Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Внезапно, без каких-либо промежуточных деталей, Берта обнаруживает себя подле супруга. Он лежит на полу мертвый. Берта в точности представляла, как он будет выглядеть: иногда Эдвард спал так крепко и беззвучно, что она пугалась и прикладывала ухо к его груди, чтобы убедиться в том, что он жив. Отчаяние накрыло Берту холодной волной. Она снова попыталась прогнать фантазии и даже села за фортепиано и сыграла несколько нот, но болезненные видения неудержимо влекли ее, и пьеса продолжилась. Бездыханный Эдвард уже не может отвергнуть или оттолкнуть ее, теперь он беспомощен, и она осыпает его поцелуями со всей своей страстью, проводит руками

по волосам, гладит лицо (при жизни он терпеть не мог этих ласк), целует губы и закрытые глаза.

Воображаемое горе было настолько сильным, что Берта разрыдалась. Она не отходит от тела, отказывается покидать комнату… Берта зарылась лицом в подушки, чтобы полностью отдаться иллюзии, с которой уже перестала бороться. Ах, как она любила мужа! Любила и не могла без него жить. Зная, что вскоре умрет, она боялась кончины. Но теперь все изменилось, теперь смерть для нее желанна. Берта целует руки Эдварда — он уже не может их отнять — и, трепеща, приоткрывает один глаз покойного: остекленевший взгляд пуст и недвижен. Обливаясь слезами, Берта кидается Крэддоку на грудь, сердце ее разрывается от любви и боли. Она никому не позволит прикасаться к телу; для нее утешение — обрядить в последний путь того, кто составлял всю ее жизнь. Она и сама не подозревала, что любила Эдварда так сильно.

Берта раздевает покойного, обмывает тело: аккуратно обтирает влажной губкой и нежно промокает полотенцем. Соприкосновение с холодной плотью вызывает у нее сладострастную дрожь: она вспоминает, как Эдвард обнимал ее сильными руками и целовал в губы. Берта накрывает тело белой простыней и обкладывает цветами. Усопшего кладут в гроб, и внутри у нее все обрывается. Она не может расстаться с ним после того, как провела рядом весь день и всю ночь, глядя на спокойное, умиротворенное лицо. Доктор Рамзи и мисс Гловер настаивают, чтобы она покинула комнату, но Берта отказывается. К чему теперь беспокоиться о ее здоровье? Она жила только ради Эдварда. Гроб накрывают крышкой, перед Бертой проплывают лица могильщиков. Она больше не увидит своего возлюбленного. Сердце ее каменеет, невыносимая давящая боль заставляет схватиться за грудь.

Картины быстро сменяют друг друга: дорога в церковь, отпевание, гроб, усыпанный цветами, и, наконец, могила. Берту уговаривают остаться дома, но она игнорирует глупый и жестокий обычай, запрещающий ей поехать на кладбище. Разве хоронят не того, кто был светом ее жизни, супругом и повелителем? Людям не понять тоски и безысходного отчаяния молодой вдовы. Лежа в своей спальне, в сумраке зимнего дня Берта отчетливо услышала глухой звук, с которым гроб опустили в могилу; стук комьев земли о крышку.

Каково отныне будет ее существование? Она постарается жить, окружит себя вещами Эдварда, чтобы вечно хранить память о нем. Корт-Лейз опустел, Берта страдает в глухом одиночестве. Серые дни тянутся унылой бесконечной вереницей; и лето, и зима одинаково тоскливы — над головой Берты постоянно висят тяжелые тучи, на деревьях нет листвы, все черно и безотрадно. Уезжать бессмысленно, путешествие не принесет облегчения. Жизнь угасла. Берте уже не нужны шедевры живописи и архитектуры, не нужно синее небо Италии. Утешение она находит только в слезах.

Берта рассеянно подумала о самоубийстве. …Жизнь для нее слишком тягостна. Лучше совсем распрощаться с этим миром, лучше могильный холод, чем непрерывная ноющая боль. Это совсем просто: немного морфия, и книга горестей будет закрыта. Отчаяние придаст ей смелости,

только и вытерпеть, что один укол иглы… Видение потеряло четкость, Берте пришлось напрячься, чтобы удержать его. Мысли утратили связность, вновь вернулись к похоронам и чувственному удовольствию, испытанному во время обмывания тела.

Картины были настолько яркими, что появление Эдварда стало для Берты полной неожиданностью. В следующий миг, однако, на нее нахлынуло огромное облегчение, которое было не передать словами. Она словно пробудилась от страшного кошмара, Когда Крэддок приблизился к ней, чтобы поцеловать, она бросилась ему на шею и крепко прижала к груди.

— Хвала Господу! — воскликнула она.

— Эй, а что стряслось?

— Даже не знаю, что со мной. Эдди, мне было так плохо! Я думала, что ты умер.

— Вижу, ты плакала.

— О, это было ужасно! Я никак не могла выкинуть из головы эту гадкую мысль. Меня тоже ждет скорая смерть.

Казалось, Берта не сознает, что муж стоит рядом, живой и здоровый.

— А ты будешь горевать, если я умру? — спросила она.

— Конечно же, ты не умрешь, — бодро заверил Крэддок.

— Иногда мне становится так страшно! Я не верю, что справлюсь.

Эдвард расхохотался, и его веселый смех подействовал на нее особенно успокаивающе. Она усадила мужа рядом с собой и взяла за руки. Берта гладила эти руки, бывшие для нее воплощением силы и мужественности, целовала ладони. От недавних переживаний она совсем обессилела — ее пальцы дрожали, в глазах блестели слезы.

Глава XVI

С приездом акушерки мрачные предчувствия Берты усилились. Эта немолодая женщина уже двадцать лет принимала на свет младенцев окрестной знати и держала в запасе уйму страшных историй. По ее словам, деторождение было связано с неисчислимыми ужасами, и свои истории она рассказывала с леденящим душу вдохновением. Сама она считала, что таким образом действует во благо. Берта нервничала, и повитуха не нашла лучшего способа успокоить бедную женщину, чем описывать бесконечные случаи, когда ее пациентки, от которых отказались все доктора, по нескольку дней находились на грани смерти, но в итоге выздоравливали и с тех пор жили долго и счастливо.

Богатая фантазия Берты многократно усилила степень предстоящих мук, так что в конце концов от страха она почти лишилась сна. Не представляя, что именно ее ждет, она пугалась еще сильнее и воображала лишь долгую и страшную агонию, а затем смерть. Ей непременно хотелось, чтобы Эдвард все время был рядом.

— Ты прекрасно справишься, — убеждал он жену. — Поверь, тут абсолютно нечего пугаться.

Крэддок много лет разводил скот и совершенно спокойно воспринимал процесс, благодаря которому снабжал местных мясников телятиной, бараниной и говядиной. Суета, которую люди поднимали вокруг рядового, естественного явления, казалась ему нелепой.

— Дина, мой ирландский терьер, помню, щенилась, как патроны отстреливала, и через десять минут уже вовсю бегала по двору.

Берта лежала лицом к стене и вспотевшей от волнения рукой стискивала пальцы Эдварда.

— Ох, я так боюсь боли. Я точно знаю, что не вытерплю. Лучше бы мне не проходить через эти круги ада.

Позже она начала видеть свое спасение в докторе Рамзи.

— Вы же не допустите, чтобы мне было больно? Я просто не вынесу боли. Вы ведь дадите мне хлороформ, правда? — умоляла она.

Поделиться с друзьями: