Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси
Шрифт:
Выйдя с маленькой улочки на бурлящую вечернюю Оксфорд-стрит, она остановилась, как вкопанная. В подсветке уличных фонарей, над сплошным потоком людей и красных автобусов возвышалось массивное шестиэтажное здание со светящейся надписью «Джон Льюис». В какой-то момент Арина подумала, что ей снится сон, навеянный дневными переживаниями, или у неё случилось видение, потому что в ответ на мысли о необходимости предпринимать какие-то действия прямо из ниоткуда возникло имя, которое уже добрых полгода не давало ей покоя.
«А как насчёт управления таким бизнесом мужа?» – мелькнула сумасшедшая мысль.
По мере того как она стояла и смотрела на входящих и выходящих из здания людей с бело-зелёными пакетами, видение становилось более реалистичным. Подойдя ко входу, она проскользнула
– Мадам очень нравится, – отвечала смущённая Арина, – но я не планировала ничего покупать…
– Мадам может купить в следующий раз, – ничуть не смутилась китаянка. – Мадам придёт домой, увидит, какая она красивая, и вернётся в магазин за косметикой. Не надо покупать сейчас. Я вам напишу всё, что мы использовали.
Сжимая листочек со сказочными французскими названиями, Арина спустилась на эскалаторе в отдел посуды. Тонкий изумительный фарфор ручной росписи, почти невесомые винные бокалы, ножи и вилки причудливой формы, дамасские скатерти и серебряные подсвечники – всё сияло, сверкало и кружилось в каком-то сумасшедшем танце и везде мерцали магические слова: Джон Льюис, Джон Льюис, Джон Льюис. Сим-сим, откройся. На верхних этажах она обнаружила льняные простыни, атласные покрывала, расшитые серебром и золотом подушки, затем сияющие чистотой и новизной предметы кухонной утвари, кастрюльки всех возможных размеров, приборы, назначения которых она не знала, изящные ситечки для чая, полотенца семидесяти четырёх оттенков, разложенные на полках, как на палитре художника, искусственные лилии и орхидеи, которые выглядели как живые, ароматические свечи, тяжёлые золочёные зеркала, разделочные доски, которые хотелось повесить на стену и никогда не применять в хозяйстве – и на всём этом добре незыблемой маркой хорошего качества стояли два заветных слова. Джон Льюис. Арина чувствовала себя Элизабет Беннет, попавшей в поместье Дарси в его отсутствие и осознавшей, что у неё был шанс стать хозяйкой такого роскошного дома.
«Вот что Джон имел в виду, когда говорил о старом семейном бизнесе в Лондоне. Это его мир, мир добротных льняных скатертей и сверкающего столового серебра. Мир прежде далёкий от моей реальности, как небо от земли, и вот сейчас я – частичка этого волшебного мира, одариваю окружающих Диоровой улыбкой и прикасаюсь к этому сияющему празднику».
На волне своей эйфории она подошла к улыбающейся продавщице и спросила:
– Скажите, вы знакомы с мистером Льюисом, владельцем этого магазина?
– Нет, не думаю, – смутилась продавщица. – Когда я устраивалась на работу, я разговаривала с мистером Стаффордом, он набирал персонал.
– Персонал? А как я могу устроиться на работу в таком магазине? – встрепенулась Арина, возвращаясь с небес на землю. – Я чувствую себя как в сказке. Я бы очень хотела работать здесь.
– Вам нужно отправить резюме мистеру Стаффорду. Вы можете сделать это по электронной почте. Они пригласят вас на собеседование, и если вы им понравитесь…
– А сложно пройти собеседование?
– Если у вас есть опыт работы в сфере обслуживания и всё в порядке с документами, то не сложно.
– С документами?
– Ну, если у вас есть разрешение на работу…
– Ах, разрешение на работу… – магазин внезапно перестал переливаться всеми цветами радуги. – Да, конечно, разрешение на работу. Непременно принесу, – пообещала она и повернула к выходу.
Потом, правда, не удержалась и, поколебавшись несколько мгновений возле витрины, купила совершенно ненужное, но совершенно очаровательное чайное ситечко.
