Чтение онлайн

ЖАНРЫ

MMIX - Год Быка

Романов Роман Романович

Шрифт:

Действительно, гордыня жены, обожаемой мужем и обожествляющей саму себя, не находила подтверждения в пресыщенной светской жизни. И тут происходит роковая встреча двух страдающих половинок – одна без признания, другая без призвания. Только ведь не зря художник сравнил выскочившую из подворотни любовь с финским ножом. Потому что это любовь каждого к своим страданиям, отражённым друг в друге. Чистой воды невротическое состояние. Ну не становятся от настоящей, верной и вечной любви шизофрениками! Не попадают в психушку, а наоборот – рождают новые, ещё более красивые произведения, как роман «Мастер и Маргарита».

Но ведь мастер на самом деле написал красивый роман, который так нравился героине? По крайней мере, так рассказал Ивану незнакомец. Если не признавать в нём Воланда, то всё равно нет доверия словам сумасшедшего, считающего, что он всё угадал. Даже

если мастер написал гениальный роман, то было это до знакомства с Маргаритой. И могло это быть только в случае посещения мастера тем же творческим духом, и при участии прежней жены мастера – этой, как её, Вареньки, Манечки… А может быть, Аннушки? Отчего это вдруг мастер запамятовал имя, а?! Может быть потому, что только что Иван рассказывал про Аннушку, пролившую масло?

В общем, мы опять вернулись к началу и нашли ещё одно подтверждение тому факту, что в каждом великом романе содержится притча. И каждая такая притча, по выражению Гоголя, является историей души самого писателя и одновременно историей души целого поколения. В нашем случае – историей души советской интеллигенции XX века, пытавшейся поставить себе в заслугу плоды творчества предыдущего поколения русской дворянской интеллигенции. Но русская интеллигенция служила Богу, хотя и разлила масло, растратила духовную энергию на тщеславные проекты вроде возвращения Константинополя. Поэтому творческий дух Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского одарил мир бессмертными шедеврами. А вот пришедшая на смену светская интеллигенция, она же советская, порадовала измученными сагами как «Доктор Живаго» или «Жизнь Клима Самгина». Нет, с мастерством у светских писателей всё в порядке, а вот с глубокими образами и идеями – швах, пришлось даже заимствовать из оккультных источников, у нелюбимого мужа. И в советское время случались шедевры, но в порядке исключения. Гениальный «Тихий Дон» сотворил не только мастер Шолохов, но и христианский дух погибшего казачества. Да и Булгаков, по правде сказать, как был, так и остался в душе «белогвардейцем».

Вернёмся на лестницу к Маргарите и к Коровьеву, чтобы сделать промежуточный вывод. В целом план Коровьева, желавшего возвратить Маргариту в семью и в подвал к мастеру, не удался. Маргарита, как чуткая ведьма, уже должна была засомневаться в том, что это принесёт ей ожидаемое счастье. Хотя в данном случае главное, что у неё сохранилось это желание – стать счастливой музой, то есть спастись через настоящее целомудренное чадородие. Слово «целомудренный» здесь, как и в послании апостола Павла, не имеет отношения к сексуальной сфере. Целомудренность – это антоним разделённости, что легко читается из этимологии слова. Единство, снятие барьеров между тремя ипостасями личности – телесной, душой, духом, а также между духом и «внутреннейшим», то есть божественным источником творческого духа. Если дух, «внутренний человек» обожает не Бога, а свою жену, то есть душу смертного человека, это и означает барьер между личностью и творческим духом. Этот барьер приводит к дефициту духовной энергии, которой не хватает ни на поддержание мастерства, ни на движения души. В состоянии разделённости творческий дух может общаться с каждым из трёх, и направлять их в нужном направлении. Но ситуация очень похожа на детскую загадку про волка, козу и капусту, которых нужно переправить через реку, чтобы они вместе соединились на другом, высоком берегу реки. Это гармоничное соединение мужа, жены и мастера при участии творческого духа и является состоянием целомудрия. Только это состояние целомудрия и святости, то есть истинного духовного знания, является необходимым для чадородия, подлинного творческого состояния, спасительного для жены и через неё – для мужа.

Вот такое сложное истолкование простой сцены с участием Маргариты и Фриды. Осталось задать один вопрос: Допустим, Фрида – это подстроенный образ-ловушка, чтобы оттолкнуть Маргариту от ангельского прообраза Гретхен к образу французской ведьмы королевских кровей? Но ведь Маргарита узнаёт себя в этом образе. Кроме того, «ребёнок» от мастера или ещё не рождён, или рождён от другой жены. Тогда выходит, найденная нами параллель со сценой Тюрьмы в «Фаусте» не верна?

