Мировая жила

– Так это ваша!? – Хухлю прям перекосило от возбуждения, - А я спрашиваю того эльфа: «чья мол лодка?» - а он, одно слово - нелюдь нелюдимая, внутри заперся, зараза. Интервью давать мне не хочет, на борт не пускает.

– Хяхля, а чего тебе вдруг дело до нашего эльфа? – удивилась Ольха.

– Да сдался мне ваш эльф, - фыркнул Хухля, - Вы что думаете, я ничего не знаю, да? Вся сеть переполнена слухами, как у Костяного принца яхту угнали! Я вот так сразу на тебя, волчица, и подумал. И шепчет мне мой журналистский нюх, что я не оши-и-и-бся. Волчица! Не отстану, пока не дашь мне интервью.

– Вообще-то, - встрял Аким, - У Костяного принца мы угнали дирижабль, только его подбили еще там на южном континенте. А это - обычная лодка с пограничного имперского корабля.

– В такие подробности вдаваться не обязательно, - Хухля ничуть не смутился, - Угон был? Был. У самого Костяного принца? Так точно. А дирижабль там или вот эта лодка – право, мелочь не существенная. Ну, не томите, показывайте уже это чудо имперской техники.

Отказывать Хухле не стали. Пустили на борт. Хухля тут же начал делать снимки всего, что казалось ему любопытным, а любопытным ему казалось все. Он сыпал вопросами, от которых Ольха только морщилась, зато Аким был рад почесать языком. Давал развернутые ответы с пояснениями. Все пояснения старался оживить, ярко описывая постигшие их приключения.

А когда разговор зашел о нифрильных имперских приборах, что Лери умудрился отстоять у княжьих наукарей, Аким и вовсе пошел разливаться соловьем. Поговорить об имперских технологиях ему только повод дай. Хухля оказался слушателем благодарным и далеко не безграмотным. Свою сеть он строил во многом на разработках «выходцев со Старшей Сестры». А потому такие слова как «кодировка», «передача сигнала», «язык программирования» и тому подобные воспринимал с понятливостью знатока.

В общем, несколько часов пролетели для Хухли как арбалетная стрела у виска. Он набрал большое количество материала и для своего новостного канала, и для себя лично. Горячо поблагодарил Акима за предоставленные сведения и поднялся на палубу, теперь он хотел как можно скорее перебраться на свою яхту, чтобы тут же засесть за очередную новостную статью. Но увидел только реку и росшие по берегам деревья.

– А-а. Собственно куда мы… где мы? – рассеянно пробормотал он.

– Ну ты проснулся, Хухлик, - Ольха рассмеялась, - Мы уж давно в пути. Извини, княжеские поручения промедлений не терпят. Да не переживай ты так, Лери нас высадит и вернет тебя обратно.

А вот Вася в отличие от Хухли спал и просыпаться не собирался. Под бубнеж Акима и мерный плеск волн за бортом он решил покемарить на лавке и неожиданно для себя крепко уснул. Он опять провалился в тот глубокий сон, где его звали Андреем, и где ангел по имени Копьеносец привел его во «второе прачечное отделение».

***

Трудно судить о времени, когда оно сохранилось как понятие, но отсутствует как явление. Сколько времени провел Андрей в этой прачечной, стирая толи оболочки толи наволочки? Бесконечность… Вечность… Невозможно оценить… Он никуда не отходил, ни разу не прилег и не присел. Он не нуждался ни в питье, ни в еде, только погружал белье в горячую воду, жамкал, выполаскивал, отжимал и опять погружал и жамкал…

Когда он стирал, ему приходили мысли или идеи. Не его мысли, чужие, и эти чужие мысли были почти всегда ему неприятны. Одно хорошо, эти мысли прекрасно отстирывались, главное, успевай, как на конвейере… Плохо было другое, Андрею приходилось прилагать огромное усилие, чтобы не потеряться в бесконечной череде чужих мыслей, чтобы не забыть свое собственное «я».

