Мнемозина

— Я заеду, как смогу, Вера, — пообещал я, чувствуя неприятный холодок за спиной. Было ли это дыхание призрака или обычное самовнушение, я не мог разобраться. Вера же не стала ждать.

— Я не потому тебе звоню, — торопливо произнесла она, словно опасаясь, что я повешу трубку. — Я видела тебя во сне… Ах, да, я уже сказала об этом. Я видела, что ты мечешься в каком-то лабиринте и никак не можешь найти что-то очень важное, пока не подошел ко мне. Я тебя там ждала, чтобы что-то передать.

— И что ты мне передала?

Вера помолчала, словно собираясь с мыслями, а потом, запинаясь, произнесла гулким замогильным голосом:

— Я сказала, что ты должен искать кровь. Кровь откроет нужные двери. И тогда все встанет на свои места.

29

Пробка, в которую я встрял по дороге, растянулась на километры.

Было бессмысленно надеяться перехватить Лелю где-то по дороге, как мне того хотелось. Я раскопал в заметках ее адрес и подумал, что она без сомнений приедет в дом Рокотовых раньше меня, наткнется на хозяина, а тот, не сдерживаясь, выложит все, что услышал от меня. В такие моменты меня раздражало, что приходилось отчитываться перед нанимателем, но хозяин — барин. Леля жила неподалеку от особняка Рокотовых, и даже с учетом транспортного коллапса добралась бы туда в считанные минуты. Я подумал, что она специально снимала жилье где-то поблизости, чтобы не ездить далеко. Завязнув в пробке, я думал о том, на что она так старательно копила деньги.

Кеша позвонил в тот момент, когда я сумел продвинуться где-то на двадцать сантиметров, едва не тюкнувшись в бампер стоящей впереди «сузуки». Я раздраженно поднес телефон к уху.

— Как дела? — хохотнул Кеша. — Головка бо-бо?

— Еще как, — мрачно ответил я.

— Судя по рыку, ты где-то на дороге, — догадался Кеша. — Я тебя отвлеку ненадолго?

— Да хоть надолго, я все равно стою.

Настроение Кеши, судя по всему, только улучшилось. Никогда не мог понять, что его так веселит.

— Я не нашел никаких следов юности Елизаветы Разумниковой, — отрапортовал Кеша. — Но одно могу сказать совершенно точно: она не сестра Андрея Чигина, как мы предполагали. Хорошая была версия. Но увы.

— Откуда ты знаешь? — насторожился я. — Ты нашел его сестру?

— Нашел, хотя для этого моему знакомому пришлось покопаться в документах органов опеки. В документах тридцатилетней давности жуткий бардак, скажу я тебе.

— Ты хочешь сказать, что отправил человека ради того, чтобы узнать, где сестра Чигина? — изумился я. — Кеша, мы ведь не могли найти никаких следов его родственников, когда вели следствие. Как это удалось тебе?

— Не нашли, потому что искали среди живых. А его сестра умерла. Раису Чигину усыновили, в отличие от ее брата, сменили фамилию на Платонову, а потом она скоропостижно скончалась в возрасте двенадцати лет. И, знаешь, как? Ее убили. Зарезали. Однажды просто не пришла из школы.

Я помолчал, а потом неприязненно произнес:

— Я бы знал. После… Ну, тогда, наши носом землю рыли, а у них возможностей было поболее твоего. Мне бы сказали.

— Ну, Вань, ее трудно было найти. Собственно, мой человек, чтобы ты себе ничего такого не думал, искал не ее, он по своим делам туда наведался, а на ее личное дело наткнулся случайно. Чигины жили в области, детдом в девяностые реорганизовали, часть дел оказалась распихана по архивам, вот ее и потеряли. Везде же бардак, а компов тогда не было. А тут такой подарочек. Дело могу тебе переслать, но поверь на слово — это она. И справка о смерти тоже есть. Меня терзают смутные сомнения, Ваня. Чигину на тот момент было уже пятнадцать или шестнадцать. Не с сестрицы ли он начал свою деятельность?

— Чигин постоянно сбегал из детдома, — припомнил я. — Вполне мог навестить сестрицу даже после усыновления.

— Как он узнал, где она? — спросил Кеша. — Телефонов-то у них не было.

— Зато почта работала, — ответил я. — Раисе было одиннадцать, она умела читать и наверняка помнила адрес детдома, куда оба попали. Вот и писала на деревню дедушке, Константину Макарычу. Сообщила свой новый адрес. В конце концов, у нее кроме брата никого не осталось.

— А брат приехал и зарезал ее, — констатировал Кеша. — Урод, мать его… Да, пожалуй, так и было. Хотя мы вряд ли узнаем правду пока не возьмем его.

— На допросах он ничего о сестре не говорил, — припомнил я. — Ни единого раза. А где жила Раиса?

— А, да, — спохватился Кеша. — Недалеко в общем-то. В поселке Струнино. Там жили ее приемные родители, работали в Москве, мотались в город на электричках. Вбей в поисковик, есть даже заметка о смерти школьницы Раисы Платоновой и обещаниях найти и покарать. Но, думаю, никого не покарали, а если и покарали, то не того и не за то.

Что-то умное завозилось у меня в голове, но после вчерашнего соображалось тяжело. Где-то мне попадалось это Струнино совсем недавно, но ухватить мысль не получалось. Кеша не дождался моего ответа и отключился. Автомобильный ряд продвинулся еще на пару метров, и я торопливо сократил дистанцию, не обращая внимания на недовольный гул внедорожника, желающего занять мое место. Когда машина вновь встала, я вбил название Струнино в поисковик и открыл карту. Поселок оказался в стороне от Сергиева Посада, куда я ездил в клинику, и, скорее всего, туда можно было добраться на той же электричке. Вот почему название билось у меня в голове. Я отметил, что рядом находится и Александров, куда я тоже ездил навещать мать Ксении.

Вспомнив о Ксении, я решил, что настала пора пощекотать нервы чете Макаровых, упорно не желающих со мной встречаться. Я вынул из кармана смятый рисунок Глеба, отфотографировал и, найдя в памяти телефона контакты Макаровых, отправил рисунок через мессенджеры, присовокупив подписью, что нам крайне необходимо встретиться и кое-что обсудить. У Натальи Макаровой галочка отправленного сообщения осталась серой, верный признак, что она сообщение не открыла, а вот глава семейства сообщение прочитал, но не отреагировал.

— Подождем, — пробурчал я. — Не привыкать.

Звонок Рокотова застал меня в тот момент, когда я уже почти подобрался к вожделенному светофору и готовился свернуть в сторону его особняка. Пробка почти рассосалась, и я надеялся добраться до особняка миллионера минут за сорок.

— Леля не пришла на работу, — без лишних церемоний сказал он. — На звонки не отвечает.

— Такое раньше было?

— Никогда. На моей памяти, она даже не болела никогда. Езжайте к ней, адрес я вам сейчас сброшу.

Адрес у меня и без того был. Мне не понравилось внезапное отсутствие Лели. Я свернул в противоположную от особняка сторону и, как только появилась возможность, нажал на газ, терзаемый нехорошим предчувствием. Мне показалось, что Леля уже собрала чемоданы и бежала, и, если так, шансов получить ответы было немного.

Леля, которая ежемесячно клала в банк около трехсот пятидесяти тысяч жила в отвратительной блочной девятиэтажке, серой и унылой. Ее не спасали даже высокие раскидистые стволы тополей, облепивших двор со всех сторон. Я подумал, что деревья почему-то уберегли от всеобщей чистки. Наверняка во время цветения двор засыпало пухом. Во многих местах эти деревья уже извели. Приткнув машину к подъезду, я вышел из машины.

Я нажал на кнопки домофона, я услышал переливы, но мне никто не ответил и не открыл. Я подождал, пока звуки не прекратятся, и набрал номер соседней квартиры. Ответом также была тишина. Приготовившись набрать следующий номер, я уже протянул руку к кнопкам, когда дверь открылась, выпуская молодую мамашу с коляской. Я пропустил ее и торопливо юркнул в подъезд.

Леля жила на седьмом. Выйдя из лифта, я сразу почуял странную вонь. Стальная дверь в квартиру домработницы Рокотова была приоткрыта на пару миллиметров, это почти не бросалось в глаза. Я подцепил ручку ногтем и потянул, стараясь не оставлять отпечатков. Отвратительный запах горелого металла ударил мне в нос. Я закашлялся, прикрыв нос рукавом, пожалев, что не прихватил пистолет, и вошел, оставив дверь открытой. Клубы дыма стали просачиваться наружу, поднимаясь кверху сизыми струйками. Вонь становилась нестерпимой. Так пах горящий металл и что-то органическое.