Модель событий

— Вы? — с восхищением спросил Константин Петрович, обводя взглядом приёмную. — Так это вы? Всё это....

— Да при чём тут я, — досадливо махнул рукой Даниил Юрьевич, — я ничего пока не создавал. Разве что детей. При жизни. Хорошие, кстати, получились дети. Не то что нынешнее племя. Но, пытаясь контролировать всё до мелочей, ты ведёшь себя как начальник мироздания. А это, насколько я могу судить, не совсем так. И мироздание это понимает. И даже некоторым образом выражает недовольство, подкидывая тебе всё новые и новые мелочи, которые ты не можешь предвидеть. В воспитательных целях. Вдруг ты выучишься хорошим манерам и перестанешь задирать голову вверх и начальственно прикрикивать: «Так, дальше что? А почему без моего разрешения?»

— Ну, просто репутация... Мне хочется выглядеть в глазах деловых партнёров ответственным человеком, который в состоянии контролировать непредвиденные ситуации.

— Костя, живи проще. Легче живи. Ни один деловой партнёр не может заменить сексуального.

— Почему же? — смущённо поправил очки Константин Петрович и от волнения заговорил быстрее и громче. — У делового партнёра есть масса преимуществ перед... перед другим партнёром. Можно завести сколько угодно деловых партнеров, и они не только не будут ревновать друг к другу, но ещё и смогут стать партнёрами межу собой. Деловой партнёр может быть любого пола, возраста, обладать любой внешностью и комплекцией. С ним можно поддерживать отношения по переписке без ущерба для этих самых отношений. Ты можешь вообще никогда не видеть человека и при этом гордо говорить о нём: «Это — Иван Иваныч, мой деловой партнёр». Деловой партнёр не требует, чтобы ты обедал с его истеричной мамашей. Ваши отношения четко регламентированы. Вы можете заключить договор о серьёзных отношениях на год или даже на месяц, и никого это не шокирует. Деловому партнёру всегда звонят по делу, столько раз, сколько потребуется, и не нужно заниматься самоедством из серии «я звонил ей уже пять раз, а она мне — только три»...

— Костя, ты это серьёзно сейчас? — вздохнул Даниил Юрьевич.

— Да, а что? — вскинулся Константин Петрович, не обратив внимания на предупреждающий сигнал.

— Ничего. Просто я подумал — вдруг ты шутишь?

— Шучу? Такими вещами не шутят! Я отдаю работе всего себя, душу свою, можно сказать...

— Зачем отдавать работе душу? Она не шемобор — не оценит, — холодно ответил Даниил Юрьевич.

Константину Петровичу почудилось, что из приёмной, а заодно и из его лёгких кто-то выкачал весь кислород. Нет, показалось. Медленно-медленно, маленькими порциями он начал вдыхать воздух. Наверное, такие же ощущения испытывает влюблённый, когда слышит от предмета своих грёз: «Уходи! Я тебя не люблю!»

— Душно стало? Пошли воздухом дышать, — кивнул Даниил Юрьевич, делая знак следовать за собой.

Они вышли на лестничную площадку. Константин Петрович постарался ни о чём не думать: изгнание — значит изгнание. Награда — значит награда. На небо — так на небо. В ад — значит, в ад. Оглядевшись по сторонам, шеф резко наклонился, приподнял плинтус и вытащил из этого тайника клюку с металлическим клювом на конце. Затем ловко вставил клюв в отверстие на потолке и повернул рукоятку. Наверху что-то щёлкнуло, посыпалась пыль, часть потолка мягко поплыла вверх, открылся лаз. Даниил Юрьевич перевернул клюку, пошарил другим её концом в недрах загадочного лаза и вытянул складную лестницу, достававшую аккурат до самого пола.

— Полезай вперёд, — приказал он.

Константин Петрович давно не занимался физическими упражнениями, поэтому, взобравшись на чердак, слегка запыхался. Даниил Юрьевич уже ждал его наверху. Хорошо ему — перенёс себя наверх одной только силой мысли.

— Тут темно, дай руку, — чуть мягче сказал он. Так, держась за руки, шеф и его заместитель дошли до чердачного окошка, открыть которое вообще не составляло никакого труда. Видимо, Даниил Юрьевич и сам здесь часто бывал, и других приглашал.

— Вылезай, — улыбнулся он.

Жмурясь от яркого солнца, Константин Петрович выбрался на крышу и тут же ухватился за ближайший выступ.

— Не бойся, Костя. Не упадёшь, — сказал шеф. И тот сразу перестал бояться. Просто понял каким-то десятым чувством, что дом не позволит ему упасть вниз.

— У мунгов есть одно преимущество перед остальными людьми, — заговорил Даниил Юрьевич, балансируя на самом краю. — Свои желания мы исполняем сами.

Константин Петрович сделал несколько шагов верёд, пошатнулся и безответственно уселся на крышу, упершись ладонями в горячее железо и откинув голову назад. В выемке рядом с его левой ладонью обнаружились сохранившиеся с прошлого года сухие и лёгкие кленовые носики. Подчиняясь какому-то странному рефлексу родом из детства, он подхватил рукой побольше маленьких самолётиков и, размахнувшись, швырнул их вперёд. Они разлетелись, как стая буровато-серых ночных мотыльков, медленно-медленно опускаясь вниз в поисках почвы, на которой можно укорениться.

— Может быть, кому-то из них удастся прорасти. Потом, в будущем, — неуверенно пояснил он свои действия.

— Нет никакого будущего! — засмеялся Даниил Юрьевич и, сделав один неуловимый шаг вперёд, очутился рядом с ним. — Только настоящее. Его ты можешь подержать в руках, взвесить, ощупать. Оно — реально. Прошлое — это только воспоминание. Будущее — предчувствие возможности. И то, и другое находится у тебя в голове, а ты в этот момент находишься здесь.

Константин Петрович кивнул: сейчас ему совсем не хотелось спорить, и если уж начистоту — думать ему тоже не хотелось.

По двору на детском самокате ехала молодая элегантная дама в длинной красной юбке. Ребёнок (вероятно, владелец двухколёсного средства передвижения) бежал рядом и, скорее всего, давал советы.

— Вы создали эту иллюзию специально для меня? — тихо спросил Константин Петрович

— Ага, делать мне больше нечего. Скорее всего, ты сам её и создал. А ещё вероятнее, что она появилась тут без нашего участия. То же самое произойдёт с твоим желанием. Расслабься, позволь себе хотя бы немого побыть свободным, и оно, возможно, сбудется безо всяких усилий и с твоей, и с моей стороны.

— Я должен стараться, чтобы оно сбылось. Должен быть хорошим и заслужить, — вяло запротестовал Константин Петрович, но уже скорее по инерции, а не по велению души.

— Любовь — это не награда и не оценка по поведению, — умиротворяюще произнёс шеф. — Это — выигрыш. Самый случайный из всех выигрышей. Ты вытянул счастливый билет — теперь смотри не потеряй его, а лучше беги скорее за своим призом.

Парижские мунги как будто проснулись от спячки: оказалось, что мир полон удивительных возможностей. Что невыполнимые на первый взгляд желания — вполне выполнимы. Что казённая форма, делающая всех служителей «Макдоналдса» похожими на телепузиков, создана специально для того, чтобы собственная одежда сотрудника — да пусть даже дешёвые джинсы с распродажи в арабском квартале — казалась верхом изящества. Но главное — что новоявленный шеф не только с готовностью берёт на себя все проблемы подчинённых, но и всерьёз собирается их решать.

— Вы меня с четырёх сторон окружили, а надо с трёх — слышали, что Бойцы сказали? Китайская мудрость не зря гласит! Нельзя к шемоборам относиться добрее, чем к собственному шефу! Как самый главный, выписываю себе отпуск на два часа. Буду гулять по городу и пухнуть от гордости. А сопровождать меня будет вот она. — И Жан указал на печальную Машу, забившуюся в самый дальний угол.

На улице было солнечно и тепло — настоящее лето, особенно по питерским меркам.

— Почему ты взял меня с собой? — спросила Маша. — Тебе же одному будет легче собраться с мыслями.

— С какими мыслями? Я просто воспользовался случаем, чтоб свалить с работы и погулять. А тебя прихватил потому, что ты приуныла. Завязывай давай с этим уже. Уныние — признак душевной лени.

— Лени?

— Конечно. Для того чтобы унывать, не надо ничего делать: действовать, думать, добиваться. Сижу такая и унываю. Может, найдутся дураки и пожалеют меня.

— Я не унываю. Я просто чужой себя почувствовала.

— Хватит чувствовать себя чужой — ты не только своя, ты теперь ещё и любимчик шефа. Заметила, как все тут же кинулись выслуживаться передо мной? А ты — нет. За это я тебя и выбрал.