Миры Пола Андерсона. Том 19

Его разбудило жужжание. Спросонья ему показалось, что жуж­жат дозорные устройства, но потом он понял, что это всего лишь сигнал наручных часов. Вставать не хотелось. Несмотря на уста­лость, спал он плохо. Все мышцы болели, голова раскалывалась, в мозгу туманными видениями всплывали ночные кошмары. Свобо­да разлепил веки. В запекшемся рту был противный привкус.

— Держите!

Коффин, уже одетый, протянул ему флягу. Свобода взглянул на спутника: весь помятый, подбородок зарос щетиной, плоть словно стаяла с костей. Но движения энергичны, почти лихорадочны, а голос звенит от возбуждения.

— Вставайте, да поскорее! Мне нужно кое-что вам показать.

Свобода жадно напился, плеснул водой в лицо и вылез из меш­ка. Легкие ходили ходуном. Судя по показаниям барометра, давле­ние впятеро превышало земное. А поскольку углекислый газ тяже­лее кислорода и азота, то его концентрация была еще выше. Свобо­да попытался умерить дыхание, но головная боль и туман в мозгу не давали сосредоточиться.

Он оделся и подошел к Коффину, сидевшему на земле рядом с переносным лабораторным столиком, на котором стояло несколь­ко пробирок и миниатюрный электронный прибор с четырьмя циферблатами. Возле столика лежали овальный желтый плод, гроздь красных ягод, мягкий клубень, несколько разного вида оре­хов и какие-то ампулы. Свобода не мог понять выражения лица своего компаньона. Что это — надежда, страстное желание, благо­дарность, благоговение?

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил Свобода.

— Тестирую пищу. Вы что, никогда не видали таких аппаратов?

— Таких — нет. Я бывал у Лея в лаборатории, когда он проверял образцы растений и мяса. Впрочем, к его приборам я особенно не приглядывался.

Коффин рассеянно кивнул, не отрывая глаз от аппарата. Потом заговорил торопливо и сбивчиво, явно не прислушиваясь к собст­венным словам, мешая в кучу общеизвестные и новые для Свободы факты:

— Да, конечно. Агротехнические данные по Императорской до­лине были получены еще первой экспедицией. Лей расширил сфе­ру исследования, изучая образцы, доставленные из пустынь, с гор­ных вершин и других континентов, а также немногочисленные виды фауны и флоры нижних земель, попадавшие к нему в лабора­торию. Вместе с другими специалистами он сделал несколько осново­полагающих открытий. Странно, что вы не слышали о результатах его работ, хотя они и далеки от вашей профессиональной деятель­ности. Все здесь, на Рустаме, с головой ушли в собственные заботы, все стараются по мере сил приспособиться к чуждым условиям. Но если мы не в состоянии пока издавать научный журнал, может, следовало бы проводить периодические совещания, как вы считаете?

Правда, Лей сделал свои выводы совсем недавно. Со временем вы непременно услышали бы о них, поскольку они представляют интерес для всех без исключения поселенцев. Лей доказал то, о чем и раньше многие догадывались: что количество опасных для чело­века соединений на Рустаме небезгранично. То есть один и тот же химический ряд воспроизводится постоянно, так же как в земных растениях находят одни и те же крахмалы, сахара и кислоты. Тео­ретические исследования позволили Лею предсказать некоторые факты. Так, например, он обнаружил, что ни одно местное рас­тение не может содержать никотина, поскольку тот вступал бы в реакцию с ферментом, существенным для рустамского фото­синтеза.

На основании своих фундаментальных открытий Лей разрабо­тал этот переносной аппарат для тестирования. Любой образец, будь то мясо или овощ, который благополучно прошел через серию испытаний — простых электронных и оптических тестов на изме­нение окраски и осадкообразование, — любой такой образец с высо­кой степенью вероятности может считаться съедобным. В местной пище наверняка будет недоставать витаминов и прочих необходи­мых для нас веществ, но для поддержания жизни на какое-то время они вполне пригодны. Лей раздал такие аппараты всем фермерам, выразившим желание попробовать окультурить местные растения. А в скором времени он планирует снарядить экспедицию в нижние земли, чтобы расширить программу тестирования. Мы с вами чис­то случайно его опередили.

— Вы хотите сказать... — Заторможенное сознание Свободы не воспринимало значения услышанного. — Вы хотите сказать, что тестировали эту дрянь всю ночь?

— Я все равно не мог заснуть. И я специально взял с собой аппарат, так что... Лей хочет организовать экспедицию как можно скорее. Плоскогорья и нижние земли — совершенно разные эколо­гические зоны. Проверив несколько* образцов нижнеземельных расте­ний, Лей высказал предположение, что здесь гораздо больше съедоб­ных сортов, чем наверху. Похоже, он не ошибся. Я собрал эти плоды в радиусе ста метров от нашей стоянки. Все они съедоб­ны. — Коротко остриженная голова склонилась к земле. — Отец небесный! — пробормотал Коффин. — Благодарю Тебя!

— Вы уверены? — Свобода разинул рот от изумления.

— Я сам их попробовал пару часов назад. Пока все в порядке. Между прочим, они довольно вкусные. — Коффин улыбнулся. Улыб­ка казалась вымученной, но все-таки это была улыбка. — Сейчас, осенью, в лесу полно таких плодов. Ядовитые тоже, конечно, есть, но они очень похожи на наши высокогорные растения. Даже лис­тья не отличаются.

— Черт меня раздери! — У Свободы подкосились колени, и он осел на землю. — Вы попробовали их!..

Коффин ответил с какой-то странной беззаботностью:

— Тесты показали, что плоды неядовиты. Но чтобы удосто­вериться окончательно, надо было их съесть. Если будет на то Божья воля и мы найдем Дэнни живым, значит, они действительно безвредны.

— Но... Если вам вдруг станет плохо... Я не смогу вас отсюда вытащить! Вы умрете!

— Вы поняли, к чему я веду? — продолжал Коффин, не обращая внимания на его слова. — Добравшись сюда, Дэнни уже сильно проголодался. Он ведь еще ребенок, он наверняка забыл про запре­ты и сорвал что-нибудь с дерева. Но я думаю... Я надеюсь, что Господь укрепил его разум и мальчик не тронул плодов, ядовитых на вид. Надеюсь, он, как и я, нашел съедобные. И поскольку я не отравился, с ним тоже все должно быть в порядке. К тому же теперь нам с вами нечего беспокоиться о пропитании. Мы можем жить на подножном корму и искать еще несколько дней.

— Вы в своем уме? — возмутился Свобода.

Коффин принялся разбирать аппарат.

— Почему бы вам не приготовить завтрак, пока я упаковыва­юсь? — мягко спросил он.

— Послушайте... Минуточку! Нет, вы послушайте! Я буду про­должать поиски до заката, поскольку запасов нормальной еды у нас как раз на день. А потом мы устроимся на ночлег...

— Зачем? У нас есть фонари. Ночью тоже можно искать, пусть и медленнее.

— Затем, что сломать ногу в какой-нибудь звериной норе — это почти такая же верная смерть, как и вверять себя вашему первобыт­ному Богу! — взорвался Свобода. — Завтра на заре я возвращаюсь.

Коффин побагровел, но сдержался.

— Давайте не будем спорить, — сказал он чуть погодя. — Мо­жет, мы найдем Дэнни еще до ночи. А теперь пора позавтракать.

Ели они молча. Чтобы отвлечься от боли в затылке и мускулах и снять внутреннее напряжение, Свобода переключился на окружа­ющий пейзаж.

Каким бы тяжелым ни был воздух, Ян не мог не признать, что вид вокруг исполнен величия. Они сидели на лужайке; ветер гнал по ней голубовато-зеленые травяные волны. Густой кустарник пла­менел гроздьями рубиновых ягод. Лужайку окружали высокие де­ревья с мощными кронами. Одни слегка напоминали виргинские дубы со стволами, поросшими чем-то вроде земного моха. Другие походили на можжевельник, только с корой темно-красного цвета. И были еще стройные и белые деревья, увенчанные замысловатым кружевом листвы. Между стволами рос подлесок — тонкие гибкие стебли, обрамленные бахромой. Когда ветер или нога задевали их, тихий шелест рябью катился вперед. Поднимаясь кверху, минуя высокие арки ветвей, взгляд утыкался во тьму листвы — но не кро­мешную, оживленную мерцанием пурпурных и золотистых фосфо­ресцирующих грибков.

Небо над головой было молочным. Оно рассеивало свет на­столько, что невозможно было определить местоположение солн­ца. И ничто здесь не отбрасывало тени. Но света вполне хватало: глазу было даже приятно после многих лет ослепительного сияния, в котором купалась Верхняя Америка. Несколько обычных дожде­вых облаков бежали под постоянным слоем. (Впрочем, он не был таким уж постоянным; в нем то и дело появлялись восхитительно голубые просветы.) Ветер раскачивал деревья.

Если бы только не этот воздух/— подумал Свобода.