Мнемозина

Источник обнаружился довольно быстро. На кухне, куда я пробрался, на плите у окна стояла сковорода, на которой горело нечто, возможно, бывшее мясом, но опознать продукт в черных углях казалось невозможным. Судя по состоянию, еда горела не один час. Больше на кухне ничего не было: даже стол был идеально вытерт, и только грязная чашка в мойке говорила, что хозяйка накануне выпила кофе. Я выключил плиту. сунул сковороду в раковину, и только тогда зацепил взглядом нечто непривычное. В черных углях что-то блеснуло. Не веря своим глазам, я с ужасом понял, что сверкнувший в углях кристалл не что иное, как камень в золотой оправе женской сережки. Кто-то пожарил человеческое ухо. Не надо было гадать, кому оно принадлежит.

Меня объяло холодом.

Леля нашлась в комнате. Она сидела за столом в странной позе, положив на скатерть голову и обе руки. От дверей мне был хорошо виден ее затылок, буро-черные потеки на неестественно вывернутой шее и торчащую рукоятку отвертки в месте, где еще недавно было Лелино ухо. Холодные пальцы прикоснулись к моим лопаткам, понуждая сделать шаг, и я шагнул, хотя совершенно не хотел ничего видеть.

Ее лицо было исполосовано ножом, разрезавшем губы от уха до уха, из развороченных губ выпал синий прокушенный язык. Пальцы правой руки были вымазаны кровью, словно Леля напоследок попыталась изобличить своего убийцу и написала его имя кровью. На пропитавшейся кровью скатерти, действительно, виднелись засохшие мазки крови, укладывающиеся в два криво написанных слова, издевательский привет убийцы, не поленившегося оставить свое послание тому, кто найдет жертву.

«Привет, Стахов!», — гласила надпись.

Я шагнул назад и потянулся к телефону.

29/1

Бывшие коллеги встретили меня неласково. Давняя трагедия выветрилась из их головы, к тому же среди приехавших на труп не было знакомых, так что я для всех был самым главным подозреваемым, особенно учитывая адресованное мне послание. Меня затолкали в машину и отправили в отдел, где сняли отпечатки пальцев и долго и муторно допрашивали на предмет кем мне приходилась Елизавета Разумникова и зачем я ее убил. И только пара звонков из главка заставила оперов суетиться. Меня выпустили ближе к вечеру, проводив с напутствием, что я у них на особом контроле и подозрений с меня никто не снимает. Но после допроса вывели почему-то не на улицу, а в кабинет начальника, где, кроме незнакомого полковника, сидел еще и Базаров.

— Садись, Иван, — хмуро сказал Базаров. Я сел. Бывший начальник выхаживал из угла в угол и скреб подбородок ногтями, что выдавало его озабоченность. Незнакомый полковник поглядывал на нас с неудовольствием, пока Базаров не спохватился, и не представил его:

— Это Евгений Иванович Осипов, мой хороший друг и начальник местных архаровцев, которые тебя приняли. Я ввел его в курс дела насчет Чигина.

Мы обменялись рукопожатиями с Осиповым, и тот, бросив на Базаров торопливый взгляд, поинтересовался:

— Что вы делали у Разумниковой?

— Приехал поговорить. — подал я плечами, изначально решив не вдаваться в подробности.

— На тему?

Я развел руками.

— Извините.

— Адвокаты, — с отвращением сказал Осипов и добавил с надеждой. — А, может, не было никакого Чигина, а? Что скажешь, Анатолий? Может, твой бывший опер грохнул Разумникову, а маньяком прикрывается?

— Не пыли, Жень, — поморщился Базаров и повернулся ко мне. — Вань, что тебе нужно было от убитой?

Дальше наш разговор напоминал сказку про Белого бычка. Минут через пятнадцать от меня отстали, не скрывая своего недовольства. По-моему, Осипова так и не убедили улики, найденные на месте преступления, а дожидаться результатов экспертизы нужно было довольно долго, поднимая из архива дактокарты двухлетней давности, и сравнивая их с новыми. Будь его воля, я бы уже сидел в СИЗО, ожидая, когда эксперты опровергнут или докажут мою причастность к убийству бедной Лели. Мы еще немного поговорили на тему, кто мог знать о моем визите к Разумниковой, после чего я неохотно назвал имена Рокотова и Лары. Имя моего нанимателя заставило Осипова поскучнеть, он вяло возразил, что хозяину не было нужды убивать свою домработницу. Я напомнил, что Рокотов пообещал сдать мне местонахождение Чигина. После этого Осипов совсем скис.

— И что мне, повесткой его вызвать? — разозлился Осипов. — На таких законы Российской Федерации не действуют. Притащится в лучшем случае с пятнадцатью адвокатами, они мне весь мозг вынут. А толку чуть! Задали вы мне задачу… Ладно, идите уже.

Страдания Осипова были мне понятны, но я не стал ничего говорить. Мы вышли из здания и, остановившись у машины Базарова, синхронно закурили, не найдя в себе сил даже заговорить. Предостережение Веры не давало мне покоя, и я подумал, что кровь, которую она видела в своей голове, была кровью убитой Лели. Спустя пару минут мой телефон сердито затрясся.

— Мне только что сообщили, что Лелю убили, — торопливо воскликнула Лара. — А ты был на месте преступления. Олег просто в бешенстве. Он звонил Макарову и обвинил его в шантаже дочери. Что происходит, Иван?

— Когда он звонил Макарову? — торопливо спросил я.

— Сразу после твоего звонка. Я не все слышала, но он сказал, что знает о шпионаже, и что ты отправился разбираться с Лелей. Я ничего ему не говорила, Иван. Он с ума сходит из-за Ксении и новых обстоятельств.

— Я сам сказал, — досадливо произнес я. — И просил ничего не предпринимать. Ты должна немедленно мне сказать все, что знаешь о Чигине. Он был здесь, понимаешь? Это не игрушки, Лара.

— Я ничего не знаю о нем, — прошептала Лара. — Господи, что происходит… Олег идет… Мне пора.

То, что Макаров знал о моем визите к Леле на миг выбило меня из колеи. Его особняк находился гораздо ближе особняка Рокотова и еще ближе моего дома. Знал ли Макаров о Чигине? Мог знать, учитывая, как быстро он собрал обо мне информацию. Леля становилась свидетельницей, но чего? Шпионажа за мной? Я не был настолько важной персоной. В случае разоблачения, что ее ожидало, кроме увольнения? Рокотов вряд и смог бы доказать ее причастность к шантажу Ксении, на это потребовалось бы время, а Леля могла запросто раствориться в воздухе. Понять, чем она была опасна для Макарова я не мог, разве что она шантажировала и его, собрав сведения о его романе с Ксенией. Не было ли у нее еще одной кубышки, куда она складывала деньги от бывшего работодателя? И не были ли деньги Ксении посильной данью за то, что Леля помогала организовывать эти тайные встречи? Что если Леля была не шантажисткой, а дуэньей этой пары: несовершеннолетней и развратного папика?

Я вспомнил о пропавшем ноутбуке Ксении. Могла ли его взять Леля? Запросто. В ночь убийства она находилась в доме, у нее были ключи от квартиры Ксении. Если она не убивала дочь хозяина, то запросто могла поживиться тем, что представляло хоть какую-то ценность в плане информации. Я вспомнил, как Ксения заходила в дом и роняла сумку для ноутбука. Та была пуста, но кто знает, где был ноутбук?

Спивающаяся Светлана, баронесса Фюрстенберг настойчиво советовала мне «не лезть в эту грязь». Что она имела в виду?

Ксения была нормальной девушкой, и должна была иметь сотни фото. Не исключено, что интимных. И ей нужно было их где-то хранить. Например, в телефоне, но он разбился при падении, а спецы либо не восстановили доступ к облачному хранилищу, либо там не было ничего интересного, иначе Рокотов бы знал о романе дочери и Макарова.

Предостережение Веры вновь зазвенело в голове, но теперь густая вязкая мысль, окрашенная в багровый, приобрела новую ноту.

Я не успел убрать телефон в карман, как он вновь зазвонил, и на экране высветилось имя Рокотова. Его грохочущий бас ударил мне в ухо еще до того, как я поднес ее к голове.