Модификаты

— Это не имеет значения, — беспечно пожал широченными плечами Рисве, но за этой легкостью не было безразличия. — Это ты, как бы ни выглядела, и ничего лучше быть не может.

И вот привет, очередная волна трепета, омывающего как кристально чистая, но при этом обжигающая вода, от которой мой язык немеет, передавая все права на общение нашим с Рисве взглядам. Немыслимо просто.

— Я могу увидеть их?

— Теперь можешь.

— А раньше?

— Дети — наша величайшая ценность, Софи, — с искренностью и без малейшего пафоса ответил мужчина. — И очень редкий дар богов. Их не принято показывать гостям, не открывшим нам свой разум. Но теперь у нашего народа нет от тебя никаких тайн.

— А у тебя есть дети? — Скажи, что нет… Да почему нет-то, Софи?

— Нет, я еще так не благословлен, — произнес Рисве, не отводя глаз. — Но я верю, что скоро все изменится.

И снова этот визуальный контакт, из которого мне не вырваться самостоятельно, да и нет ни малейшего желания. Рисве неподвижно стоял у входа, я так же, не шелохнувшись, сидела на краю кровати, но в разделяющем нас пространстве клубилось, искрилось, свивалось и неистовствовало нечто невидимое, не получившее пока от нас имени, но ощущавшееся абсолютно реально. Бившее прицельно в голову и центр груди, запускавшее сердцебиение в новом ритме, лившееся по языку, горлу, по всему нутру неописуемой острой сладостью, будившее в теле желания неизведанной прежде силы.

— Ну когда уже будет можно? Мы так долго ждем, — заканючил детский голос из-за туманной перегородки, останавливая безмолвный ураган, втягивавший нас с Рисве в свое дикое кружение.

Ответом был мягкий увещевающий шепот Вали, настаивавший на том, чтобы оставить нас в покое. Ох, а вот уж и нет. Вторжение стало спасательным кругом, и я намерена за него уцепиться, пока не найду, куда же запропастилось мое здравомыслие. Вскочив, я практически бросилась к выходу. Вали и худенькая, как тростинка, девчушка лет семи все еще стояли снаружи. Гладкие темные волосы малышки были заплетены в несметное количество тонюсеньких косичек, украшенных множеством бусинок и блестящих шнурочков. Светлое платье свободного покроя, как тут принято было носить, покрывала богатая вышивка с более яркими цветами, чем я видела на одежде взрослых женщин, и хоть было похоже по размеру, но из-за слишком уж узеньких и покатых плечиков девчушки оно то и дело сползало то с одного, то с другого. Поправляя упрямый предмет одежды, она выпячивала губы и шмыгала носом, явно стараясь разжалобить Вали, глядевшую на нее с почти настоящей непреклонной строгостью. Чуть дальше я заметила еще одну девочку, немного постарше, напоминающую яркую кареглазую бабочку в своем цветастом наряде, но ее волосы были коротко пострижены. Заметив меня, все трое уставились, причем на каждом лице было разное выражение. Вали смотрела немного настороженно, вопрошающе, хоть и улыбалась. Младшая визитерка глядела едва ли не зачарованно, открыв рот и широко распахнув глазенки, пытавшиеся, кажется, впитать мой облик целиком, не упустив ни одной детали. Старшая же после беглого, немного не свойственного ее возрасту почти придирчивого осмотра, вздернула свой нос и нахмурилась, будто осталась крайне недовольна тем, что увидела.

— С новым днем тебя, София, — приветливо сказала Вали. — Извини за беспокойство, девочки могут быть очень настойчивыми в своих желаниях.

— Ничего страшного, — ответила я с улыбкой. — Я совершенно не против.

— Арра, Лека, это Софи, и она теперь такая же наша сестра, как и остальные, и часть народа, — официально представила меня детям женщина.

— Я так рада, — порывисто шагнула ко мне Арра и вдруг обняла вокруг бедер, прижавшись головой к животу так доверчиво, будто мы всю жизнь были знакомы, и приведя меня в замешательство. Я не слишком часто взаимодействовала с детьми, если не сказать, что вообще не имела подобного опыта. Поэтому, действуя чисто инстинктивно, приобняла девочку, оглянувшись на Рисве, будто он мог мне помочь в этой странной ситуации. И он тут же шагнул из комнаты и подхватил Арру, отцепляя от меня и пристраивая на своем плече, где таких, как она, можно было еще парочку без проблем пристроить.

— Ты пугаешь Софи, маленькая элрунда, — весело сказал он, не обращая внимания на шуточные брыкания своей пленницы. "Элрунда". При этом слове в моей голове возник образ сверкающей и отливающей радугой крошечной птички с длинным тонким клювом, чем-то напоминающим земную колибри. Я снова на мгновение зависла, зачарованная волшебством, происходившим теперь в недрах моего мозга. Это было просто непостижимо: внезапно не просто понимать язык, но и обладать таким количеством новых знаний, включающих образы никогда не виденного мною прежде, всплывающими там по мере необходимости.

— Я не элрунда, не элрунда, — звонко хохоча, заспорила малышка, крутясь ужом и пытаясь соскользнуть со своего насеста, но Рисве ловко перехватывал ее и усаживал назад. — Они такие носатые, глупый ты огромный фадде.

И снова образ огромного мохнатого существа с лобастой массивной головой и длинной неопрятной шерстью зеленовато-бурого цвета.

— Арра, — сделала ей замечание Вали, впрочем, явно нисколько не сердясь на самом деле. — Хватит буянить. Софи, ты готова к первой трапезе?

Я ответила не сразу, так как залипла за наблюдением за удивительно сиявшим лицом Рисве, продолжавшим шуточное сражение с юркой девчушкой. Могу поклясться — ему это нравилось, и он ни капельки не притворялся. В отличие от меня, для него общение с этой девочкой было естественным и приносившим неподдельную радость обоим, не требовавшим усилий или размышлений, как правильнее реагировать.

Спустя где-то пятнадцать минут мы все расселись за уже знакомым столом, и Арра активно помогала бабушке его накрывать. И только тогда я заметила, что вторая девочка смотрела на меня по-прежнему хмуро.

— Что-то не так? — стараясь выглядеть дружелюбной, осведомилась у нее я.

— Это правда, что ты анаад Рисве? — выпалила она, и пока я моргала, постигая образ, возникший в голове от незнакомого слова, она продолжила: — Если ты не хочешь сделать его своим энгсином, то это сделаю я, когда войду в возраст позволения. Я люблю Рисве.

— Лека, — простонал мужчина, хлопая себя ладонь по лбу и прикрывая глаза.

— Лека, — вторили ему в два голоса Вали и Арра.

"Анаад". Одно короткое слово, но мой разум буквально забуксовал из-за многогранности и глубины вложенного в него смысла. Хозяйка сердца. Дыхание души. Возлюбленная. Повелительница желания. Вечная супруга. Все эти понятия вихрем пронеслись в голове, формируясь обратно в слово, более привычное для моего восприятия. Единственная. Моя рука зависла в воздухе с кусочком еды, а взгляд заметался между Рисве и Вали в поисках ответа на то, как же мне реагировать на подобное.

— Это какая-то шутка? — гулко сглотнув, спросила я и даже попыталась изобразить неловкую улыбку.

Мужчина смотрел на меня не отрываясь, и в его глазах становилось все больше тревоги, подсказывая мне, что все это весьма далеко от веселья. Хозяйка же дома вздохнула и поднялась из-за стола, положив ладони на плечи обеим девочкам.

— Нет ничего, к чему бы мужчина относился серьезнее, чем к обретению анаад, София, — мягко произнесла она, направляя притихших малышек в сторону выхода. — Постарайся принять это спокойно, моя новая сестра, и не позволь страху решить за тебя.

Не пугаться? С этим она немного припоздала. Внезапно стало нечем дышать, словно снова вернулась на несколько секунд в свою тесную каюту-камеру и услышала издевательский голос Рожера, говорящий, что я попалась и останусь его вечной пленницей, игрушкой и рабыней, призвание которой исполнять любые его прихоти и приказы. Неужели я вырвалась из одного плена только для того, чтобы тут же очутиться в другом? Освободилась от власти жестокого монстра и прямиком пришла в новую западню, где моим тюремщиком опять будет мужчина, чьи желания я должна буду беспрекословно выполнять?

— Софи? — позвал меня Рисве, едва мы остались наедине, и я осознала, что как заведенная отрицательно качаю головой.

— Нет-нет-нет, — сказала уже вслух, отказываясь на него смотреть. — Ты не смеешь заставлять меня. Я не буду подчиняться.

Тело затряслось как от холода, и я поднялась, начиная от него пятиться.

— Заставлять? — звучал он изумленно и болезненно. — О чем ты? Я никогда не посмел бы.

— Нет? — В голове пронеслись картинки его странного поведения с самого начала. Разве они с Аговой не захватили нас фактически в плен и не вели упорно сюда? В этом был весь смысл? Привести нас туда, где я окажусь на его территории и вынуждена буду подчиниться навязанным правилам, местным обычаям? Мысли хаотично метались в голове, порождая все больше страха и подозрений, а глаза безумно шарили вокруг, ища выход там, где его быть не могло. Воздуха становилось все меньше, легкие каменели, мышцы напрягались все сильнее, грозя скорой судорогой. Да, я абсолютно точно понимала, что меня накрывало самой настоящей панической атакой, но ничего сделать, чтобы остановить ее, не могла. Но это сделал за меня Рисве.