Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Моё дерево Апельсина-лима
Шрифт:

— Это идет машина португальца Мануэлья Валадареса.

Когда мы пересекали угол улицы Репрессий, далекий гудок заполнил все утро.

— Смотрите, дон Аристидес. Там идет Мангаратиба.

— Ты все знаешь, не так ли?

— Я знаю ее звук.

Лишь слышалось «цок-цок» копыт лошадей по дороге. Я осмотрел повозку, она не была новой. Наоборот. Но была крепкой и вместительной. Следующими двумя рейсами мы перевезем все наше вещи. Осёл, не казался сильным. Я хотел показаться приятным.

— У вас очень красивая повозка, дон Аристидес.

— Выполняет свою работу.

— И осёл

у вас красивый. Как его зовут?

— Цыган.

Похоже, он не хотел разговаривать.

— Сегодня для меня счастливый день. Впервые я еду на повозке. Встретил автомобиль Португальца и слышал Мангаратибу.

Тишина. Ничего.

— Дон Аристидес, Мангаратиба, это самый важный поезд в Бразилии?

— Нет. Но на этой линии он самый важный. На самом деле он не обращал на меня внимания. Как трудно иногда понимать взрослых людей!

Когда мы прибыли к дому, я вручил ему ключ и попытался быть любезным…

— Хотите, чтобы я вам помог в чем-нибудь?

— Поможешь, если будешь вести себя, как следует с людьми и не мешать им. Иди, поиграй, а когда будет время возвращаться, я позову тебя.

Я спрыгнул и пошел.

— Мизинец, теперь мы будем жить всегда один возле другого. Я сделаю тебя таким красивым, что никакое другое дерево не сравнится с тобой. Ты знаешь, Мизинец, я только что путешествовал в повозке, такой большой и мягкой, похожей на дилижансы из фильмов. Смотри, все то, о чем я узнаю, я буду рассказывать тебе, согласен?

Я подошел к столбу ограды и посмотрел на мутную воду, бежавшую во рву.

— Как мы договорились с тобою на днях, назовем эту реку?

— Амазонка.

— Точно, Амазонка. Там внизу, наверное, полно каноэ диких индейцев, так же Мизинец?

— Даже не говори. Только и может быть полно каноэ индейцев.

Беседа так хорошо начиналась, а дон Аристидес уже закрывал дом и звал меня.

— Ты останешься или поедешь с нами?

— Я останусь. Мама и мои сестры уже должны подойти по улице.

И я остался, разглядывая каждую вещь в разных уголках.

По началу, то ли соблюдая этикет, то ли из желания произвести хорошее впечатление на соседей, я вел себя хорошо. Но однажды вечером я вытащил черный женский чулок. Свернул его в клубок и обрезал кончик носка. Затем, там где находился носок, протянул длинную нитку от воздушного змея и привязал ее. Издалека, если ее тянуть, то она походит на кобру и в темноте, произведет огромный эффект.

Ночью каждый размышляет о своей жизни. Похоже, что новый дом поменял дух каждого. В семье воцарилась веселье, чего не было уже много времени.

Я расположился, ожидая, неподвижно у калитки. Улица была слабо освещена, стена высоких кротонов [18] затеняла углы.

Наверняка, некоторые еще работали на Фабрике, они должны выйти в восемь часов. Вряд ли они работают до девяти. Я подумал немного о Фабрике. Она мне не нравилась. Ее сирена, печальная по утрам, становилась невыносимой в пять вечера. Фабрика была драконом, заглатывающим людей каждый день и извергающим своих работников вечером, очень уставшими. И еще меньше мне нравилось, как мистер Скоттфильд повел себя плохо с папой…

18

Кротон (cr'oton) —

вечнозеленый кустарник средней высоты (1,5–3 метра), с декоративной листвой.

Готово! По той стороне шла женщина. Под плечом она зажала зонтик, а на руке у нее висела сумка. Слышался шум ее башмачков ударяющих по земле своими каблуками.

Я поспешил спрятаться за калиткой и попробовал нить, привязанную к кобре. Она послушалась. Это было отлично. Тогда я хорошенько спрятался в тени ограды и стал ждать с нитью, зажатой в пальцах. Башмачки приближались все ближе и еще ближе, и бац! Начал тянуть кобру, которая медленно заскользила посередине улицы.

Но такого я не ожидал! Женщина издала крик, такой сильный, что разбудила всю улицу. Подбросила зонтик и сумку вверх и схватилась за живот, не переставая кричать.

— На помощь! На помощь!.. Кобра, люди. Помогите мне!

Везде открывались двери, и я все бросил, и побежал к дому, вошел на кухню. Открыл быстренько корзину для грязного белья, залез вовнутрь и снова закрыл крышку. Мое сердце испугано билось, и я продолжал слышать крики женщины:

— Ай! Боже Мой, я потеряю шестимесячного ребенка!

— В эту минуту я не только был напуган, а начал дрожать.

Соседи отвели ее в дом, а плач и стоны продолжались.

— Не могу больше, не могу больше! Кобра, я их так боюсь!

— Попей немного воды из апельсиновых цветов. Замолчи. Будь спокойна, мужчины пошли на кобру с палками, мачете и фонарем, чтобы светить.

Ну и шум из-за какой-то матерчатой змеюшки! Однако хуже всего было то, что из нашего дома, тоже вышли посмотреть. Жандира, мама и Лал'a.

— Но это, же не кобра, друзья! Это всего лишь старый женский чулок.

В страхе я забыл подобрать «кобру». Я погорел.

За коброй тянулась нить, а нить шла к нашему дому.

Три знакомых голоса произнесли одновременно:

— Это был он!

Теперь шла охота не на кобру. Смотрели под кроватями. Ничего. Прошли рядом со мною, я даже не дышал. Вышли посмотреть снаружи дома. У Жандиры возникла мысль:

— Мне кажется, я знаю, где он находиться!

Подняла крышку корзины, вытянула меня за уши и отнесла в столовую.

На этот раз мама била меня сильно. Туфля запела, и мне пришлось кричать, чтобы уменьшить боль, и чтобы она закончила наказывать меня.

— Зараза! Ты не знаешь, как трудно носить ребенка шести месяцев в животе.

Лал'a прокомментировала с издевкой:

— Он сильно припозднился, давая премьеру на улице!

— А сейчас в постель, бесстыдник.

Я вышел, потирая задницу, и лег вниз лицом. Мне повезло, что папа ушел играть в карты. Я остался в темноте, глотая остаток слез и думая, что постель самая лучшая вещь в мире для лечения побоев.

На следующий день я поднялся рано. Надо было выполнить два важных дела: первое — выяснить как бы, между прочим. Если кобра еще там, то я ее заберу и спрячу под рубашкой. Я еще мог ею воспользоваться в другом месте. Однако ее не было. Будет трудно найти другой чулок, из которого получится такая же хорошая кобра, как из того.

Поделиться с друзьями: