Мое кудрявое нечто

– Что ты тут делаешь?

Почему он забрался в мою комнату? Или раз это его дом, он может это делать?

– Я ждал тебя вчера, где ты шарахалась?

– Я… я… это не твое дело.

Господи, для чего он меня ждал? И пусть он уйдет. Я ведь сказала ему, что съеду, как только появится возможность. Я не буду попадаться ему на глаза, пока он тут, он даже голоса моего не услышит. Пусть только не издевается надо мной снова.

– Да плевать, – он расцепляет руки, поднимаясь с кресла, направляется к моей кровати, – шарахайся, где хочешь. Вот только у нас осталось одно дельце, малышка, – его взгляд опускается на мою грудь, прикрытую одеялом. – Давай, – парень дергает конец одеяла на себя, но я не отпускаю свою часть, – стягивай это, я дал тебе вчера целый день, так что сегодняшний день мой.

– Что?

Он сумасшедший. Неужели снова начнет приставать? Он ведь назвал меня "оно", так что на него нашло? Или он считает, раз я тут живу, значит должна исполнять все его сексуальные прихоти? Мне срочно нужно придумать, как скрыться.

– Давай, невестушка, я же должен видеть то, на чем мне придется жениться. Снимай с себя эту хрень.

Одеяло снова дергается, теперь уже вылетая из моих рук, и Миша вышвыривает его на пол. Я остаюсь сидеть на кровати в пижамных штанах и футболке. Дергаюсь в попытке вскочить с кровати, но огромная ладонь парня сжимается на моей щиколотке. Мне страшно. Этот человек неадекватный.

– Нет-нет-нет, – слышу издевательских смех и падаю на кровати от того, что меня резко тянут за ногу. – Куда собралась? Сейчас мы будем знакомиться ближе. Ты ведь не думала, что я приму твой отказ?

Шершавые подушечки его пальцев обхватывают мое запястье и продвигаются вверх по руке, но как только я делаю движение, чтобы выскользнуть, крепко сжимаются. Парень впивается в меня взглядом, довольно ухмыляясь.

Нет, я не должна молчать, как вчера. Я должна показать, что так обращаться со мной он не вправе! Да кто он такой? Его отец привез меня сюда не для утех извращенца-сыночка.

– Пусти, – стараюсь говорить грубо, – иначе закричу!

Парень заливается смехом, запрокидывая голову. Вижу, как ходит ходуном выпирающий кадык.

– Товарищ генерал! – орет парень, смеясь, – Алексей Витальевич! Папа! Ауу! – он возвращает лицо в исходное положение, и уже без улыбки, низким голосом произносит. – Скорее рота его солдат прибегут, чем он. Ты чем думаешь то? Нет его тут. Никого нет. Тут глушь на километры! Так что давай ты будешь хорошей девочкой и порадуешь Мишеньку. Взамен я порадую тебя. А будешь строить из себя недотрогу, все получится безрадостно, понимаешь?

Ждет от меня ответа, не отводя глаз. Я правильно поняла, он собирается меня изнасиловать? Сердце пропускает несколько ударов, а потом пульс учащается, отдаваясь шумом в ушах.

– Не тупи, раздевайся.

– Миша, я не такая, я не могу…

– Только не надо заливать щас, что ты у нас никем не тронутая, и целку свою до свадьбы хранить будешь. Нехер было приператься сюда, и в невесты мне набиваться.

– Я не набивалась, – шепчу, пытаясь найти выход.

– Вот и сидела бы в своем детдоме, – хрипит Коршун. – И вообще, хватит ломаться, уверен, мест для пробы на тебе не так уж много осталось, так что давай-давай, – он пару раз хлопает в ладоши, – реще. Пока я еще добрый.

– Можно мне хотя бы в душ сходить?

– Вот какая хорошая девочка, – ехидно смеется он. – Иди, – кивает мощным подбородком в сторону ванной комнаты.

Он отпускает меня. Включаю воду, чищу зубы и умываю лицо. Что он говорил про пробы? Что это значит?

Я не позволю так с собой обращаться. Если за меня не кому заступиться, заступлюсь сама. Я могу ускользнуть из комнаты, как только выйду из ванной, затем сбегу по лестнице и убегу в лес. Нет, в лес не получится, он может перехватить меня у ворот. А вот закрыться в какой-нибудь из комнат я вполне смогу.

Он ждет меня у дверей ванной, оперевшись рукой на раму, так что я не могу сразу рвануть к выходу из комнаты.

– Я хочу, чтобы ты медленно раздевалась, начни снизу, оставь самое сладкое на потом. И волосы распусти.

Что? Он произносит эти слова абсолютно спокойно, словно мы обсуждаем погоду. Словно я обязана сделать то, о чем он просит. Словно я сама только что предложила ему сделать это. Когда я повела себя таким образом, что он мог подумать, будто я живу тут для его увеселительных занятий?

– Закрой, пожалуйста, шторы, – прошу я, стараясь смотреть ему в глаза, пусть не думает, что я боюсь его.

– Да ладно, там же нет никого! – парень капризно выкидывает одну руку в сторону застекленной стены. – Не стесняйся!

– Тебе сложно? – не дрожать! – Это же всего лишь одна моя просьба.

– Ладно, но в следующий раз ты будешь раздеваться под музыку и на свету!

Наглая морда! Еще требования свои выдвигает! Куда же это меня занесло то?

Киваю в ответ на его условие.

Миша уходит в другой конец комнаты, к портьере, чтобы запахнуть ее, и я со всех ног дергаю к дверям.

– Эй! – возмущенно орет парень. – Ты куда ломанулась то? Иди сюда!

С выпрыгивающим из груди сердцем несусь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. За мной следом слышатся тяжелые шаги гиганта. На небольшом лестничном пролете, прямо по курсу лежит кот Юра, спокойно посапывая розовым носом. Хватаю черно-белого, не обращая внимания на шипенье животного, резко разворачиваюсь и кидаю котейку на античного бога, преследующего меня. Перепрыгиваю последние четыре лестницы, больно приземляюсь на пятки, пересекаю холл под завывающее рычание маленького хищника и грубый мат Миши, поскальзываюсь на ковре, еле удерживаюсь от падения, сворачиваю в коридор, сенки. Босыми ногами выскакиваю с крыльца, не могу удержать равновесия и приземляюсь попой на сырую траву. Вот же… Больно то как!

Дверь на крыльце распахивается от удара ногой "Иди сюда, маленькая дрянь!" – орет Миша. Нет-нет-нет. Вскакиваю с травы, но огромная ладонь уже держит меня за шкирку, приподнимая от земли. Футболка трещит по швам и больно врезается в подмышки. Сейчас он меня убьет. Как пить дать – убьет. На одной щеке Миши красуются четыре тонкие полоски от когтей черно-белого. Похоже, я попала котом в его лицо. Божественный загорелый торс тоже изрядно расцарапан, где-то виднеются кровоподтеки.

– Теперь, – шипит Миша, ставит меня на землю, крепко сжимает за предплечья, – я буду трахать тебя, пока с меня не сойдут последние ссадины, сучка, – кидает взгляд на расцарапанное тело.

Нет! Нет-нет-нет! Нет! Я не позволю так с собой обращаться. Я уеду завтра же, или сегодня, если смогу. Но надругаться над собой не позволю никому!

Хлопаю ресницами, запрокидывая голову назад. Закатываю глаза, часто дыша, и валюсь спиной на землю, стараясь не реагировать на боль в спине и голове, возникшую от удара. Не двигаюсь. Однажды я видела, как девочка в детском доме упала в обморок.

– Да ладно тебе! – разочарованно стонет генеральский сын. – Мать твою! Господи! – сожаление в его голосе напрочь отсутствует. – Что я сделал не так, что не могу трахнуть собственную невесту? Где я накосячил? Эй!