Мишель

Она осеклась, увидев, как он ехидно улыбается.

— А мне грешным делом казалось, что ты обожаешь тишину, а все эти твои закадычные дружки покоя тебе не дают, являясь каждые пять минут, так что на работу не остается времени…

Мишель набрала побольше воздуха, стараясь сохранить хладнокровие.

— А почему бы мне не обосноваться у тебя в кабинете?

— Здесь и без того слишком тесно. Так что придется какое-то время потерпеть.

И он вернулся к бумагам, как бы давая понять, что вопрос исчерпан. Мишель захотелось вышибить из-под него стул, но она сдержала себя. Она давно знала, что на жалость с его стороны рассчитывать не приходится, но такой мелочной мстительности не ожидала.

— Может быть, на этот раз ты и взял верх, но запомни: игра еще не кончена! — бросила Мишель в лицо мужу и, круто развернувшись, двинулась к двери.

— Не спеши, — остановил ее голос Стива. — Если обещаешь впредь обходиться без площадной брани и не настраивать против меня своих бывших служащих, я, пожалуй, попрошу плотников сделать ремонт побыстрее.

— А пошел ты к черту, убийца слонов! — бросила через плечо Мишель.

Она выскочила из двери и, чувствуя на себе взгляд мужа из окна фургона, с гордо поднятой головой прошла до поворота дороги. Там она побежала что есть духу, забралась в свой автомобиль и проехала полмили, отделявшие полузаброшенный коттедж от остального лагеря. «Пусть я умру, — сказала она себе, — но настою на своем».

Две недели спустя она, осматривая коттедж, имела все основания чувствовать себя на коне: подключен новый калорифер, бригада маляров выкрасила весь дом снаружи и внутри, и теперь он сверкал новенькой краской; мебель из кабинета и из маминых запасов уютно расставлена по комнате — садись и работай или принимай гостей, хотя они почему-то, приходя сюда, все время с опаской посматривали на дверь.

Но никакой радости она не испытывала, потому что все ее усилия утрачивали смысл от одного простого факта — она была беременна.

Как это могло случиться, когда она что— то недоглядела — рассуждать было поздно: сегодня утром врач подтвердил наихудшие ее подозрения.

А если так, то Стив, предоставив ей полную свободу действий, все же оказался победителем. И эта мысль была для Мишель совершенно невыносима. Какое бы ожесточение к мужу она ни испытывала, каким бесполезным ни казался ей брак — пойти против природы, отказаться от счастья, которого лишены столько женщин, было для нее слишком сложно.

На глаза невольно набежали слезы. Она сжала виски, борясь с минутной слабостью, и, подойдя к окну, вытерла лицо носовым платком. «Что же дальше?» — с отчаянием спросила она себя.

— Салют, Морковка, — вдруг услышала Мишель знакомый голос.

Мишель замерла, а когда повернула голову, увидела в дверном проеме улыбающегося Дэвида.

— Извини, — развел он руками, увидев, что она не в силах что-то сказать. — С моей стороны неосторожно было вот так, как снег на голову…

— Как дела, Дэвид? — спросила Мишель, не зная, о чем еще говорить.

— Если это вопрос ради вопроса, то все замечательно. Но если говорить начистоту — то хуже некуда. Я подозревал, что, увидев тебя, разбережу старые раны, но что будет так больно — даже представить не мог. Господи, как мне недоставало тебя, Мишель… Эти три года превратились для меня в нескончаемую муку.

Дэвид говорил с привычной легкостью, на лице — раскаяние и боль, и слушать его было приятно и привычно.

— Как-то не очень верится, — перебила Мишель поток его признаний.

— Если хочешь знать, не было дня, а тем более ночи, чтобы я не сожалел о своем поступке. Мне нет никакого оправдания… Кроме, может быть, того, что по молодости и по глупости я не понимал, от чего отказываюсь. Если бы все это случилось сейчас, я бы послал Стива к чертовой матери и посоветовал бы ему перевести мою долю наследства в Общество защиты животных…

— Сожалею, но я о тебе забыла, по всей видимости, гораздо раньше, — хладнокровно сообщила Мишель.

Дэвид шагнул чуть ближе, вгляделся в ее лицо и нахмурился.

— Что-нибудь случилось, Мишель?

— Абсолютно ничего, — небрежно ответила она. — Все в порядке, и я очень счастлива.

— Тогда почему ты плакала?

— А ты разве забыл, что слезы у меня очень близко? — на самом деле Мишель не плакала почти два года — с момента похорон родителей. — Кто-то поскользнулся — и я в слезы. Обнаружила на ногте заусенец — и в слезы. Защитная реакция.

— И какая же неприятность заставила тебя плакать сейчас?

— Не помню… И вообще, как ты меня здесь отыскал?

— Секретарша Стива. Мне показалось, что она еще много чего могла бы мне порассказать, но я спешил к тебе. У вас нелады с братом?

— С чего ты взял? Разве тебе не известно, что браки совершаются на небесах? Вот и я купаюсь в небесном счастье.

— О счастливом браке не говорят с таким сарказмом. А впрочем, чего еще ждать, если брак заключается по расчету, — сообщил Дэвид и уселся в кресло.

— С чего ты взял, что мы поженились по расчету?

— Я знаю брата. И знаю тебя. Не может такая страстная и искренняя натура, как ты, влюбиться в этого сухаря, в эту ледышку… Он же не человек, а айсберг! Просто ему необходимо было провернуть свои коммерческие делишки и, надо отдать ему должное, он далеко глядел. Когда я узнал, что вы женитесь — только тогда мне стало понятно, зачем ему понадобилось с таким ожесточением обрывать наш с тобой роман. И боюсь, что это я подал ему такую мысль. Помнишь, тогда, увидев тебя в первый раз, я сразу же объявил, что люблю одну тебя и как только ты достигнешь совершеннолетия, ты будешь моей женой… И вот такой удар…

У Мишель заныло сердце. Не слишком ли много для одного дня?.. Он ждал ее совершеннолетия! Стив тоже ждал, и каково ему было получить в жены такую мегеру?..

— А ведь я все еще люблю тебя, Мишель, — осипшим голосом признался Дэвид. — И сколько дров ни наломано в прошлом, еще не все потеряно. Если бы Стив тогда не вломился в нашу жизнь, мы бы давно жили вместе и имели бы пару очаровательных детишек…

Мишель резко повернула голову. Зачем он говорит о детях?… Дэвид робко и чуть легкомысленно улыбнулся. Все-таки он самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела. И тем не менее его слова совершенно ее не трогали.

— Но ты почему-то отказался от всего того, о чем сейчас говоришь, — напомнила Мишель.

— Конечно, — с горечью и обидой отозвался Дэвид, — я заслужил все твои обвинения. Но войди в мое положение: диплом Сэнсана без университетского образования — не более чем красивая бумажка. Как бы мы жили, не имея средств к существованию? Я готов был предложить тебе руку и сердце, но обрекать девушку с твоим воспитанием и запросами на нищету — извини, это выше моих сил.

— Меня ты на эту тему не спрашивал, — заметила Мишель, пряча мокрый носовой платок в карман. — Так что уместнее было бы говорить только о юноше с весьма и весьма большими запросами.