Мо сян

– Я заварю чай. А ты пока прекрати дергаться и соберись. Это тебе не мужика по блядям ловить.

Бабушка Лю ушаркала за занавеску и вернулась спустя несколько минут с небольшим подносиком, на котором дымились две небольшие чашки и стояла тарелка с китайским печеньем.

– Вчера напекла, - кивнула она на печенье, - словно ждала тебя. Угощайся.

Алла долго выбирала печенье, и вытащив одно с самого низа, положила на блюдечко, не торопясь ломать. Старуха тоже ее не торопила. Вместо этого велела рассказать все по порядку, и Алла, тщательно подбирая слова и стараясь совладать с то и дело вспыхивающими эмоциями, выполнила ее требование.

Когда рассказ был окончен, Бабушка Лю, глядя на покрытое кружевными морозными узорами оконце, пожевала острыми губами и произнесла:

– В этом мире и так осталось мало волшебства, и грустно, что порой оно оказывается у таких неумех, как вы с подружкой.

Алла насупилась, но промолчала.

– Мо Сян, которые ныне остались в мире - это последние из нерукотворных кукол. То есть, это люди для удобства стали их называть Мо Сян. «Мо» – на китайском имеет много значений, но основное – это чары, волшебство, демон. А «Сян»– это внешний облик, вид, форма. Вместе это обычно переводится как колдовская кукла или голем. Но что они такое на самом деле – никто из простых смертных не сможет с уверенностью сказать.

– Голем? – встрепенулась Алла, услышав знакомое слово, - Это же что-то… европейское?

– В Европе – Голем, в Китае – Мо Сян, - ответила старушка тоном, каким обычно разговаривают с умственно отсталыми детьми, - Но Мо Сян – другие, они нерукотворны.

Алла непонимающе поглядела на куклу и невольно отодвинулась подальше. Старушка усмехнулась.

– Как по-твоему, деревья, кусты, трава, цветы – живые? – спросила она.

– Да… Но ведь…

– Мо Сян – тоже дитя природы. Уникальное и очень редкое. И одно из них ты, увы, убила.

…

– В глубине провинции Шэньси, за пирамидами, есть изолированное малонаселенное плато, богатое рисовыми террасами. Именно там в незапамятные времена местный народ стал находить Мо Сян. Появлялись они всегда после полного солнечного затмения, в рисовых зарослях.

Солнечные затмения испокон пугали людей, и они предпочитали отсиживаться по домам, куря благовония, пока солнечный диск не очистится от скверны. Но некоторые бесстрашные души выходили на него поглядеть. И тогда видели сущность, которая оставляла на поле Мо Сян. Это была высокая фигура в широкополой соломенной шляпе и длинном травяном плаще. Существо это появлялось под ликом черного солнца, укладывало Мо Сян под понравившийся куст и, прежде, чем уйти, глухо напевало что-то над ней. Как мать над своим дитя. За тысячелетия ей так и не придумали имени, и по сей день зовут просто Муцинь. Мать.

– Да! Это она и есть! Мать! – возбужденно затараторила Алла, - Она мне снилась! И затмение! Длинная, страшная, в плаще. Только она не просто снится, но и после пробуждения…

– Дай, я закончу, - строго перебила ее Бабушка Лю, - Своими глупыми впечатлениями поделишься с… как ее там… с кривоногой козой.

Алла смущенно умолкла, гоняя обкусанным ногтем по блюдцу печенье.

– Большинство не решалось прикасаться к оставленным куклам, но были и такие – в основном, местные Уши (колдуны) – которые забирали их с полей и постигали их тайны. И постигли. Так появились мастера. Согласно старым летописям, они научились помещать в Мо Сян свитки с посланиями, не нарушая, так сказать, их целостность. Как им это удавалось – никто не ведает. Послания не отличались большим разнообразием – в основном, это были зашифрованные особым образом пожелания достатка, успеха, богатства, женской или мужской привлекательности. В общем, простые мечты, свойственные каждому в этом мире. И желания тут же исполнялись.

Со временем, малочисленную глухую деревеньку было уже не узнать. Каждая семья обзавелась собственной «счастливой куклой» и процветала. Но Муцинь по-прежнему приходила, оставляя за одно затмение порой до десятка своих «детей», и в скором времени лишние куклы уже «упаковывались» и отправлялись во внешний периметр на продажу…

– Постойте! – перебила ее Алла, - затмение – явление довольно редкое… А вас послушать, так….

– Там свое собственное солнце, - сдержанно ответила Бабушка Лю и, глядя на озадаченное лицо собеседницы, продолжила, - Так вот, подавляющее большинство Мо Сян было с хорошими посланиями. Но были и другие.

Заказчики таких прибывали к мастерам под покровом ночи, наглухо закутанные и прячущие лица за масками и глубокими капюшонами. Трясли толстыми пачками денег и просили поместить в Мо Сян другие свитки – сулящие упадок, неудачи и даже смерть. Эти были предназначены для врагов. Впрочем, молва о «плохих» куклах распространилась быстро, и мастерам пришлось в качестве гарантии безопасности прилагать к ним собственную «печать». Само собой, куклы с «плохими» посланиями такой печати не имели.

– Теперь я поняла…, - Алла подняла глаза на старуху, - моя кукла была хорошей… Сначала. Но почему же у нее тогда отсутствовала печать?

– Все, что я тебе рассказываю, происходило давно. Печати рисовались на льняной бумаге и пришивались к изнанке одежды Мо Сян. Само собой, они были не вечны. Как и мастера, создавшие их. Истлевали, отрывались и терялись. Сейчас уже почти не найти печатей мастеров, а большинство оставшихся Мо Сян в качестве священных реликвий не покидают свои семьи, переходя от самого достойного предка лично в руки самому достойному или любимому из потомков. Те же немногочисленные Мо Сян, которые оказываются в свободной продаже… ну, это все равно что купить, как вы говорите, кота в мешке – может, повезет, а может… Тебе, дуре, повезло, но ты профукала свою удачу.

– Я ведь чувствовала, что нельзя отдавать куклу этой овце, - произнесла Алла, сжала кулаки и слезливо добавила, - Но я до сих пор не пойму, почему она решила меня извести… Мы ведь… с детства дружили…

– Покажи-ка, что ты достала из неё, - старушка требовательно протянула через стол руку, и Алла быстро вложила в нее маленький полиэтиленовый пакетик с «посланием» Вагиной.

Бабушка Лю водрузила очки обратно на нос и долго хмурилась, разглядывая кривые неуверенные линии на порыжевшем от крови (?) листке, а потом неуверенно произнесла:

– Тут что-то слишком неразборчивое. Видно, что писал дилетант. Но, если тебя это успокоит, на этом послании - о чем бы оно ни было - нет ни одной разрушительной линии. Впрочем, я не специалист.

– Но почему же тогда… ?

– Дело не в этом клочке бумаги. Дело в том, что твоя подружка убила Мо Сян, когда запихивала в нее собственное «послание».

– …А когда к ней стало приходить это чудище, испугалась и подкинула куклу обратно мне, - продолжила Алла задумчиво, - рассчитывая, что оно переключится на меня.

Женщины надолго замолчали. Чай давно остыл, и бабушка Лю пошла налить свежий. А Алла вспомнила про печенье и разломила его. На выпавшем листочке тушью были нацарапаны несколько иероглифов.

– Что тут написано? – спросила она, когда Бабушка вернулась.

Старуха глянула на листочек в ее руках и кивнула.

– Так я и думала. Это ответ на твои вопросы. Предсказание гласит: «Выход там же, где и вход».

– И… что это значит?

– Ответ напрашивается сам собой. Надо возвращаться в Китай.