Прачечная имела низкий потолок, но из-за большого количества пара, исходящего из горячих котлов, потолок был почти все время не виден. Зато по сторонам прачечная казалась бесконечной, а может такой и была. Куда ни кинь взгляд: вперед, назад, влево, вправо, - везде сплошные ряды занятых стиркой прачей и прачек.

Помимо самих прачников здесь крутились еще три вида бесов, эти были что-то вроде «обслуживающего персонала». Самые мелкие черти, чумазые с малюсенькими рожками, поддерживали под котлами огонь, они следили чтобы вода в котлах никогда не остывала. Крупные, пузатые и клыкастые бесы, наподобие того, что хотел сожрать Андрея в желтых дюнах, исполняли роль надсмотрщиков. Если кто-то из прачников прекращал стирку, получал от них по ребрам плетью.

Третий вид бесов – высокие и тощие. Этих Андрей назвал про себя «приемщиками». Они подносили новые стопки оболочек-наволочек и уносили уже отстиранные. С одним из таких приемщиков Андрею удалось познакомиться. Видимо в знак расположения он представился, хотя Андрей так и не понял, имя это, должность или что-то еще. Да и звучало оно для уха так чужеродно, что не выговоришь. Андрей воспринял для себя его как Йотойрх или что-то подобное.

– А ты крепок, - сказал Андрею Йотойрх, сваливая ему под ноги ворох грязного белья, - Еще держишься.

– А что с теми, кто не держится? – Андрей усмехнулся криво, - Надсмотрщики плетьми забивают?

– Ты ведь уже получал плетью по ребрам, - Йотойрх Андрею вернул такую же кривую усмешку, - Хочешь еще?

– Нет уж не хочу, - Андрея передернуло от озноба.

– Вот то-то. Здесь стирать никто не отказывается… - Йотойрх подхватил стиранную стопку и ушел.

Так у них и повелось. Как только Йотойрх приходил, Андрей старался о чем-нибудь его спросить. Далеко не всегда бес отвечал, а если и отвечал, то односложно и коротко, и от его ответов только прибавлялось вопросов. Тем не менее для Андрея этот растянутый в вечности диалог из вопросов и ответов стал чем-то вроде смысловой нити, что позволяла не забыть кто он такой и как он здесь очутился…

– И все же я не понял, - спросил Андрей, заметив появление беса, - Вот ты меня похвалил…

– Когда это я тебя похвалил? – бес имел премерзкую привычку недослушивать до конца и сразу цепляться за первое сказанное.

– Ты сказал: «а ты крепок, еще держишься», - тут же напомнил Андрей. Он уже усвоил, что малейшее промедление в разговоре бес не терпит. Говорить с ним нужно, не раздумывая, и сразу выкладывать первое, что приходит на ум.

– Ну, если ты счел это за похвалу… - бес язвительно усмехнулся и потянулся за кипой отстиранного белья.

– Подожди, - Андрей заторопился, понимая, что Йотойрх уже готов снова убежать, - Пусть не хвалил, но я не понимаю, в чем разница между тем кто держится и, кто не держится. Как ты определяешь, черт побери, того, кто не держится? Мы все тут стираем бесконечно, какая к дьяволу разница?

– Да, вы все тут стираете, - Йотойрх оттянул край безгубого своего рта в поганой ухмылке, - Но некоторые отстирывают сами себя.

– Что значит отстирывают себя? – ужаснулся Андрей.

– Очевидно, растворяются в этой бесконечности… - сообщил бес с видимым наслаждением и умелся со стопкой, покачивая задранным вверх розовым, лишенным шерсти крысиным хвостом.

После этого случая Йотойрх бесконечно долго не отвечал на вопросы Андрея. Андрей перебрал все. Менял темы и формулировки, но бес упорно отмалчивался, будто ждал какого-то определенного вопроса в продолжении начатого разговора. Андрей не прекращал спрашивать, даже когда перестал надеяться, и однажды за свое упорство был вознагражден.

– А почему оно «второе»? – выдал он заготовленный вопрос, а увидев, что бес проявил заинтересованность, тут же уточнил, - Тот ангел, Копьеносец, сказал, что привел меня во второе прачечное отделение.