Мое сердце выбирает тебя

Когда мой взгляд натыкается на швабру, которую забыла уборщица, Макс делает стремительный рывок вперёд, хватает меня и крепко прижимает к себе.

– Угомонись, ненормальная, - выдыхает мне в волосы.

Я начинаю колотить его своими маленькими кулачками по груди, но для него это как слону дробина. Он перехватывает мои запястья и аккуратно заводит мои руки за спину, прижимая к себе ещё ближе. Проводит губами по лбу, спускается по виску к щеке, потом ниже к шее. Меня начинает трясти от давно забытого трепета в груди и вязкого возбуждения внизу живота. Он знает. Прекрасно знает, что нужно сделать, чтобы я перестала соображать.

Я чувствую, как вниз моего живота упирается просто огромный бугор. И вроде бы радоваться должна. Но на меня в это время накатывают мысли о том, сколько у него там было баб, пока он служил. Там же есть увольнительные, значит, он ни в чем себе не отказывал.

Все это вышибает слезы из моих глаз и у меня начинается самая настоящая истерика, я заливаюсь горькими слезами и рыдаю в голос. Макс обвивает меня своими сильными руками и начинает осторожно укачивать в своих руках.

– Тшшшш, - шепчет мне на ухо.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - вырываются из меня хрипы вместе с рыданием.

Ненавижу, за всю боль, что пережила, ненавижу, что оставил надолго одну, ненавижу за то, что люблю больше жизни, а он в моей палате с Иришей разговаривает.

Макс отпускает мои руки и очень нежным движением заправляет выбившиеся локоны за уши. Затем обнимает меня за талию одной рукой, второй поддевает подбородок и ловит мой мутный взгляд своими темными глазами. Мои губы сами открываются, и я быстро облизываю их. Макс со стоном накрывает мой рот и сразу врывается внутрь горячим языком, я отвечаю ему с таким же ненормальным голодом. Мы целуемся, как одержимые, еще чуть-чуть и мои ноги окончательно откажут мне.

В это время мой голодный ребенок просыпается и сразу оглушительным криком требует, чтобы его покормили. Я автоматически смотрю на часы, теперь я все время живу от кормления к кормлению, почти четыре часа проспал, конечно, малыш голодный.

Я окончательно стряхиваю весь морок с себя и отталкиваю Макса.

– Уходи, мне надо покормить ребенка, - говорю все таким же хриплым голосом.

Он хмурит свои брови и недовольно поджимает губы. Но с места не двигается. Я не хочу при нем кормить, потому что я сейчас, как раненый краб буду забираться на кровать, так себе зрелище.

– Уйди, - повторяю требовательно.

Замечаю, как стремительно темнеет его лицо, вроде даже скрип зубов слышу, потом он резко срывается с места и подлетает ко мне.

– Я сейчас один раз скажу тебе, - говорит твердо, - а ты слушай внимательно и запоминай. Я никуда больше не уйду. Это, - показывает на ребенка, - мой сын. И ты теперь тоже моя. Поняла? И сейчас я хочу видеть, как моя женщина будет кормить грудью моего сына.

– Я не твоя! – выкрикиваю со злостью.

– Моя, - заявляет категорично, - и в этот раз я даже спрашивать не буду, просто ставлю в известность. Думаю доказывать на практике, что я имею в виду, не надо, тебе пока рано, но мы это обязательно позже исправим, Юля.

Я даже сдвинутся с места не могу от такой наглости. Даже мой ребенок притих в кроватке, тоже наверно в шоке от такого расклада.

– Обломишься, - тихо рыкаю на него.

– Да, ладно. Уверена? – отвечает с улыбкой, растягивая слова.

Открываю рот, чтобы ему возразить, но он быстро мне его затыкает поцелуем. Так жадно целует, что у меня невольно вырывается стон, а он отрывается от меня и его губы разъезжаются в довольной усмешке. Вот сволочь. Он опять повернул все так, как ему надо. В итоге в голове у меня туман и ни одной связной мысли. И желание … сильное желание продолжить целоваться до умопомрачения раз уж больше пока ничего нельзя.

Но в это время Рома снова начинает кряхтеть и пищать, а я направляю свой самый злобный взгляд да Макса.

– Хватит пререкаться, корми, потом все обсудим.

Он сам подходит к кроватке и берет сына на руки.

Я послушно иду к кровати и пытаюсь лечь поудобнее. Он подкладывает мне сына и садится рядом. Вот черт.

Малыш жадно присасывается к моей груди, а я морщусь от боли, у меня уже трещины появились, поэтому для меня это каждый раз пытка. Но ради сына я вытерплю все что угодно.

Макс все это время следит за нами жадным взглядом, ни на секунду не отводит глаз, а мне становится стыдно в этот момент, потому что он пропустил всю мою беременность, такие важные моменты для каждого родителя, а я пыталась его выгнать сейчас из палаты.

– Как назовем? – спрашиваю уже спокойно.

– Ты не думала еще?

– Думала, но… я хочу, чтобы имя придумал ты.

– Мне Рома нравится, - нерешительно предлагает.

– Роман Максимович, мне тоже нравится.

Макс не отходит от меня ни на шаг, при каждой возможности старается прикоснуться или поцеловать. Я стараюсь делать вид, что меня нисколечко не волнует все, что он делает, но он мне явно не верит. Ничего не говорит, только усмехается и продолжает свои пытки. И я очень надеюсь, что теперь он никогда не перестанет.

Сегодня нас должны выписать домой, и я с самого утра нервничаю. Мы с Максом так и не поговорили толком, я до сих пор его до конца не простила, а он просто обозначил свою позицию, что не отпустит, заберет нас к себе и тому подобное. А где же здесь про любовь?

Я знаю, что он до чертиков правильный человек и будет теперь со мной при любом раскладе, потому что я родила от него ребенка, но я не хочу так. Раньше, когда только узнала про свою беременность, думала, что мне будет все равно, что он чувствует, лишь бы вместе, а сейчас понимаю, что хочу, чтобы он любил меня также сильно, как и я его.

Я забираю все свои выписные документы и иду в палату собираться. Привожу себя в порядок, даже немного крашусь и укладываю волосы. Не смотря на то, что я только пять дней назад родила, фигура была почти в норме, небольшой животик остался, ну и грудь была переполнена молоком и казалась размера на два больше.

Рому забирает медсестра, а я иду следом за ней со своими сумками и пакетами. Только выходим в коридор, на меня налетает запыхавшийся Макс и сходу отбирает мои пакеты.

– Зачем ты взяла сама, тяжело ведь, - хмурится он и быстро целует меня в губы, чтобы я не успела возмутиться.

Малыша фотографируют и наряжают в принесенный мною нарядный костюмчик, затем заворачивают в плед и передают счастливому Максу. Едва мы со своим любимым сверточком выходим на улицу, на нас набрасываются друзья с поздравлениями. Первая Ника, конечно. Обнимает, целует и плачет, вот дурочка. Хорошо, что это слезы радости. Меня буквально заваливают цветами, которые мы в итоге решили везти в другой машине, чтобы малыш не надышался.

Мы подходим к новому черному лексусу и я ненадолго замираю. У Макса такой машины не было, может, взял у кого-нибудь, чтобы забрать нас из роддома. Но зачем? Мне все это не нужно. И давно уже не важно.