Мне снился сон…

Тони вошёл по колено в воду, протянул ей, подплывающей, руку.

– Хорошо, что я знаю, какой ты отличный пловец, а то бы волновался.

– Правда волновался?

– Ещё бы! Даже не плавал. Но теперь моя очередь. А, может, вместе?

– Нет, я всё-таки немного устала.

Вика с наслаждением раскинулась на теплом песке. Теперь уже она смотрела на Энтони. Он всё ещё стоял в воде. Красиво: только стройная фигура молодого человека, волны и песок. Но вот побежал – сначала по мелководью, потом глубже заходя в океан. Оглянулся, махнул ей обеими руками…

Опять от волнения у неё сбилось дыхание: так знакома была эта картина! Где она видела что-то очень похожее? На мгновенье мелькнула мысль: «Во сне?..» Но тут же Виктория вспомнила, и даже потрясла головой, отгоняя наваждение. Вот так же, очень похоже бежал по морским волнам гвардии поручик Говоруха-Отрок из фильма, сделанного по повести Бориса Лавренева. А с берега смотрела на него девушка – так же, как сейчас смотрит Вика. Поразительно: ведь они с Тони тоже вдвоём, как Вадим и Мария, на затерянном острове, и не знают, когда придёт спасение…

В этот момент, прежде чем окунуться в волны, Энтони вновь оглянулся. Почти машинально Виктория сымитировала следующий эпизод: подняла руку, изображая ружьё, прицелилась, спустила курок…

Плавал молодой человек недолго, вскоре вернулся на берег, улыбаясь, сел рядом на песок. Спросил, укоризненно качая головой:

– Ты в меня стреляла? Убила?

– Наповал! Как Марютка.

– А я, значит, синеглазый поручик?

– Вау!

Вообще-то Виктория терпеть не могла дурацкий американский вопль, похожий на лай. Но сейчас, от крайнего изумления, у неё вырвался именно этот возглас.

– Ты знаешь? Ну уж это!.. Откуда?

– Это давний советский фильм, называется «Сорок первый». Он есть в домашней фильмотеке моей бабушки.

– Бабушки?

– Да. Можешь удивляться, но это её любимый фильм. Потому и я смотрел его дважды: первый раз ещё мальчишкой, а второй – пересматривал не так давно. Мне он нравится: есть в нём мощь, интересная философия, сильные чувства.

– Но почему твоя бабушка?.. Или она русская?

– Что ты, нет. Чистокровная англичанка. Но она во время войны была в России с какой-то миссией, наверное, полюбила вашу страну.

Виктория хотела поправить Энтони, сказать: «Не в России, а в Советском Союзе», – но не стала. Только спросила:

– С какой миссией? Военной?

– Кажется, да. Впрочем, я плохо об этом знаю. Мы с самого начала жили с ней раздельно, общались не часто.

Ему почему-то стало неловко за это, и он добавил, оправдываясь:

– Я много чем занимался, учился…

– В военном училище?

– Не только. У меня и светское образование, самое разнообразное.

– Наверное, закончил Оксфорд, судя по твоим обширным знаниям.

Тони поморщился скептически.

– Ох уж эти иностранцы! Только и слышали, что название «Оксфорд» и «Кембридж»! Нет, милая девушка, я выпускник Итона. Это такой колледж в Виндзоре, где резиденция королевы. Кстати, внуки нашей королевы тоже там учились.

– Значит, очень престижный? – изысканно-томно спросила Виктория.

– Именно, – резковато ответил Тони. – А потом я окончил Ноттингемский университет.

– Тоже очень престижный?

– Не понимаю твоей иронии. Верно, это оплоты английского классического образования.

– Да ты, оказывается, сноб!

Теперь уже Энтони иронично приподнял бровь:

– Я не могу быть снобом.

– Это почему же?

– А ты знаешь, что означает это слово? Думаешь, наверное: этакий высокомерный тип из высшего общества, педантично соблюдающий все правила и презирающий других?

– Ну… – Виктория именно так и думала, но замешкалась с ответом, чувствуя подвох.

– Так вот: это слово происходит от латинского «Sine Nobile», «Без титула». Такую запись – «S. Nob.» – ставили в твоих любимых Оксфорде и Кембридже перед фамилиями студентов-простолюдинов. Потому я не могу быть снобом – я аристократ.

Краска залила лицо девушки. Она демонстративно отодвинулась от него, бросила вызывающе:

– Махни рукой!

– Как? – удивился Энтони. – И зачем?

– Вот так! – Она сделал выразительный жест кистью руки. – И скажи: «Хамка!»

Он понял: вспомнил эпизод из фильма. Именно так взмахнул рукой и сказал Марютке поручик. Тони прикусил губу, ему стало неловко. Он обидел девушку, но ведь не хотел этого. Совершенно непонятно, отчего он завёлся, говорил высокомерно… Надо было исправлять положение, сделать, сказать что-то очень простое – оправдать себя.

– Тори, ну что ты, в самом деле, себе вообразила! Посмотри на меня: это я, твой давний приятель, обыкновенный парень! Сейчас сбегаю в ближайший киоск, куплю тебе, в знак примирения, что-нибудь вкусненькое. Вот, куплю сникерс! Это шоколадка такая, с орехами и сладкой тянучкой…

– Я знаю, что такое сникерс, не объясняй! – Виктория смотрела насмешливо и даже презрительно. – У нас этого барахла сейчас навалом! Вы, так называемые цивилизованные европейцы, думаете – если подобной ерунды у людей нет, то они дикари.

Девушка вскинула ладонь, останавливая хотевшего возразить Тони. Глаза у неё сверкали, резче обозначились скулы, волосы тёмными локонами разметались по щекам и шее. «Чудо!..» – успел подумать он. А Виктория продолжала с напором:

– Да, мы жили прекрасно, что бы вы там не думали о нашей стране! У меня хорошие, только хорошие воспоминания о детстве. У нас, знаешь, тоже хватает скептиков: ах, деток заставляли учить ура-патриотические стишки о дедушке Ленине!.. А я и сейчас люблю эти детские стихи и песни о Родине, и о Ленине тоже! В них настоящие чувства были, и доброта…

Она вдруг задохнулась от подступивших слёз и, сама не понимая зачем, стала читать:

– То берёзка, то рябина,Куст ракиты над рекой.Край родной, навек любимый,Где найдёшь ещё такой!Детство наше золотойВсё прекрасней с каждым днём,Под счастливою звездоюМы живём в краю родном.

Отвернулась от него, закусив губу. После паузы, Тони рискнул проговорить – мягко, осторожно:

– Очень мелодично… О чём?