Мировая жила

– Не вспоминает и не собирается. Напротив, начал воду мутить, настраивает против нас знаменных правителей… мол, князь Верес чрезмерно в силу вошел… мол пора его придержать… мол надо ввести ограничительные меры, иным словом - санкции…

– Санкции, значит!
– князь даже хлопнул ладошкой по коленке и издал какой-то крякающий звук, - Не удержал Тайгар свою жадность в узде. Все средиземье под себя подмять – это такой кус потащить, что можно и надорваться…

– Надорвется ли - нет, а связи со средиземьем нету уже двое суток, - наябедничал Иван Егорович, - Ссылаются на какие-то неполадки, только знаем мы их неполадки… они с головой бывают чаще чем с приборами…

Осторожный стук в дверь прервал рассуждения Ивана Егоровича, и в дверном проеме, робея, показался десятник стражи.

– Прошу извинить, князь… говорит дело безотлагательное… говорит, ждать не может…

– Кто не может? – не понял Верес.

– Так царь Тайгар на связь вышел. Тебя, князь, требует срочно, мол вынь да положь…

– Ну ладно уж, давай, тащи переговорный прибор, - распорядился князь и, повернувшись к Ивану Егоровичу, добавил негромко, - Ишь ты. Легок на помине. Не иначе Тайгара нужда приперла, коли даже связь так внезапно наладилась.

Пока вносили и «засветляли» прибор, пока проявлялось изображение озабоченного и даже растерянного лица царя всех тигров Тайгара, Иван Егорович успел поворчать, что пора бы уже князю установить в покои личное переговорное устройство, чтобы, значит, не таскать каждый раз его из горницы, но, как только заговорил царь Тайгар, забота о княжеском удобстве из его головы тут же вылетела напрочь.

***

Костяной принц Ольхе не соврал. Вторжение действительно уже началось. В то раннее утро, когда вместе с Васиной десяткой она под всеми парусами улепетывала на захваченной яхте подальше от имперского континента, к узкой горловине залива, соединяющего океан со срединным морем, подошла невиданная по числу кораблей эскадра.

Считалось, что две крепости-близнецы, стоящие по обоим берегам в самой узкой части залива, способны не пустить в средиземное море любого нежелательного чужака. Их огромные камнеметы перекрестно простреливали водный проход и могли отправить на дно любой корабль один выстрелом. Это, не считая катапульт, баллист, и других механизмов, способных пробить, поджечь, переломать мачты и одним своим грозным видом отбить малейшее желание супостата на вторжение.

А потому, когда идущие бок о бок два головных корабля эскадры, чуток не дойдя до долетного расстояния выстрела самого дальнобойного крепостного камнемета, бросили якоря и начали корпусный разворот, обеспокоившие было защитники выдохнули, расслабились и самодовольно заухмылялись в усы. Какая бы по численности эскадра не шла, а оценив поражающую мощь береговых крепостей, даже дурак нахрапом не сунется и от задумок своих дурных откажется враз.

Вот только они ошибались. Костяной принц готовил свое вторжение не один год, да что там, план захвата северного континента вынашивал не одно тысячелетие. И на что способны защитники среднего моря едва ли знал хуже их самих. А маневр флагманских кораблей преследовал одну простую цель, - развернуться к крепостям бортовыми пушками и обрушить на них свою собственную огневую мощь.

Вслед за флагманами и другие корабли выстраивались в одну линию, повторяли маневр, поворачиваясь бортом к крепостям и открывали огонь. Грохот от выстрелов поднялся такой, что кружившие неподалеку чайки замертво попадали в море. Крепости разваливались на глазах. Не в силах оказать хоть какое-то сопротивление, дальность механических примитивных орудий существенно уступала корабельным пушкам, защитники в ужасе бестолково метались и гибли от выстрелов и падающих кусками на их головы разрушенных стен.

Командор эскадры стоял на капитанском мостике самого большого корабля. Он смотрел в подзорную трубу, как погибают опорные крепости средиземья. Временами командор отвлекался от наблюдения и, сдерживая зевок, тянулся к стоящей на трехногом столике чаше с виноградом. Закидывал в рот освежающую ягоду, разжевывал, сплевывая косточки за борт, и снова приникал глазом к вделанному в трубку нифрильному кругляшу.

Наконец, посчитав степень разрушения достаточным, командор отдал в переговорное устройство короткий приказ. Боевые десантные дирижабли пошли на сближение с берегом. Кто уцелел за завалами после пушечного обстрела, были добиты сброшенными бомбами. Пыль еще не успела осесть от взрывов, а по свешенным с дирижаблей веревкам уже спускались штурмовые отряды. Оказывать им сопротивление было больше некому. Крепости пали.

Командор мысленным приказом развернул над левым запястьем нифрильно-зеленый экран личной «имперки» и, мазнув взглядом по хронометру, с удовлетворением кивнул, полный разгром и захват крепостей занял чуть более часа. Эскадра беспрепятственно вошла в среднее море. Немного позже посланный на перехват военный средиземный флот был потоплен походя, как это говорят, не сбиваясь с походного шага. После этого никаких попыток остановить триумфальное шествие эскадры власти средиземья уже не предпринимали.

И когда к вечеру того же дня эскадра подошла к Ойсбургу, крупнейшему городу и порту средиземья, ей навстречу была отправлена одна единственная яхта с развевающимся над мачтой белым флагом. Единственную яхту отправили с единственной целью – довести до сведения эскадренного командора о полной и безоговорочной капитуляции.

Когда Костяной принц обещал Ольхе, что захват средиземья не займет много времени, то и здесь не соврал. Не успел к следующему рассвету трижды прокричать утренний петух, как над ратушей Ойсбурга взвился имперский флаг со стилизованно прорисованным на нем глазом.

Несметная имперская флотилия действовала будто по заранее составленному расписанию, а, впрочем, так оно скорее всего и было. Вслед за боевыми кораблями шли транспортные, вслед за транспортными шли грузовые. И было их так много, что, выстроившись в вереницу они проходили один за другим через узкую горловину залива целые сутки.

Все крупные порты были перекрыты в течение следующего дня. Пушечные жерла нацелились с моря на все важные строения и жилые кварталы городов, над главными площадями зависли бомбардировщики-дирижабли, имперские бойцы в серой форме заняли опорные строения, довлеющие высоты, въезды и выезды.

Жители средиземья, не успев оправиться от нашествия мертвецов, опять оказались под гнетом. Притихшие, пришибленные они боялись высовываться из домов, не зная, чего ждать от захватчиков. Но прошли сутки, потом еще одни… Если не считать смены флагов над учреждениями и засилья в людных местах непривычных серых мундиров, ничего особо не изменилось.

Лавочники, боявшиеся погромов, открывали лавки, никто их грабить так и не пришел. Люди отпирали двери и выходили на улицы. Все было как обычно, даже можно сказать, что порядка на улицах прибавилось. Разбойничьи шайки, коих немало развелось в смутное время нашествия мертвецов, разбежались или попрятались по щелям. Единственное имперское нововведение – снова были разрешены к употреблению нифриловые настои.

Настои дальновидные имперцы привезли с собой. Их еще выгружали из транспортных кораблей, а уже бегали по аптекам и барам торговые представители, принимая заказы. И ни один хозяин заведения отказаться от поставок не рискнул, и по большому счету не прогадал. Первыми покупателями настоев, подавая пример, становились сами имперские солдаты.

Солдаты напивались этими настоями так, как только солдаты и могут напиваться, попутно просвещая местных жителей. Настои мол безвредны. Глупо отказываться от настоев. И нет, никакого поднятия мертвецов не случится. Это все нелепые предрассудки. Империя этого не допустит. В империи настои пьют не одно столетие…