на универсальном станке-треноге, расположенного за укреплением. Еще несколько фельджандармов с карабинами также были готовы поучаствовать в любой заварушке. Сурово!

Ганс, оценив приготовления "цепных псов", одобрительно кивнул своим мыслям и протянул подошедшему автоматчику с нашивками фельдфебеля свое предписание через опущенное окно. Тот, бегло изучив документ, вернул ему бумагу и несколько извиняющимся тоном проговорил: