Много денег из ничего

– Надо же! – старик покачал головой. – Чего только на свете не бывает! Честно сказать, мне и самому эта история какой-то подозрительной показалась. .. Чтобы такой юркий парень, как Свисток, – и дал себя зарезать или там по голове стукнуть, это, знаешь ли, как-то сомнительно… Ну смотри, насчет гастролеров я тебя предупредил! Только, сам понимаешь, это уже другой вопрос…

– Все понимаю! – Леня достал бумажник и протянул консультанту еще две купюры.

– За что я тебя люблю, это за то, что понятливый, – старик спрятал деньги, – вот только в шахматы больно хорошо играешь, никак мне, старику, тебя не перехитрить… ну ладно, запоминай. Есть на Разъезжей заведение такое, называется «Папа Док». С виду простая кофейня, да только у них за баром еще одна комната есть, где серьезные люди встречаются. Вот ты туда придешь и скажешь…

Через два часа к кофейне на Разъезжей улице подошел развалистой походкой скверно выбритый брюнет среднего роста, из тех, кого в милицейских протоколах именуют «лицами кавказской национальности». В этом «кавказце» никто из знакомых не узнал бы Леню Маркиза. Он сегодня особенно тщательно гримировался и долго репетировал свою роль, потому что от того, как хорошо он ее сыграет, могла зависеть жизнь. В его облике было продумано все – от темной трехдневной щетины на щеках и контактных линз, изменивших цвет глаз, до уверенной, вразвалку, походки матерого уголовника.

Войдя в кофейню, «кавказец» огляделся по сторонам таким быстрым и цепким взглядом, что присутствующие тут же признали в нем опытного и битого жизнью человека.

«Кавказец» не стал задерживаться в общем зале Он обошел стойку бара и сунулся в расположенный за ней темный коридорчик. Однако тут его остановил невысокий, но очень широкоплечий парень с кривым неаккуратным шрамом, пересекающим левую сторону лица.

– Ты куда это направился? – осведомился парень, небрежно поигрывая сложенной нунчакой. – Не видел, что над входом написано – посторонним вход воспрещен! Или читать не умеешь?

– Послюшай, друг! – «кавказец» широко улыбнулся, сверкнув золотым зубом. – Зачэм так говоришь? Это я посторонний, да? Я свой челавэк, мнэ туда пройти надо, панимаэшь?

Ты, свой человек! – лицо со шрамом зло перекосилось. – Вали отсюда, пока я тебе башку не проломил! – и тяжелая нунчака со свистом описала круг над самой головой настырного кавказца.

Однако тот сделал какой-то неуловимый жест, и грозное оружие отлетело в угол, а охранник со стоном схватился за руку.

– Да я тебя, морда чеченская, живого в землю зарою… – прошипел он в следующую секунду и потянулся здоровой рукой за пазуху, где отчетливо просматривались контуры пистолета.

– Зачэм горячишься, друг! – кавказец улыбнулся еще шире. – Говорю же, я свой челавэк, к чэтырем тузам даму не прикупаю! Только, прошу как друга, запомни, я – нэ чечен, я – мингрел!

– Что же сразу пароль не сказал? – недовольно скривился охранник, отступая в сторону и потирая ушибленную руку. – Я бы тебя сейчас запросто замочил и разбираться не стал…

– А ты мнэ дал сказать? – протянул кавказец. – Ты такой горячий, прямо порох! Я же тебэ сказал, что свой челавэк, а ты сразу драться лэзешь! – и он прошел в заднее помещение кофейни.

Эта комната разительно отличалась от первого зала. Здесь мелькали хмурые бандитские лица, руки в синих наколках, звучал резкий хриплый смех и голоса с характерными уголовными интонациями. Между столиками сновали вульгарные, ярко накрашенные нетрезвые девицы с подозрительным блеском в глазах. За одним из столов худой как скелет узкоплечий бандит с горящими безумными глазами, не скрываясь, высыпал на карманное зеркальце горку кокаина и втянул ее, заткнув пальцем одну ноздрю.

К вошедшему в помещение кавказцу тут же подлетела ярко размалеванная девица в мини-юбке и криво застегнутой блузке.

– Привет, красивый! – протянула она низким гнусавым голосом. – Что-то я тебя давно не видела! Угости девушку абсентом!

– Будэт тэбе и абсент-мабсент, и марафет-шмарафет, – ответил кавказец, усаживаясь за свободный столик, – только попозже, когда я дэло свое сдэлаю. Мнэ, карасавица, челавэка одного встрэтить надо, у мэня для нэго разговор очэнь важный есть!

– Фу, какой ты скучный! – сморщилась девица, усаживаясь на колени к кавказцу и пытаясь незаметно обшарить его карманы.

Однако мужчина вежливо, но твердо пересадил ее на соседний стул и усмехнулся, показав крупный золотой зуб:

– Эй, карасавица, ты мэня за кого дэржишь? Я что – лох малахольный, что ты мэне по карманам шмонаешь?

– Да больно мне нужны твои карманы, – обиженно сморщилась девица, – я к тебе, как к человеку, а ты сразу за руки хватать!

Эй, что тут за непонятой? – негромко проговорил, остановившись у столика, приземистый мужчина с длинными, как у гориллы, руками и тусклым взглядом бесцветных глаз. – Кто такой, почему не знаю? Ты чего – Лизку забижаешь? Это нельзя, Лизка девка своя, а тебя я первый раз вижу!

– Нэ горячись, Мотыга! – процедил кавказец и повторил условную фразу. – Я свой челавэк, к четырем тузам даму нэ прикупаю!

– И чего тебе надо, свой человек? – осведомился тот, кого назвали Мотыгой, оглядев нового гостя.

– Дэло у мэня есть к Касыму, очэнь важное дэло. Непремэнно надо Касыма повидать.

– К Касыму? – подозрительно прищурившись переспросил Мотыга. – Ну, Касым ведь – человек непростой, со всяким разным разговаривать не станет! Ты-то сам кто такой?

– Ты ему, Мотыга, скажи – мол, хочет с ним Ахмет поговорить, про Мишку Свистка кое-что знает…

– Про Свистка? – повторил Мотыга, и в его глазах загорелся огонек явного интереса. – Ну, погоди, абрек, пять минут…

Он двинул бровью, отчего Лизку как ветром сдуло, и неторопливо удалился в дальний конец зала, где скрылся за плотной темной портьерой.

Через минуту оттуда вышел худенький парнишка лет семнадцати с детским порочным личиком, подошел к кавказцу и проговорил с наглым блатным высокомерием:

– Ты Ахмет?

– Ну, я.

– Пошли.

– Куда пошли, зачэм пошли?

– Ты ведь хотел с Касымом поговорить? Или уже передумал? – мальчишка нахально ухмыльнулся.

Кавказец поднялся и вразвалку двинулся за посыльным.

Едва он зашел за портьеру, как с двух сторон его схватили сильные руки, а третий человек быстрыми, опытными руками обшарил одежду. На низкий стол выложили нож с выкидным лезвием и небольшой револьвер.

– Все, он чист, – проговорил человек, обыскивавший Ахмета, кому-то за своей спиной. Кавказца подтолкнули в спину, и он оказался на стуле, напротив высокого мрачного человека в черном кожаном плаще.