Многочисленные Катерины

Они сидели в машине, опустив стекла. Воздух был теплым и липким, но не душным. Колин делал наброски новых идей и объяснял их Линдси, наблюдавшей за тем, как он чертит графики, и время от времени что-то подсказывающей.

Через полчаса он уже чертил один за другим хмурые графики подвида «она-бросила-меня». Но все эти графики неверно отображали время. Роман с Катериной XVIII, продолжавшийся несколько месяцев, казался ничуть не длиннее и не важнее романа с Катериной V, в объятьях которой он провел три с половиной недели. Похоже, он создал слишком простую формулу. И изменял ее совершенно беспорядочным образом. Что, если возвести привлекательность в квадрат? Что, если добавить синусоиду сюда и дробь туда? Он попытался смотреть на формулу так, будто она была связана не с математикой, которую он терпеть не мог, а с языками, которые обожал. Постепенно он стал воспринимать ее как попытку что-то сообщить. И принялся дробить переменные, чтобы с ними было легче работать. Он предвидел, как будет выглядеть график еще до того, как подставлял значения переменных, и формула становилась все сложнее и сложнее, пока не стала казаться ему – как бы сказать, чтобы не прозвучало тупо, – красивой.

После часа работы в машине формула выглядела вот так:

– По-моему, почти то, что нужно, – сказал он наконец [63] .

– Да, я в ней ничегошеньки не понимаю, так что, мне кажется, ты точно добился успеха, – засмеялась Линдси. – Ладно, пойдем к старичью.

Колин бывал в доме престарелых лишь однажды. Когда ему было одиннадцать, они с папой поехали в выходные в Пеорию, штат Иллинойс, чтобы навестить троюродную тетку Колина, Эстер, которая в то время лежала в коме, и поэтому с ней было не очень весело.

63

Это не считается математикой, и, чтобы счесть эту формулу по-своему красивой, вовсе не обязательно понимать, как она работает.

Но этот дом – он назывался «Закатные земли» – произвел на него самое благоприятное впечатление. На лужайке за столиком играли в карты четыре премилые старушки в широкополых соломенных шляпах.

– Неужели это Линдси Ли Уэллс? – воскликнула одна из них, и Линдси поспешила к столу.

Женщины тут же отложили карты, чтобы обнять девочку, потрепать ее за пухлые щечки. Оказывается, Линдси знала их по именам – Джолин, Глэдис, Карен и Мона. Джолин сняла шляпу, обмахнула лицо и сказала:

– Линдси, какой у тебя красивый мальчик! Неудивительно, что ты теперь так редко нас навещаешь.

– Ох, Джолин, он не мой мальчик. Простите, что редко бываю у вас. В школе грузят, да еще Холлис заставляет работать в магазине до седьмого пота.

Женщины принялись обсуждать Холлис. Только через пятнадцать минут Колин смог включить диктофон и задать первый из четырех вопросов. Он вовсе не возражал, что Джолин назвала его красавчиком, да и вообще старичье показалось ему очень милым.

Мона, женщина с пигментными пятнами на коже и марлевой повязкой на левом глазу, на вопрос «Что особенного в Гатшоте?» ответила так:

– Ну, например, фабрика платит мне неплохую пенсию. Я на пенсии без малого тридцать лет, а Холлис все еще покупает мне подгузники. Да, я ими пользуюсь! Когда я смеюсь, всегда писаюсь! – весело сказала она и громко засмеялась.

Линдси, как показалось Колину, была для старичья кем-то вроде рок-звезды. Весть о том, что она приехала, распространилась по дому престарелых, и все больше его обитателей выползало на лужайку, чтобы побыть рядом со своей любимицей. Колин ходил от одного старика к другому, записывая ответы, но в конце концов уселся и стал ждать, когда Линдси подведет к нему следующего.

Больше всего ему понравилось интервью с мужчиной по имени Рой Уокер.

– Ума не приложу, – сказал Рой, – что такого интересного я могу рассказать. Но я с удовольствием поболтаю с вами.

Рой начал говорить о том, как работал начальником ночной смены в «Гатшот Текстайлс», но потом внезапно умолк и сказал:

– Видишь, как мы все любим малышку Линдси? Мы ее вырастили, мы помним ее с рождения, помним, когда ее было от мальчишки не отличить, помним и с синими волосами. Раньше я видел ее раз в неделю, а то и чаще. Каждую субботу она приносила мне баночку «будвайзера», благослови ее Господи. Я точно знаю одно, сынок, – сказал он, и Колин подумал, что старики всегда говорят «одно» про то, что точно знают, – на свете есть люди, которых любишь, несмотря ни на что.

Закончив интервью, Колин последовал за Роем к Линдси. Она беспечно крутила локон меж пальцев, но при этом пристально смотрела на Джолин.

– Так что ты сказала, Джолин?

– Я говорила Хелен, что твоя мама собирается продать двести акров земли на Епископском холме моему Маркусу.

– Холлис продает землю на Епископском холме?

– Ну да. Маркус хочет построить там… Забыла, как называется.

Линдси прикрыла глаза и вздохнула.

– Недвижимость? – спросила она чуть погодя.

– Ее самую, недвижимость. Прямо на холме. Вид оттуда красивый…

После этих слов Линдси утихла. Она сидела и смотрела большими глазами на поля за домом престарелых, а Колин слушал, как разговаривают старики. Наконец Линдси схватила его за руку чуть повыше локтя и сказала:

– Нам пора идти.

Когда дверцы Катафалка захлопнулись, Линдси пробормотала:

– Мама никогда бы не стала продавать землю. Никогда. – Колин подумал, что она впервые назвала при нем Холлис мамой. – Зачем ей продавать землю этому парню?

– Может, ей деньги нужны? – предположил он.

– Ага. А мне – дыра в башке. Завод построил мой прадедушка, доктор Фред Н. Динцанфар. Денег у нас хватает, уж поверь на слово.

– Он что, араб?

– Чего?

– Ну, Динцанфар.

– Нет, не араб. Немец или вроде того. По крайней мере, говорил по-немецки. Холлис тоже говорит по-немецки, от нее я об этом и узнала. Почему ты все время задаешь дурацкие вопросы?

– Ох, прости.

– Да ладно, я просто запуталась. Какая разница. Сменим тему. Со старичьем весело, правда? Так сразу и не скажешь, но они клевые. Раньше я почти каждый день ходила к ним в гости – тогда они еще не жили в доме престарелых. Просто ходила от дома к дому, и меня кормили и обнимали. Тогда у меня еще не было друзей.

– Тебя они явно обожают, – сказал Колин.

– Меня? Да старушенции только и говорили о том, какой ты красавчик. Ты упускаешь из виду множество Катерин, не учитывая тех, кто старше восьмидесяти.

– Они подумали, что мы встречаемся. Смешно, – сказал Колин, взглянув на нее.

– И что же тут смешного? – спросила Линдси, не отрывая от него глаз.

– Гм, – хмыкнул Колин.

Он отвлекся от дороги, и Линдси одарила его едва заметной, но неподражаемой улыбкой.

[тринадцать]

В то воскресенье Гассан отправился в «круиз» с Линдси, Катриной, ДК, ДСУ и КЖТ. На следующий вечер, вернувшись домой за полночь, он застал Колина за работой над теоремой, которая теперь давала верный результат в семнадцати случаях из девятнадцати. Колин все еще не мог заставить ее работать применительно к Катерине III или, что еще важнее, Катерине XIX.

– Чё так? – спросил Гассан.

– Нет такого слова – «чё», – ответил Колин, не поднимая глаз.