Моё сердце в тебе бьётся

– Иди ты к черту, Соболевский! Ненавижу тебя и твою эту гребаную штуковину! И чего она стоит-то по утрам, падла? А-а-а!!! – перевожу взгляд на предмет своих страданий и со всей силы прикладываюсь головой к двери.

– Ах, штуковина, – снова доносится из спальни, – Алён, ты не злись на нее, она хорошая.

– Ага, – с сарказмом отвечаю я ему, – змеюга подколодная!

– Ну правда хорошая! Честное пионерское! Это она просто чувствует, что женщина где-то рядом, вот и приветствует тебя. Выражает, так сказать, тебе свое почтение, – говорит, а сам там аж чуть ли не похрюкивает от веселья.

– Ах, ты, похотливое животное! – огрызаюсь я и трясу кулаком невидимому врагу, – Говори, что делать мне с этим безобразием? Сил больше моих нет это терпеть…

– Не надо с ним ничего делать, Алёнка, – и я слышу, как он уселся с обратной стороны двери, видимо полностью отзеркалив мою позу.

– Как это ничего?

– Ну так, – и ржет, сволочь, – его бы просто любить, холить и лелеять.

– Он бесит меня! – психую, окончательно выведенная из себя, – Это же стыд и срам какой-то! Чего он как дикий у тебя? Команд совсем не понимает?

– Ой, перестань, Алёнка, – ухахатывается Соболевский за дверью, – Боже…

– И кончай ржать! Помогай мне, давай! А иначе я просто откручу этого оловянного солдатика к чертовой матери и нет проблем!

– Ой, Княжина, не надо ничего откручивать! Он нам еще пригодится, отвечаю!

– Нам? – рявкнула я.

– Мне, Алёнка! Мне! – и этот придурочный продолжает угорать, – В душ сходи холодный или контрастный, поотжимайся или поприседай, сразу все завянет.

– Боги! За что мне это все?

Но мне так не терпелось уже поскорее избавиться от утреннего недоразумения, что я сразу же приступила к отжиманиям, с удивлением понимая, что силы во мне теперь просто овердофига! Ну, а потом и в душ заскочила, резко поворачивая кран холодной воды и вставая под упругие, но почти ледяные капли.

Визжу оглушительно и тут же выпрыгиваю из кабинки, а потом чертыхаюсь и растираю тело пушистым полотенцем. Зуб на зуб не попадает, но зато эффект есть.

– Ура! – ору я как припадочная, – Он упал! Упал, Никита!

– Ну такой себе праздник, – буркнул он из-за двери, а потом опять в голос заржал.

Ой, дурак!

Вот и как с таким клиническим дебилом подружиться-то можно? Он меня только и делает, что стебёт всю дорогу, начиная с той ночи на озере. Весело ему, видите ли. И плевать он хотел, что мне теперь придется не просто жить с ним в одной квартире, но еще и спать в одной кровати!

Ну, а как по-другому? Мысль о том, что Соболевский может ко мне прикоснуться, заставляла волосы на моей голове вставать дыбом. Ну уж нет! Придется терпеть и проводить ночи под боком у врага, контролируя его похотливые порывы.

Мое тело не для него, а для любимого человека. Вот так вот!

Когда вышла из душевой, Соболевский уже вырулил из второй ванной. Тоже посвежевший, закутанный в свой безразмерный халат по самые уши.

– Поможешь волосы посушить, подруга? – улыбнулся мне, а я только вздохнула тяжко и кивнула.

И как я вообще могла согласиться на его абсурдное предложение? Дружить! С Никитой! Мероприятие, заведомо обреченное на провал, но попробовать стоило. Правда я вообще не понимала, как смогу общаться с ним без негативных эмоций.

Я ненавидела его! Реально ненавидела. За испорченное детство, за организованную в школе многолетнюю травлю, за то, что он перевелся в мой институт и тем самым загнал меня в ловушку своего тела. Не специально, но…если бы он не объявился, то я жила бы себе припеваючи. А так…

Эх!

– О чем думаешь? – вырвал меня из моих мыслей Соболевский, когда я почти закончила приводить густую гриву белокурых волос в порядок.

Вздохнула с отчаянием, но решила отныне говорить все как есть.

– О том, что во всем моих бедах виноват только Никита Соболевский. Если бы ты остался учиться в своем МГУ, то все было бы идеально. А теперь посмотри, что с нами стало.

– Я не мог там остаться, Алёна, – и голос парня почему-то скатился в тихий, грустный шепот.

– Это еще почему?

– Обстоятельства несовместимые с жизнью.

– А, понятно, – отмахнулась я, интерпретируя его слова так, что в старом вузе он просто нажил себе заклятых врагов.

Что-ж, с его отвратительным характером это вообще не мудрено.

Закончила дело и пошла одеваться на занятия. Одежду мне с вечера готовил сам Соболевский и я как-то решила не напрягаться, чтобы вырядиться как-то странно или глупо, чтобы его припозорить. Посчитала это все детским садом. Да и я должна была быть выше обид, хотя и хотелось, страсть как, вырядить его словно огородное пугало.

Каюсь, каких только мыслей не бродило в моей голове, чтобы поквитаться с агрессором. Думала, что буду влажным взглядом смотреть на лиц своего же пола. Или может закручу роман с кем-то, кого Соболевский посчитал бы непрезентабельным для себя. Просить милостыню в институтском переходе. Водрузить дуршлаг на голову и объявить себя верующим в макаронного бога. Закосить под умалишенного. Честно? Идей было валом!

Но на кону стояла моя жизнь и я должна была выбирать – попытаться выбраться из этой ловушки или забить и уже оторваться на полную катушку. Про отдачу я почему-то не думала.

А теперь вот – бред восьмидесятого уровня – на горизонте замаячила перспектива стать Соболевскому другом. А это что значит? Это значит, что я должна закрыть дверь в прошлое и постараться посмотреть на парня по-новому, а не как на ненавистного Тараканище.

Смогу ли? Блин, скажу откровенно – я в этом очень сомневаюсь. И эта попытка реально будет для меня пыткой. Вышла из гардеробной и пошла на кухню, где на столе уже стояли порубленные бутерброды и чашка с кофе.

Капец! Вот кто бы мне сказал, что Соболевский будет мне завтраки готовить, а я ему ужины – ни за что бы не поверила. Ну ведь…чушь же несусветная!

– Алёна! – вздрогнула я на стуле, уминая сочный сэндвич.

– Ась?

– Помоги мне! – и я тут же стартанула в сторону гардеробной.

– Что такое?

– Надеть бюстгальтер не могу, у меня не получается. Я их только снимать умею.

– Так надо застежку спереди застегивать? – совершенно не подумав, выдала я с умным видом.