Мийол-алхимик

Ехидный голосок в голове Мийола, похожий на карикатурно искажённый, писклявый голос отца, ввернул:

'Почти так же глупо, как забыть выяснить, почему это клановая принцесса уже два месяца как не жаждет общаться с роднёй… зато с истинно фанатичным упорством сутками напролёт сидит посреди площадки для медитаций.

Глупо, глупо, глупо-преглупо!'

— Удивлять умеешь, — повторил Кемват. — Похоже, пора и мне. Напроситься в гости. Раз наше занятие. Отменяется.

Тут уж места для манёвров не оставалось. Пришлось «приглашать в гости» и вис-Чарши, и пару Стражей: молчаливую долговязую особу в ранге Мастера Начал (одну из той пары, что прибежала на помощь и спугнула Гривастых) и такого же молчаливого, невесть где и как заработавшего перелом носа широкоплечего типа, больше похожего внешне на ещё одного бандита, чем на подмастерье. Последний быстро доставил всю группу на эй-лодке от крыши массива Ла до площадки для медитаций мийолова мезонета.

На бортах леталки, кстати, красовался выжженный символ, для всех Рубежных Городов общий: семь соединённых краями шестиугольников со вписанными в них кругами и символами, слагающимися в надпись «Гар Тебо» — что в переводе с письменного мистического и означало «Стража Стен». Так что появление хозяина на таком транспорте вызвало небольшой ажиотаж.

В первую очередь именно у Гереи, которой пришлось прервать стоячую медитацию и отойти к левой теплице, чтобы эй-лодке было куда опуститься.

— Что произошло? — спросила она, переводя взгляд с Мийола на Кемвата и обратно.

— Ну, для начала позволь представить: перед вами, почтенные — моя уважаемая гостья, Герея инь-Шелетидйид, спасённая из Лагеря-под-Холмом, который недавно разорила орда нагхаас, — сказав это, призыватель сошёл с борта леталки на землю своего мезонета, развернулся и завершил церемонию взаимного представления. — Что же до твоего вопроса, — добавил он, — то, кратко говоря, рядом с массивом Ла, где я регулярно бываю ради тренировок под руководством глубокоуважаемого мэтра Кемвата, на меня напали.

— Кто? — пуще прежнего напряглась принцесса.

— Черносписочные. Точнее, члены банды Гривастых: шесть штук. По утверждению той пары из их числа, которую удалось изловить, некие «высочайшие господа» с кожей точно такой же красной, как твоя, наняли «самолучшую ладонь бойцов». Не подумай — не для убийства, нет. Предполагалось, что «обнаглевшего фуска», то есть меня, всего лишь «поучат уму-разуму» при помощи дубин и боевых шестов. В общем, побьют. Аккуратно, но сильно.

Брови Гереи поползли вверх.

— Зачем?

— А это и есть самое весёлое, — хмыкнул призыватель. — Поименованные «высочайшие господа» подобным интересным способом хотели намекнуть, что я как-то слишком долго держу в гостях некую инь-Шелетидйид. После сеанса, х-ха, «обучения уму-разуму» Гривастые должны были передать мне, чтобы я, цитирую: «Перестал мять сиськи кузины Гереи и отпустил её в клан обратно, да поскорее». Как тебе это, уважаемая гостья? И да, почтенные: я ничего не напутал?

— Ничего, — фыркнул мэтр Кемват, нимало не собираясь скрывать, что сложившаяся ситуация его забавляет. — Изложено точно. Без купюр.

— Ну так что ты на это скажешь? Хочешь обратно в клан?

— Нет.

— А почему?

— Потому что, — вместо инь-Шелетидйид ответил вис-Чарши, сбрасывая насмешливость, как цикада кожу, — конденсация не удаётся. Угадал?

Алхимик 15: конец и начало

— Да, — сразу же ответил сам себе мэтр Кемват, пронизывая её взглядом глаз, очень похожих на глаза Никасси, сразу выдающих тесное родство. Точно такой же серый лёд с лучами бледной синевы. — Вижу, что так.

Весьма видная и фигуристая (не как Урма, а сугубо в смысле мышечного рельефа: женственностью в традиционном понимании особенности родного клана Герею обделили), рослая, довольно скудно облачённая девица под этим взглядом сперва даже как бы съёжилась…

Но быстро опомнилась, распрямилась и сверкнула глазами в ответ:

— Шелетидйид — не Таруйид. Я бы охотно ещё лет десять и более не пыталась возвыситься до мастерства, готовясь и углубляя понимание… но мне приходится жертвовать прочностью своего основания! И даже теперь… подонки! — отвернувшись и глядя куда-то вдаль, пробормотала она почти беззвучно (но не для Полоза Фокусировки Шёпота). — Нет — пхуры!

От последнего слова — вообще-то совершенно неподобающего воспитанной девице, а уж для воспитанной клановой девицы неподобающего семикратно — и на миг исказившихся черт Гереи полыхнуло какой-то животной, подсердечной ненавистью.

Конечно, такой явный выход из себя нёс урон личной репутации. Для чуткого слуха и зорких глаз как минимум мэтра Кемвата, вполне способного читать по губам, инь-Шелетидйид моментально превратилась именно в ту, кем, собственно, и являлась: малолетку, слишком слабую для своего статуса… слабую умом и волей.

Но ей, как подозревал Мийол, на мнение посторонних было плевать.

А ему самому ноющие рёбра изрядно убавили лояльности к ней.

— Герея, — окликнул он, — не могла бы ты подтвердить перед почтенными, что не коварному похитителю юниц принадлежит твоя сердечная свобода?

— Что?

— Подтверди, что ты здесь по своей воле и выбору.

Переход от поэтических цитат к юридической терминологии сработал. Ну, или принцесса просто взяла себя в руки, вернувшись из пространств воображения:

— А что, были сомнения? Но ладно. Подтверждаю! Официально, при свидетелях, пребывая в трезвости и здравии, заявляю: базилар Мийол эр-Сарекси — радушный хозяин, благонамеренный и щедрый. Я же — гость в доме его по своему желанию и выбору; Садгин Хозяин Недр да отвернётся от меня, если слова эти лживы!

— Услышано, оценено, признано, — буркнул широкоплечий подмастерье.

— Услышано, оценено, признано, — повторила за ним долговязая.

— Услышано, оценено, признано, — не стал нарушать церемонию мэтр Кемват, высказавший своё, как подобает сильнейшему, последним.

— Желаете остаться и лично засвидетельствовать, сколь щедр мой дом, почтенные? — тут же поставил вопрос с прямотой древка копейного Мийол. При этом он не забывал фонить лёгким недовольством, вполне внятным для всех, так что вис-Чарши и Стражи Стен предпочли — само собой, в подобающе вежливых церемонных фразах — от такой чести отказаться.

Подождав, пока силуэт эй-лодки не уменьшится настолько, что его мог бы заслонить палец на вытянутой руке, призыватель повернулся к притихшей принцессе.