МН или АК и я. Книга 2

— Ай, — высказалось величество.

— Не верю, — припечатала я с интонациями Станиславского. Просто слишком хитро Фернан на меня смотрел. — Так почему?

— Он был абсолютно безвредный, а ты верила в то, что он тебя защищает, — он вздохнул. — Да и не до него тогда было.

— Поче…

Договорить я не успела: меня притянули к себе, усаживая на колени, из-за чего чуть не получили запечатывающим царапины камушком в глаз.

— Потому что, Ира, ни один браслет в мире не изменит моего к тебе отношения, — серьезно сказал Демаре. — Его вообще ничто не изменит. Так что смирись, собирай вещи и поедем домой.

Ничего себе, заявление! Смирись, собирай вещи и поедем… Что?!

— Поедем домой, — тихо повторил он. — Возражения не принимаются. Я знаю, что у нас сейчас очень непростая ситуация, но я больше не хочу тебя отпускать. Ни на минуту, ни на час, ни тем более на день. Надо побыть одной — запирайся в комнате и будь. Но в комнате, в нашем доме. В доме, где тебя ждут наши девочки.

Завтрак начался с молчания. Такой тишины я не помнила даже на уроках нашей учительницы в младших классах, у которой нельзя было не то что болтать, даже особо шевелиться. Если кто-то начинал ерзать или вертеться, Зинаида Геннадьевна поднимала ребенка, и он стоял до конца урока. Честно говоря, Зинаиде Геннадьевне (с высоты моих прожитых лет и опыта) следовало работать надзирательницей в тюрьме, а не в школе, но сейчас я чувствовала себя существом, гораздо более худшим.

Девочки ни слова не сказали мне вчера… то есть отвечать они отвечали, но это было совершенно неискреннее: показное послушание, от которого я чувствовала себя еще более паршиво. Аделин стало лучше, и это, пожалуй, единственное, что меня сейчас утешало. В остальном…

— Девочки, как вы смотрите на то, чтобы сегодня съездить в город с мирэль Тонэ?

Взгляд Кристин полыхнул возмущением, но она тут же сложила руки на коленях, выпрямилась и произнесла:

— Как скажешь, папочка.

Я открыла было рот, чтобы сказать, что не стоит никуда ехать, если не хочется, но тут же его закрыла. Впервые в жизни я не представляла, что делать и как вести себя с детьми, потому что чувства и теории педагогики уживаются плохо. Или и вовсе не уживаются: каждый равнодушный, намеренно-вежливый взгляд резал по живому. Я была им не нужна, но они вели себя так, как считали правильным. Как будет правильно в моем случае, я не знала.

— А что тут у нас?

— Мамочка!

Аделин и Кристин подскочили на стульях, стоило Жизель вплыть в столовую. Впрочем, вплыть — это мягко сказано. Покачивая бедрами, как каравелла на волнах, она приблизилась и обняла малышек, притянув их к себе и расцеловав так горячо, что мне стало еще более тошно. Да, Селани со своим актерским мастерством, видимо, все-таки чему-то ее научила. Мысль об этом пришла в голову и отказывалась уходить, засела занозой.

Зачем жене Алмазного короля брать уроки актерского мастерства?

— Фернан! А где мои приборы? — искренне изумилась она.

Так искренне, что я сама бы поверила.

 — Мы не ждали тебя к завтраку, Жизель. Обычно ты встаешь позже.

В отношении жены Фернан выбрал примерно ту же позицию, что девочки— в отношении меня: ВВН. То есть временный вежливый нейтралитет. Вчера он попытался убедить ее в том, что ей лучше переехать, но Жизель, разумеется, сделала так, что об этом стало известно дочерям. Они закатили такую истерику, отмахнуться от которой он просто не смог, в итоге Жизель осталась.

— О, я сама не думала, что так рано проснусь, но мои малышки… я так по ним скучаю! — Она снова прижала забывших про завтрак близняшек к себе. — Каждый вечер засыпаю только с мыслью о том, что завтра наступит новый день, и я увижу вас, мои крошки!

Мне захотелось запустить в нее соусницей, но что-то подсказывало, что это стратегически неверное решение, поэтому я вернулась к оладьям. То, что чуть не распилила тарелку на двое — так это побочный эффект, правда-правда. Не собиралась я так нажимать на нож.

Пока Фернан распоряжался на счет дополнительных приборов, Жизель щебетала на тему, как она счастлива наконец-то завтракать с семьей, а девочки наперебой расспрашивали, что ей снилось, и делились своими снами, я смотрела в тарелку. Возможно, это тоже было стратегически неверное решение, но стратегически верное ко мне пока не приходило. Выпихнуть недомамашу за дверь и окончательно стать для девочек врагом? Нет уж, увольте. А именно этого она и добивается — я читала это в коротких взглядах, которые случайно успевала на себе поймать.

— Что ж, я рада, что и мне наконец-то нашлось место за этим столом. — Жизель опустилась на стул с изяществом лани.

— Жизель.

— Да, Фернан? — Она посмотрела на него так, что мне захотелось запустить в нее уже не соусницей, а тяжелым графином. После чего еще добавить сверху половником.

— Мне казалось, мы с тобой уже все обсудили, — холодно произнес он.

— Мне тоже так казалось. — Жизель передернула плечами, нарезая оладьи. — Но видишь ли, меня совершенно не устраивает, что мне нет места в жизни моих детей, тогда как мирэль Тонэ — есть.

— Мамочка, это не так! — воскликнула Кристин.

— Мы очень-очень тебя любим! — взволнованно произнесла Аделин, заглядывая матери в лицо. — Правда!

— Я знаю, милая. — Жизель накрыла ее руку своей и добавила еще мягче: — Знаю.

— И я тоже. Ты знаешь? — Кристин так подалась вперед, что чуть не расплескала сок.

— Кристин! — Голос Фернана заставил вздрогнуть даже меня.

— Фернан, все в порядке, — я посмотрела на него. — Ничего страшного.

— Вы так думаете, мирэль Тонэ? — Жизель вздернула бровь.

— Жизель. — Вот теперь голосом Фернана можно было резать алмазы. — Если ты не прекратишь то, что начала, я попрошу тебя выйти из-за стола.

— Нет! — на сей раз вскрикнула Аделин.

— Если она уйдет, мы уйдем вместе с ней! — Кристин вскочила. — Как ты можешь такое говорить?!

— Прошу прощения, — я промокнула губы, поднялась из-за стола, и Фернан поднялся следом за мной.

— И… Селани, — произнес предупреждающе. Чужое имя сейчас царапнуло особенно остро.

Я понимала, что он не может называть меня иначе перед Жизель, и что он вообще ни в чем не виноват, но мне просто нужно было подышать воздухом. Который не отравлен присутствием этой… гм, женщины.

— Я ненадолго, — пообещала тихо. — Скоро вернусь.

И вышла раньше, чем Фернан успел меня удержать. Пробежала по коридору, по лестнице взлетела наверх, от души пнула ни в чем не повинную стену. Ненавижу, ненавижу, ненавижу Жизель! Ненавижу за то, что она делает с девочками, за то, что я не могу ничего с этим поделать… хотя по большому счету, за это надо ненавидеть уже себя. Глубоко вздохнула и направилась дальше по коридору.

Дыши, Ира, дыши глубже.

В практике йоги все держится на дыхании, и если идет чрезмерное напряжение, надо дышать, тогда все выравнивается и приходит спокойствие. Правда, сейчас все эти умные знания не спасали. Хотелось придушить Жизель, и вот после этого мне точно будет дышаться спокойно! Да, однозначно. И нет, я не кровожадная, я справедливая.