Мое ходячее несчастье

Черт! Черт! Черт! Воспоминания о прошедшей ночи нахлынули как цунами: когда я уже как следует поднакидался, подкатили какие-то две девчонки, которые никак не хотели отставать, и тогда я предложил им приятно провести время втроем, а они охотно согласились.

Я закрыл лицо руками. Эти девицы были здесь. Я их трахал, и Эбби, наверное, все слышала. О боже мой, угораздило же меня так вляпаться! Хуже не придумаешь! Теперь Голубка, как только проснется, соберет вещички и дернет из этого вертепа обратно в общагу.

Я сел на диван, по-прежнему прикрывая руками рот и нос, и стал смотреть, как Эбби спит. Нужно было срочно что-то предпринять. Только вот что?

Мысли, которые приходили мне в голову, казались одна глупее другой. А время шло. Стараясь не шуметь, я вернулся к себе в спальню, переоделся и пробрался в комнату Шепли. Америка пошевелилась, Шеп поднял голову.

— Тебе чего, Трэв? — шепотом спросил он.

— Возьму твою машину на секунду. Нужно кое-что привезти.

— Ладно… — пробормотал он озадаченно.

Я взял с комода ключи и, немного помявшись, сказал:

— У меня к тебе просьба. Если Эбби проснется до того, как я вернусь, задержи ее, ладно?

Шепли глубоко вздохнул:

— Старик, я, конечно, постараюсь, но… прошлая ночка была…

— Кошмарная, да?

Он скривил рот:

— Мне жаль, брат, но, боюсь, она уедет.

Я кивнул:

— Все-таки попробуй.

Бросив еще один взгляд на лицо Эбби, я как пришпоренный вылетел из квартиры. «Чарджер» еле справлялся со скоростью, которую я из него выжимал. Застряв на светофоре перед самым супермаркетом, я громко выругался и ударил по рулю.

От стоянки до магазина я бежал бегом, при этом прекрасно осознавая, что выгляжу как человек не вполне адекватный. Через пару секунд я уже метался по залу, бросая в тележку все, что, на мой взгляд, должно было понравиться Эбби, что она при мне ела, о чем хотя бы упоминала. Схватил даже какую-то розовую губку.

Извинения вряд ли удержат Голубку, но жест она, может быть, оценит. Увидит, как я раскаиваюсь. Хотя нет, все без толку. В полном отчаянии я остановился возле кассы.

— Сэр, вы готовы?

Я печально покачал головой:

— Я не… не знаю.

С секунду женщина молча изучала меня, засунув руки в карманы белого фартука с горчично-желтыми полосками.

— Что-то ищете? Подсказать?

Я, не отвечая, подтолкнул тележку к кассе и стал смотреть, как женщина одно за другим сканирует мои безумные приобретения. Наверное, эта моя идея — самая дурацкая из всех идей, когда-либо посещавших человеческую голову. Единственная в мире женщина, к которой я серьезно отношусь, будет смеяться надо мной, собирая чемоданы.

— С вас восемьдесят четыре доллара семьдесят семь центов.

Моя карта быстро чиркнула по щели считывателя, и вот я уже бегу на стоянку с мешками в руках. Еще секунда, и «чарджер» на всех парах несется к дому.

Проскакав по лестнице через несколько ступенек, я влетел в квартиру и с порога увидел головы Шепли с Америкой, сидящих на диване. Телевизор был включен, но работал почти без звука. Слава богу, Эбби не проснулась. Я плюхнул свои мешки на столешницу и принялся раскладывать покупки, стараясь не слишком громко хлопать дверцами шкафов.

— Дай знать, когда Голубка проснется, ладно? — мягко попросил я, поворачиваясь к Америке. — У меня тут спагетти, блинчики, клубника, овсянка с шоколадом, и, кажется, она любит вот эти смешные разноцветные хлопья, да, Мерик?

Эбби открыла глаза и смотрела на меня со своего кресла. Нижние веки у нее были серые от растекшейся туши. И вообще ее внешний вид приблизительно соответствовал моему самочувствию.

— Привет, Голубка.

Несколько секунд она глядела на меня, как будто не понимая, где находится и как здесь очутилась. Я подошел к ней поближе. Перед своим первым боем я и вполовину так не нервничал.

— Проголодалась? Я поджарю тебе блинчики… или… Э-э-э… Есть овсянка. Еще я купил розовую фигню, которой вы, девчонки, бреетесь, и фен, и… Сейчас-сейчас… Вот оно…

Я схватил один из мешков, отволок его в спальню и высыпал содержимое на кровать. Пока я искал губку для удаления волос, мой взгляд случайно упал на собранную и застегнутую сумку. У меня подвело живот, во рту снова пересохло. Кое-как собравшись с силами, я вернулся в гостиную:

— Там твои вещи…

— Знаю, — сказала она.

Я поморщился от острой физической боли:

— Уезжаешь…

Эбби взглянула на подругу, которая смотрела на меня так, будто жаждала моей крови.

— А ты серьезно думал, что она останется?

— Детка… — прошептал Шепли.

— Вот только не надо, Шеп! Даже не вздумай его защищать! — кипятилась Америка.

Я с трудом сглотнул:

— Голубка, мне так жаль! Даже не знаю, что и сказать…

— Чего ждешь? Пойдем! — сказала Мерик, потянув Эбби за руку, но та продолжала сидеть. Когда я сделал шаг вперед, Америка ткнула пальцем в мою сторону. — Клянусь, Трэв! Если попытаешься ее остановить, я оболью тебя спящего бензином и подожгу!

— Мерик! — умоляюще простонал Шепли.

Обстановка накалялась.

— Все в порядке, — наконец-то сказала Голубка.

— То есть как в порядке? — спросил Шеп.

Эбби закатила глаза, указав на меня:

— Трэвис привел домой женщин из бара, ну и что?

Я опустил веки, пытаясь утихомирить боль. Я так боялся, что Голубка уедет, а ей, оказывается, на все было наплевать!

— Ха-ха! — не унималась Америка. — Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе это понравилось?

Эбби оглядела комнату:

— Трэвис может приводить сюда кого пожелает. Он здесь хозяин.

Я проглотил ком, стоявший в горле:

— Так ты не собирала вещи?

Голубка покачала головой и взглянула на часы.

— Нет, наоборот, пойду распакую. А еще я бы хотела поесть, принять душ и переодеться, — сказала она, направляясь в ванную.

Америка метнула на меня смертоносный взгляд, но я, не обращая на нее внимания, пошел следом за Эбби и, остановившись перед дверью, тихонько постучал:

— Голубка?