Со штампом Джон Льюис на сверкающем ободке.Глава 16. Невозвращенцы
С тех пор как Арина познакомилась с Пашей, для неё началось по-настоящему весёлое лето. Поездки на море, фейерверки, карнавалы, лодочные гонки, ночные клубы. И всегда было много народу, пива и веселья. А ещё это почти всегда было бесплатно, потому что Пашка умудрялся раздобыть билеты или найти бесплатные мероприятия, сам неизменно сидел за рулём газельки, потому почти никогда не пил, но при этом веселился и веселил публику, как если бы у него не было в жизни никаких забот.
Пашка возникал из ниоткуда, звонил за пять минут до появления, предлагал очередной план действий, и уже через полчаса они ехали в новом направлении, по ходу придумывая, чем они сегодня займутся. С ним было легко и весело, выходные проходили незаметно, скрашивая прозу трудовых будней. Единственное, что смущало Арину – Пашка никогда не искал эксклюзивности в их отношениях. Казалось, что ему было всё равно – проводить с ней время наедине или тусоваться в компании из двадцати человек. Со всеми он был одинаково приветлив и разговорчив, все его любили, все его приглашали. Наверное, если бы он ездил по всем домам, куда его звали, он был бы занят с утра до вечера. Она знала, что нравится ему, и он ей тоже нравился, но сколько бы раз они ни выходили вдвоём в кино или по каким-то делам, Пашка напрочь убивал любой романтический настрой шутками-прибаутками, непринуждённым разговором, не пытался обнять или поцеловать её, держался на пионерском расстоянии и изображал из себя лучшего друга.
«Наверное, до сих пор переживает из-за своей бывшей девушки, до сих пор не может её забыть», – решила Арина и прониклась к Пашке ещё большей симпатией. – После откровенного разговора на шашлыках в Дашкином саду, он никогда больше не заговаривал ни о своей бывшей девушке, ни о своей жизни в Белоруссии, ни о планах на будущее. Возникало ощущение, что он живёт здесь и сейчас. Когда у него было хорошее настроение, он ехал веселиться. А когда у него было плохое настроение, он не показывался на глаза и не отвечал на звонки. Но он всегда был готов протянуть руку помощи, если она была нужна. Он учил Арину всем нюансам жизни в Англии, терпеливо объяснял систему банковских счетов, кредитов, аренды жилья, оформления контракта на телефон. Иногда ей казалось, что, не будь его, она бы просто не выжила в Лондоне. Этот город просто сожрал бы её с потрохами, даже не заметив. Она привыкла к Пашке, как к родному, легко рассказывая ему о своей жизни в России, о мечтах об Англии, обо всём, что тревожило её сейчас. Рассказала даже, что приехала в Лондон встретиться с мужчиной по переписке, но он так и не откликнулся.
В одно из таких дружеских свиданий Арина с Пашей возвращались из ночного клуба в четвёртом часу утра, в ушах всё ещё звучала музыка, и на удивление тёплая августовская ночь располагала к долгим прогулкам. Они неторопливо брели по затихшим улицам Лондона, которые в дневное время запружены людьми и машинами, но в эту субботнюю ночь были настолько пусты и безжизненны, что казались декорациями для фильма. Арина с Пашей шли и разговаривали обо всём подряд: о детстве, о студенческих годах, о планах, которые они строили на жизнь, о советских временах, когда всё казалось определено и гарантировано, о том, что никогда не думали, что будут вот так идти по ночному пустому Лондону, и этот город будет принадлежать им.
– Такой ночи только звёзд не хватает, – засмеялся Пашка. – А так было бы романтично, как десять лет назад, на школьном выпускном, когда всей толпой, ночью, с гитарами шли на реку встречать рассвет. Девчонки такие красивые, в этих невероятных розовых и лиловых платьях, с кудрями, как у Мальвины, и мы, в непривычных костюмах с галстуками. Какие мы смелые тогда были, какие наивные. Слушай, а пойдём на Темзу, рассвет встречать? Ты когда-нибудь встречала рассвет на Темзе?
– Встречала, – рассмеялась Арина. – И это была не самая романтическая ночь в моей жизни. Мне просто было негде ночевать. Вот и ночевала под мостом. Хорошо хоть под Вестминстерским, не так обидно.