Миракулум 2

– Это неправильно, если я сбегу отсюда одна.

– Не сбежишь, - вассал уложит тебя в свою постель, а меня поведет под венец.

– А что я скажу отцу?

Эти слова повлияли на меня, как камень на кувшин. Мое сердце сразу покрылось трещинками, - Витта сказала такое! Я просто приросла к месту, а она, наоборот, вскочила и стала ходить по комнате. Это было не возмущение, как она будет оправдываться, а беспокойство.

– Витта, - начала я осторожно, и чувствуя, что краснею неимоверно быстро, - ты не обидишься, если я тебя спрошу кое о чем?

– О чем?

В этот момент мне стало казаться, что это мне семнадцать. Так глупо, что хотелось провалиться на месте. И я не смогла этого выговорить... спросила другое, но тоже важное для меня:

– А что Аверс сказал тебе тогда? В подвале, на постоялом дворе?

Девушка поджала губы.

– О тебе там не было ни слова, если тебя это так волнует...

– Извини.

Переодевшись, умывшись, потушив свечи, мы легли спать. Но как я не спала, так и она слишком уж долго ворочалась, а потом села, обняв подушку. В отдельную комнату спать я ее так и не пускала, мне все чудилось, что в этом замке наверняка есть тайные ходы и двери, чтобы проходить незамеченным и не услышанным. Но кто знает, может, Эльконну и впрямь пока хватало развлечений с прислужницей?

Я подобралась, и тоже села рядом, откинувшись на спинку кровати. Через окно падал красивый лунный свет, и длинное угловатое пятнышко освещало краешек кресла, на котором недавно сидел Илиан.

– Ты не бойся. Я уверена, что тебя не поймают, и ты быстро найдешь их.

– Я не боюсь.
– Твердо сказала она.
– Я знаю, что я справлюсь. Я почему-то после этого Коорка перестала бояться. Там мне еще было страшно, а когда мы ушли, то стало еще страшнее, но уже не за себя. Мне было абсолютно все равно, что со мной будет, пока ты не сказала, что они живы... а теперь просто, - спокойно.

– Ты по-прежнему будешь искать Миракулум?

– Не знаю.

– А Сомм? Мне показалось...

– Это не твое дело.

– Я не буду спрашивать.

Витта покрепче обняла подушку, а потом вдруг спросила:

– А сколько ему лет, ты знаешь?

– Лекарю? Тридцать шесть.

Девушка медленно повернула ко мне голову. Я лица не видела, но сам поворот, одно только движение говорило красноречиво, - она не думала, что столько.

– А ты думала сколько? На десять лет моложе?

Но и на это она смолчала. Потрясение было велико.

– Между прочим, - неловко кашлянула я, - ваша разница в возрасте ненамного меньше, чем...

– Не надо мне этого говорить.
– Горько отрезала Витта.
– Я не знала, сколько ему лет.

– А я не знала, сколько мне лет.

– Да, но... не сравнивай! Я вообще не хочу объясняться на эту тему.

– Витта, - я совсем расхрабрилась, - а Аверс за все четыре года хоть что-нибудь обо мне говорил?

– Нет.

Врала?

– А отчего ты тогда не спрашиваешь, почему я не знала о своем возрасте? Ты сказала: да, но... Что, но?

– Ничего, - смешалась она.
– Я просто так сказала.

– А ты успела спросить Соммнианса, есть ли у него дети?

– Что? Как?!

– Например, дочь, пятнадцати лет... почти твоя ровесница.

– Ты врешь!
– Витта вскочила, как облитая кипятком.
– Ты специально так говоришь!

– Вру. Успокойся. За то после такого, тебе любой побег будет казаться пустяком.

Она швырнула в меня подушку, а я засмеялась. Да, это была настоящая игра с огнем, а к огню я теперь относилась по-особенному. Витта должна была меня понять, пусть ей это понимание было и не по душе. Пусть она возненавидела бы меня сильнее, но все равно понимала, - отчего и зачем все случилось именно так.

– Я тебя ненавижу!

– Я знаю.

– Мало того, что ты... так ты еще...

– Что?

– Гадюка!

– Крыса, если точнее.

– Если б ты только знала...

– Не знаю, скажи.

Витта замолчала, забрала покрывало и ушла в смежную комнату. Все, все ниточки наметившегося раньше примирения, порвались. Но я хотела, чтобы последнее слово осталось за мной. Я подошла и, не переступая к ней порога, встала в дверном проеме:

– Витта, все, что ты думаешь обо мне - законно, до последнего слова и до последнего обвинения. Но я не хочу, чтобы ты неправильно подумала о своем отце. Теперь ты прекрасно знаешь, на своей шкуре испытала, что значит бояться за жизнь родного человека, и должна понять те причины, из-за которых он уберегает тебя от Змеиного Алхимика. И запомни еще одно, - нет ничего выше родительской любви, нет ничего более вечного и незыблемого. Это на всю жизнь, это до последнего вздоха, и этого у тебя никто и никогда отнять не сможет.

Не услышав в ответ ни шороха, я вернулась к себе. Теперь было и вовсе не уснуть. Я только подвинула поближе к стене комнаты прикроватную лежанку и легла там, - сторожить, оберегать, прислушиваться к скрипу открываемых тайных створок и возможному звуку эльконновских шагов.

Утром, действительно, на площади собралось множество экипированных ратников. Все верховые и при оружии. Варта они не увели, это я точно знала, - он бы не пустил на себя такого седока. Нужно было бы постараться, чтобы Витта уехала из замка именно на нем.

– Илиан красив и молод.

Я недоуменно обернулась от окна. Это было первое, что Витта сказала мне за все утро, а встала она хмурая, измученная, и немая. Я думала, что она и не заговорит со мной.

– Мне кажется, ему нужна не печать, а твоя благосклонность.

Мое недоумение возросло.

– С чего ты взяла?

– Все эти вечера, когда нам приходилось ужинать вместе с ними в трапезной зале, он не сводил с тебя глаз, и разговаривал почти всегда только с тобой.

– Это он отвлекал мое внимание от вассала, чтобы я не мешала его хозяину нагло пялиться на тебя.

– Может это и так, но я тоже права. Он смотрит на тебя особенно.

– Значит, врет, что не жаждет богатого приданного...

– Не врет.

Откуда такое упрямство в девчонке? И вдруг поняла.

– А, так это твой намек, да?

Витта взглянула на меня, и опять мелькнуло что-то неуловимо схожее с Аверсом. Вот-вот, и она станет холодно убеждать меня в том, что для меня будет лучше...

– Ты намекаешь на то, что мне из замка и уходить-то незачем? Что лучше бы мне обратить свое внимание на Илиана, который красив и молод, и больше не вспоминать ни о чем? Скажи уж прямо - исчезни из нашей жизни.