Мне есть что вам сказать

Я надеюсь, что если кому-то и не известно о достоинствах Кэмерона, то на этой неделе с неведением покончено. Далеко ходить не надо. Брюс Андерсон написал статью о Кэмероне в The Spectator в духе слезливого церковного песнопения. Как старец Симеон в храме, Брюс увидел наше спасение, и, хотя можно не соглашаться с ним, что Кэмерон наш спаситель, светоч просвещения для иноверцев и триумф партии тори, наиболее непредубежденные комментаторы наверняка согласились бы, что это была неделя 38-летнего политика.

Кэмерон – тот, кто наверстывает упущенное. Кэмерон – кандидат, на котором расхождения существенно сократились. И прежде чем они стали еще меньше, я призываю вас выйти и сделать ставки. Это касается моих коллег в парламенте, которые пока не определились. Дэвид Дэвис и Кен Кларк – это два великих человека во всех отношениях. Но не забывайте и о себе. Представьте: возможно, сейчас наступил момент прицепиться к вагону Кэмерона по той абсолютно циничной и шкурной причине, что он не только лучший кандидат, но и выиграет выборы.

Кэмерон почти нашел язык, который делает значение консерватизма понятным для нового поколения. Мне нравится выражения типа «мы, как и я» в политике. Мне нравится, как он постоянно повторяет «в этом деле мы все вместе». Я достаточно тщеславен, чтобы подозревать, что это он стибрил у меня. Идея проста, но требует пояснения. Неверно представлять себе идеологию тори так: одна часть общества угнетает другую часть общества, а тори-политики при этом ловят кайф от абсолютной идеологической чистоты и нетронутости всего этого.

Это означает признание того, что всегда будут победители и побежденные, и если мы хотим вдохновить людей на победу – что мы и делаем, – то нам следует быть готовыми к тому, что придется заботиться и о проигравших. В этом деле мы все вместе, так как, если люди на дне чувствуют себя в потерянными и проигравшими, тогда они, скорее всего, впадут в отчаяние и пойдут по преступному пути, отчего станет плохо всем, в том числе и им.

Мне нравится призыв Кэмерона, так как он понимает огромную важность оптимизма в политике и подчеркивает, что тори – это партия энергии и возможностей, тогда как Лейбористская партия Гордона Брауна, как ни крути, всегда будет строиться на политике козней, зависти и презрения. По сути, мне в его речи понравилось все, и многое меня восхищает. Поэтому я закончу парочкой предостережений моим друзьям-«модернизаторам». Во-первых, я так и не понял, что мы понимаем под «модернизацией».

Если бы я делал выбор, я бы устал слушать, что тори поют по поводу того, хорошие они или плохие, педики или нормальной ориентации, большая у меня задница по сравнению с другими или нет, и все такое. А что это за разговоры о «переменах»? Если мой слух не изменяет мне, кто-то сказал с трибуны, что мы, тори, должны теперь поменять походку, манеру говорить и гендерный состав партии. Ну, я не думаю, что нам следует усугублять трудности национального здравоохранения и выстраивать тысячи карьеристов тори в очереди на прием к логопеду или на операцию по смене пола. С точки зрения избирателей, эта затея со сменой нашей внешности глупа, отдает нарциссизмом и не имеет никакого отношения к их проблемам. Никому нет дела, носим мы галстуки или нет, надеваем бейсболки или танцуем брейк-данс на променаде в Блэкпуле.

Им интересно, и это второй момент, как ими управляют. Мы, тори, должны прояснить, что такое новый сострадательный консерватизм, ни в коем случае не забывая о том, что, предлагая людям голосовать за нас, мы в сущности просим их взять на себя бремя налогов и трат и что наша первоочередная обязанность – это ввести новый и более разумный – и более консервативный – стиль экономического управления. Похоже, мы сталкиваемся с Гордоном Брауном в тот момент, когда результаты его деятельности кажутся все более уязвимыми. Инфляция растет, розничная торговля испытывает трудности, а он не сократил ни одного из 84 000 рабочих мест, которые обещал урезать в государственном секторе. А это значит, что госсектор продолжает расширяться, а Браун забирает все больше денег из частного сектора на его расширение. И не направляет их на повышение благосостояния или создание новых рабочих мест. И при этом никакой реформы, которая реально улучшила бы положение дел в госсекторе, не проводится.

Было бы, конечно, ошибкой идти на следующие выборы с обещанием существенно сократить рабочие места в госсекторе. С точки зрения завоевания избирателя это было бы глупо, ибо 800 000 новых чиновников, которые появились при Гордоне, имеют не только работу, но и семьи; у них голоса. Но тори не следует забывать, что миллионы людей смотрят на них с надеждой, что их спасут от сборщиков налогов, – и эти миллионы отнюдь не самые богатые, а самые бедные в обществе, и платят они смехотворную долю своего дохода в виде налога.

Конечно, тори должны вновь открыть для себя сострадательный консерватизм. Но особенно важно в следующие несколько лет показать, что вы можете проводить сострадательную политику в пользу бизнеса и предпринимательства и способны постепенно сократить расходы и налоги таким образом, чтобы это устраивало всех. Вот эту взаимосвязь мы и должны продемонстрировать. Это предстоит делать Кэмерону, и Кэмерон подходит для этой работы.

6 октября 2005 г., The Daily Telegraph

Кто такие британцы?

Никогда еще британцы не ощущали такой угрозы. Не проходит и месяца без новой элегии Роджера Скрутона или Питера Хитченса с названием типа «Смерть Британии» и оплакиванием нашей исчезающей древней нации. Откуда такая угроза? Существует ЕС с неутолимой жаждой гармонизации национальных различий. Есть лейбористские конституционные реформы, которые раскололи страну и вызвали волну английского национализма. Делаются попытки уничтожить все то, что сильно напоминает Британию: охоту на лис, наследственное пэрство, телесное наказание. И наконец, повсюду распространяются политкорректность и сентиментальные ценности американских ситкомов, что особенно проявились после смерти принцессы Уэльской. Страна изменилась, стала более многообразной и толерантной. Что, в общем, неплохо.

Заметьте, самые нелепые законы часто оказываются британскими.

Поздравляем! Она бельгийка

Г-н Говард, министр внутренних дел, у вас репутация евроскептика, оправданно это или нет. Позвольте предложить вам еще одну причину, почему нелепо полагать, что Британия находится сейчас в «сердце Европы». Мы, британцы, можем жить на континенте. Согласно основным положениям ЕЭС, мы можем там работать. Но если мы будем настолько глупы, чтобы завести там, на континенте, в прекрасных родильных домах детей, мы рискуем лишиться того, что, согласно вашим законам, самое ценное в их наследии. Когда я смотрю в бледно-голубые, как линялые джинсы, глаза моей семилетней дочери Лары Леттис, я просто слепну от несправедливости. Господин министр внутренних дел, моя дочь – бельгийка.

Эта убийственная правда обнаружилась в шикарных новых отделанных велюром и сосной апартаментах посольства Британии на Рю д’Арлон в Брюсселе, и тогда неловкость сгладила моя очаровательная дама, проинформировавшая меня. «Очень сожалею», – сказала Мишель Роелли, крупная бельгийка в очках для чтения с восьмигранными линзами и оправой, украшенной множеством драгоценных камней. Если бы это был один из белолицых британских чиновников, который оторвался от кроссворда, чтобы сообщить мне, что моя дочка не британка, думаю, я бы стал орать через пуленепробиваемое стекло, как пьяный в собесе.