Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

При этом — люди обживались и там… Терпеливый наш народ…

Я была там дважды: один раз летом, другой — поздней осенью. Муж сказал, что детям там не место — гепатит. И сам он переболел гепатитом, заразился от своих больных. Я ездила выхаживать его осенью 1985-го.

Потом он приехал в Москву на месяц, на реабилитацию в госпиталь.

Так и жили. Моя цель была: вытащить его из ада.

Письма

«Здравствуй, моя любимая!

По всей видимости, мое предыдущее письмо постигла судьба остальных, поэтому передаю это с оказией. Ты, видимо, не до конца веришь в искренность моих телефонных словоизлияний. Но тем не менее все, что я говорю, это — правда. Я действительно скоро сойду с ума от одиночества и разлуки с тобой и детьми. Я действительно обдумал и разложил по полочкам свое предыдущее существование. С сожалением должен констатировать, что отрицательная чаша весов перетягивает. Грехов на моей совести много. Особенно мучают те, которые совершены по отношению к тебе и детям. Оправданий для себя я найти не могу. Дай бог, чтобы хотя бы те немногие светлые дни, которые были, ты помнишь, как и я! Пусть их было немного, но они дают мне силу жить сейчас. Я очень много решил для себя и надеюсь, что нужен вам хоть чуть-чуть. Желание у меня сейчас единственное — быть с тобой и детьми. Наконец я понял, насколько я люблю тебя! Простишь ты меня или нет, все равно останешься самой большой моей удачей, радостью и гордостью в жизни. Какой же я был дурак, что не понимал это раньше! Разменивался по мелочам, тратил драгоценные часы, дни в то время как имел возможность пить из драгоценного родника. Ведь более близкого друга и человека, чем ты, никогда не было и больше не будет в моей жизни. Видимо, нужно получить от судьбы хороший удар по физиономии, чтобы наконец понять это. Я понимаю, что забыть все плохое и простить — не в твоих силах. Слишком грязно и обидно я поступал с тобой. Был последней скотиной. Пусть каждая твоя слеза отольется мне новым страданием. Я заслужил это. Я готов на все, чтобы искупить свою вину перед тобой. Очень тебя прошу, постарайся поверить в это. Я не лицемерю ни в одном слове, поверь мне! Даже бесплодная пустыня один раз в году на две недели расцветает прекрасными цветами. Все, что в моей душе осталось хорошего и годного еще к употреблению, я отдаю тебе. Возьми, пожалуйста! Мне кажется, что кое-что еще осталось. Не брезгуй, прошу тебя. Очень прошу!!! Клянусь, что ни в чем не покривлю перед тобой. Ты — мой смысл жизни! Моя надежда! Моя любовь! Все, что у меня есть! Прости, что я многое сделал не так, как ты хотела. Прости меня! Но без тебя не могу! Понимаю, что разделить мое чувство в полной мере ты не можешь. Да и не мудрено. Слишком я мелок для тебя душой, иногда грязен в помыслах и делах. Ты могла бы жить совсем иначе и полностью реализовать свой ум и талант, а не тратить сокровища своей души на такую свинью, как я. Но Бог на данное время решил поступить с нами так, как поступил.

Я сделаю все, чтобы вырасти до тебя, обещаю тебе. Отмыться от старых грехов я не смогу, но НИКОГДА НЕ БУДУ ГРЕШИТЬ ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕБЕ БОЛЬШЕ. Поверь! Мой самый большой грех это — пьянство. Мне кажется, что я сумел укротить свой порок. Ты убедишься в этом. Только дай мне шанс. Слишком многое для меня поставлено на ставку. Блефовать я не имею права. Я обязан был все это тебе написать. Иначе не могу.

Если все здесь написанное ты воспримешь холодно и не поверишь в мою искренность, моя дальнейшая жизнь не будет иметь никакого смысла. Надеюсь на лучшее!!

Очень скоро я буду с вами. Рвусь к вам всеми силами моей души. Наконец я понял, что такое — Душа! Это слишком много, это всё! Пачкать ее недостойным, грязным, мелочным НЕЛЬЗЯ! Иначе рискуешь потерпеть жизненное фиаско. Я был близок, очень близок к этому. Но я буду другим, поверь!!

До скорой встречи!! (Надеюсь, что ты ждешь ее, эту встречу.)

Целую всех милых, обожаемых моих крошек!

ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ!

Любящий ТОЛЬКО ТЕБЯ!

Артём.

29.3.85».

Скажите, можно не поверить этим словам?

Мне папа ничего не говорил

Совсем недавно нашла папино письмо Танюсеньке. Вот цитата:

«Здравствуй, дорогая Таня!

Ты обижаешься, что я не пишу и не приехал. Больше месяца, как я болею, лежал в больнице и сейчас еще не работаю, поэтому было не до писем.

Не знаю, когда поправлюсь. Если все наладится, то надеюсь, что мы увидимся. Я тебе скажу честно, что мне хотелось бы с тобой повидаться, пока ты одна. Не обижайся на меня, но у меня нет никакого желания встречаться с молодым человеком, который взял трубку, когда я тебе звонил в прошлом году.

Хоть чином я не велик, но свой долг перед Родиной отдал не меньше его высокопоставленных предков. Мы воевали и погибали, и они должны это помнить всегда. Я имею в виду молодежь, а заслуги родителей — это не их заслуги. Поэтому я хочу повидать тебя, когда ты будешь одна. Потом и Гале будут неприятны натянутые отношения, огорчать кого-либо я не хочу».

Мне папа не писал и не говорил ни слова о моем муже.

Только однажды прочитала я в постскриптуме одного из его писем: «Думаю о твоей жизни, и мне становится грустно… все проходит мимо тебя. Мне кажется, что это все не то и не так. М.Г.».

Папа был очень деликатен. Он многого не знал, но, конечно, догадывался.

И — что удивительно — я все равно очень часто чувствовала себя счастливой. Я научилась радоваться таким маленьким мелочам, которые другие и не замечали. Оказалось, жизнь человека переполняется этими радостями и удовольствиями, на которых главное — внимание обратить.

Я выуживала радость из пения птиц, из прорвавшегося сквозь облака клочка синевы на сером небе, из смешных игр с детьми, из наших с ними разговоров, из шагания по любимым улочкам любимой Москвы… Я старалась видеть и замечать только то, что дает силу жить. Остальное в свою жизнь впускать было нельзя. Силы бы кончились.

Зависит ли что-то от меня?

Я часто задавала себе этот вопрос, решая, как жить дальше. Иногда мне казалось, что от меня не зависит ровным счетом ничего. Ни — сохранится ли моя семья, ни будущее детей… Я не могу заниматься тем делом, о котором мечтала. Не потому, что не хочу или не способна. Это от меня не зависит.

Хорошо, что сейчас не тридцать седьмой год и не война. А то тогда даже и просто существование не зависело бы от меня.

И где гарантия, что мы проживем без войны или какой-то катастрофы?

Как жить, чувствуя, что ничего в твоей жизни тебе не подвластно?

Я решаю: да, от меня зависит мало что. Но — дети мои зависят от меня. Я не имею права их подвести.

Уже хорошо.

Дальше. От меня зависит, что бы ни случилось, сохранять достоинство. Не унижаться, хорошо выглядеть, не пакостить другим.

И еще: от меня зависит не прекращать усилий. Идти к цели. Падать, вставать, снова идти.

Пока могу, буду идти. Это от меня зависит. Точно.

Перестройка и ускорение

Как и любой новый правитель, Горбачев старательно придумывает что-то новенькое, показывая подвластному себе народу недюжинную решимость изменить его жизнь к лучшему.

Он объявляет:

— борьбу с алкоголем,

— ускорение и

— перестройку.

Вот в таком порядке. На перестройку мы даже сначала внимания не обратили. Вообще понимать речи нового энергичного лидера очень мешал его витиеватый способ выражаться, когда к концу предложения, им произносимого, забывалось о начале сказанного. Да и это полбеды. Но — произношение, обороты! Они выдавали человека, плохо образованного, ограниченного. Эти его «начать», «ухлубить», «ложить» звучали убийственно. Каждый раз, услышав очередной спич нашего командира, хотелось отреагировать не по-доброму.

И вот из-за этих его речей мы, похоже, многое проглядели.

Мы понимали, конечно, что он пришел надолго. Нестарый здоровяк. Но думали, что как-то худо-бедно поведет он корабль, о курсе которого хотя бы имеет какое-то представление.

ОН ЯВНО НЕ ИМЕЛ!

Вот в чем дело, вот в чем главная загвоздка.

Он лепил в своих речах чего-то такое туманное, из чего окружающие его неглупые и хитрые соратники сотворяли «наш курс».

Впрочем, что уж…

Начал он бороться с алкоголем. В винные ежедневно выстраивались дикие очереди. Уничтожил ценнейшие виноградники по всей стране. НЕ он сам, конечно, но у нас рады стараться…

Пошли другие недостачи: то мыла нет, то порошка стирального, то еще за чем-то очередь…

А объявили ускорение.

До сих пор не поняла, что должно было ускориться. Видимо, слово само по себе понравилось своим задором.

Стою как-то в очереди за хлебом.

Длинная очередь.

Разговариваем с рядом стоящим покупателем.

— Ускоряемся, — говорю.

А тут кассирша вопит: закрываю кассу, переходите в другую очередь!

Мой собеседник замечает:

— А теперь и перестройка пошла! Из одной очереди в другую.