Миссия: соблазнить ректора

Я открыла рот, чтобы что-то сказать — но над головой мелькнула чёрная крылатая тень. В следующее мгновение я схватила артефакт перехода между мирами.

Он показался мне раскалённым, как лезвие кинжала, прокалившееся в печке, я вскрикнула, а внутренняя поверхность ладони моментально покрылась прозрачными болючими волдырями.

«Домой. Я тоже хочу домой! В отличие от тебя, меня там ждут…»

Второй раз шагать в ничто и лететь было уже не страшно, вот только Ключ я опять не удержала: в какой-то момент иномирная вещица стала попросту таять в моих руках. Последние шаги в бесконечности я проделала без него. И просила невидимые силы мирозданий только об одном: добраться до конца, не завязнув в промежуточном пространстве, как муха в янтаре.

Второе приземление было куда более болезненным и ощутимым. Я взвыла, покатилась по очередной твёрдой поверхности, стараясь уберечь лицо и голову в целом — и врезалась в какую-то грязно-бежевую, довольно облезлую стену, почти с наслаждением ощущая, как легко и приятно дышать, как прекрасно смотреть на свой мир без ядовитых контрастных цветов, свойственных Айгане. Сделала несколько сладких вдохов и выдохов полной грудью, не без труда перекатилась на колени и локти и поднялась, морщась от боли в ладонях, отчего-то уверенная, что окажусь в Академии. Там, где Миар, конечно же, где же ещё?

…но эти стены однозначно ЗАЗЯЗ не принадлежали. И человек, в полном ужасе смотрящий на меня с расстояния пяти-шести шагов, Миаром определённо не был. Я подула на обожженные руки, радуясь стене — прислонившись к ней, было легче воспринимать действительность.

— Это ты? — невнятной скороговоркой сказал мне очень знакомый человек напротив. И я откликнулась слабым недоумевающим эхом:

— Это ты?!

Глава 48

Мы с Мертоном Дойером смотрели друг на друга во все глаза. Вариантов, собственно было только два: либо я умерла и попала в занебесье, либо…

…либо он всё-таки жив.

Моё остолбенение длилось не так уж долго. Ноющая боль в изрядно отбитом теле назойливо напомнила о себе, я ещё раз осмотрелась — это действительно была моя бывшая Высшая школа имени святого Григориила Асветорского, та самая, которую я чуть было не сожгла дотла. Я узнала кособокие портреты чем-то выдающихся учёных прошлого, чьи имена и достижения никак не могла запомнить, стёртые пыльные барельефы на стенах, изображающие сцены обучения прилежных отроков в дни далёкой старины… казалось, вот-вот распахнётся деревянная обшарпанная дверь, ведущая в одну из аудиторий, и раздастся сварливый голос верлады Гранверс: «Лада Тэйл, вас только за смертью посылать!»… И самый последний штрих — Мертон, совершенно живой и здоровый, совершенно невредимый на первый взгляд, даже без малейших следов ожогов на растерянной физиономии, стоял передо мной.

— Это ты, Котари? — близоруко сощурился предмет моих самых горьких кошмаров и самых страшных сожалений последних нескольких месяцев, тогда как я просто по-рыбьи хватала ртом воздух. — Тебя не узнать, совсем… совсем другая стала! Откуда ты взялась, такая чумазая? На тебя собаки, что ли, бродячие напали? А про тебя такие слухи ходили! Кто-то уверял, что ты замуж вышла, кто-то — что уехала в другую страну… Нет, правда, ты откуда? У тебя царапина на щеке и платье рваное аж до дыр…

Эта будничная мирная болтовня парня, которого я совершенно искренне считала мёртвым, показалась мне самой абсурдной фантасмагорией из всех последних сумасшедших событий.

Я подскочила, не обращая внимания на жалобные протесты тела, и буквально бросилась на бывшего однокурсника. Тот только ойкнуть успел — а я придавила его к стене.

— Говори немедленно!

— Что?! Что сказать?! Котари, ты с ума…

— Говори, как ты выбрался тогда из горящей лаборатории! Иначе я за себя не ручаюсь! Кадык вырву, зубами!

Ах, да, такую Котари Тэйл мои бывшие знакомые ещё не видели. Впрочем, думать об этом было некогда.

— Ой, ну, я… Что-то взорвалось и полыхнуло, я сначала перепугался до ужаса, а потом увидел оставленное верладой Гранверс пальто, накинул на плечи и бросился бежать через огонь сломя голову, не разбирая дороги — дышать-то уже почти нечем было.

— Я не видела тебя внизу среди остальных студентов! — глупо продолжала я отрицать очевидное.

Зря, зря я не добила Эстея там, в Айгане, когда он валялся беспомощным ковриком у меня под ногами! А надо было! Но какая же я идиотка, что так легко ему поверила… Впрочем, был ли у меня выбор? Что я могла разузнать, будучи запертой в тюрьме?

— Не знаю, в каком таком низу, я добежал до первого этажа и выпрыгнул в открытое окно. Ушибся, между прочим! Прибежал домой безо всякого экипажа, потом родители пришли, вызвали лекаря… Так-то со мной всё в порядке было, только голова от дыма сильно разболелась, ныла несколько дней.

Боги…

У него голова разболелась!

— Ну, ты это… хорошо, что вернулась. Хорошо, что всё в порядке, и всякое такое, ну… А я, это, пойду, пожалуй… Меня вообще верлад Гунвер ждёт, я… это, до уборной только вышел, вот! — Мертон попытался выскользнуть из кольца моих рук, и глаза у него виновато и воровато бегали.

— А ну-ка подожди! — я почуяла неладное. — Подожди, кому говорят! Я не договорила!

Мертон замер, как перепуганный суслик.

— Да ладно, Котари, ты чего?!

— Что не так было с тем поджогом, а? Что ты знаешь? Ведь ты же явно что-то знаешь.

— Я… не…

— Хочешь, расскажу, где я в действительности была все эти месяцы?! — я выпучила глаза и сделала максимально страшное неадекватное лицо. Особо притворяться и не требовалось. — В тюрьме я была, Тайманской королевской темнице, Мерт. По статье сто пятнадцать точка шесть! Сидела на почётном месте у окна, обзавелась крайне полезными связями в соответствующих кругах, так что меня теперь и статья двести тринадцать точка восемь не испугает. Мне твой папаша, королевский судья, не авторитет, понял, окунь недожаренный?! Ща у тебя кишки узлом закрутятся, щас глаза полопаются, как перезрелые помидоры, ща я тебе устрою пытку свинцом и обезжиренными диметилкетоном бобами ядовитого древа! Это такая зубодробительная уголовная магия…

У Мертона жалко, мелко задрожали губы. И, кажется, подогнулись колени.

— Кстати, — уже почти нормальным голосом поинтересовалась я. — А почему в Школе никто не знал, что твой отец занимает такое тёплое местечко? И сам ты никогда не хвастался?

— Отец не велел… Он хотел, чтобы я был, как все, чтобы был близок к простым людям… Идейный он у меня, жуть какой.

— Ну, ладно. Допустим, непростой ты наш людь. Но ты что-то знаешь про поджог, верно? Не всё же было случайно?

— Была лабораторная работа у верлады Гранверс, помнишь? — Мертон вытер лоб ладонью и затравленно огляделся — но помощи ждать было неоткуда. Вероятно, мне действительно повезло очутиться во время занятий, и с Мертоном нас столкнула не иначе как судьба — кажется, у верлады Судьбы наконец-то проснулась совесть. Так что коридор был тих и пуст, и никто не препятствовал излитию души.

— Незадолго до этого Элейн сказала, что хочет… ну… пошутить с тобой. Она же всё время какие-то пакости выдумывала, я не удивился. Решил — всё как всегда. Хотел отказаться, конечно, но… Знаешь, как надоело быть постоянным изгоем?! А она такая… уверенная, яркая, красивая. Обещала, что я буду с ними. Типа, что это такое испытание для меня, чтобы войти в её круг.

Элейн…

Не сказать, чтобы это стало каким-то ошеломительным открытием, скорее — ещё одним в череде прочих. И всё же мне стало неожиданно грустно — и противно так, что побитые от падения рёбра свело судорогой.