Однако в делах духовных история души может быть лишь проиллюстрирована аллегориями из обычной жизни жён, мужей

и любовников. Истинная подоплёка несколько сложнее, и подробнее рассказать обо всех взаимосвязях можно разве что с помощью многослойного Романа-притчи. На самом деле оба вывода верны: её «чадо» ещё не рождёно, но «ребёнок» уже был рождён от другой. В масштабах всемирной истории можно считать, что это была Гретхен, душа христианской Европы, погубленная соблазнами и натиском материалистического духа. В российской истории тоже был такой же период, когда христианская муза Гоголя родила роман, задушенный в колыбели. И дело не в конкретной рукописи, а в гибели мечты об обновлении общества на основе прежней православной традиции.

Однако верно и то, что сама Маргарита пока не родила, но сопереживает смерть ребёнка бедной Гретхен как своего. В этом сопереживании и есть шанс спасения для будущего чада Маргариты, и для неё самой. Хотя, конечно, такое неравновесное состояние души героини могло бы заинтересовать доктора Стравинского. И в этом тоже проявляется параллель с раздвоением Ивана в 11-13 главах.

Нужно так понимать, что остальные гости Бала – палачи, отравители, сводницы приглашены Коровьевым, чтобы создать необходимый фон избранным участникам, искажённые образы которых должны оттолкнуть Маргариту от Воланда. Ну, может быть, кроме пары гостей, выпадающих из общего ряда. «Московская портниха, мы все ее любим за неистощимую фантазию, держала ателье» – мы уже знакомы с этим приёмом Автора, который умеет донести важную мысль одной лишь ссылкой на чью-нибудь пьесу. В данном случае речь идёт о комедии самого Булгакова «Зойкина квартира». Понятно, что выдуманная Автором московская сводница не вписывается в ряды злодеев или просто исторических личностей, приписанных к злодеям. Нет, никак не годится…

Тогда что же нам пытается сказать Автор, когда пришивает «Зойкину квартиру» белыми нитками к Великому балу у сатаны? Во-первых, Автор рассказывает о своём отношении к действу, ставя затею Коровьева на одну доску с дешёвым борделем. Соответственно оцениваются шансы «королевы» достичь счастья таким пикантным способом. Кроме того, как вы, должно быть, помните, комедия положений заключалась в том, что на представлении в Зойкиной квартире сталкиваются муж, ответственный работник, и его жена, решившая так добыть средства для побега в Париж к любовнику. Тут и разъяснять ничего не нужно. Автор подтверждает, что на Балу у сатаны героиня встретилась со своим мужем. И что само это представление никак не могло привести героиню к счастью.

Ещё одного гостя Автор выделил из общей массы с помощью нехитрого приёма: «Все их имена спутались в голове, лица слепились в одну громадную лепешку, и только одно сидело мучительно в памяти лицо, окаймленное действительно огненной бородой, лицо Малюты Скуратова». Спрашивается, зачем? Ещё раз сообщить, что Малюта – синоним злодея? Но только ничем не лучше, и не хуже других. Единственная сюжетная ниточка тянется отсюда к 22 главе и тысяча пятьсот семьдесят первому году, упомянутом Воландом как время получения травмы ноги.

Возможно, имя Малюты поможет нам понять, почему Воланд не назвал точно 1572 год, когда в Варфоломеевскую ночь случилась кровавая свадьба королевы Марго. Но сначала разберёмся с символом ноги. Символику обуви мы знаем благодаря Босому из 9 главы. Обувь нужна, чтобы не поранить ноги при движении по дороге, усеянной камнями преткновения. Если обувь – это истолкование откровения, то ноги – это носители истолкования, призванные донести его для будущих поколений. Ведь в евангельских притчах речь всегда идёт о движении к последним временам.

Если Воланд – это творческий дух христианства, то ноги Воланда – это две церкви, они же – два должника из притчи о неверном управителе. Однако, верно истолковав символ ноги, можно ошибиться в толковании различий между этими двумя церквями. Если бы травма была приурочена точно к Варфоломеевской ночи, то возник бы соблазн считать, что повреждённая нога – это западное христианство, а православную церковь считать невредимой. Для такого толкования есть, вроде бы, основание: Римский папа одобрил парижскую резню гугенотов как благое дело, в то время как московские патриархи в те же времена подвергались гонениям со стороны Ивана Грозного. Однако это различие вовсе не избавило православие от травмы опричного раскола.

Поделиться с друзьями: