Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Могила для 500000 солдат
Шрифт:

— Я выебал блядь.

Я устал, я ложусь на песок, залитый солнцем; Гал подползает на четвереньках, садится рядом, дрожит, плачет, жует мясо, выплевывает его:

— У меня остались деньги.

Слезы Гала капают на песок. Я вскакиваю на ноги, хватаю его за пояс, подминаю под себя, бью его по лицу, прижимаю коленом его бедро, он закрывает лицо руками:

— Виннету, ты убил свою мать, ты убил ее, я видел ее в пропасти.

Я бью его, поднимаю камень, швыряю ему в лицо, течет кровь, я блюю на песок, на лицо Гала, он сбивает меня с ног, топчет мою грудь босой ступней.

Утром нас арестовали жандармы; они прыгают в высохший канал, я бегу к воротам шлюза, Гал лежит, лапки вверх, жандарм бьет его дубинкой, я карабкаюсь на ворота, пуля обжигает мое запястье, я бросаюсь в канал, ударяюсь о цемент, жандармы набрасываются на меня, оглушают,

на моих запястьях и лодыжках клацают наручники.

— Мой юный клиент говорит, что его вспоили козьим молоком, но всем известно, что коза — щипачка…

— А ты — то сам…

Кровь сохнет под моими ногтями, мой затылок горит; фургон прыгает на ветках, обломанных бурей, суп жжет мои губы; Гал, опустив глаза, лакает свой суп; рядом со мной сидит мальчик, брошенный в фургон вместе с нами, одна его рука держит ложку, другая гладит кромку шортов, обтягивающих мускулистые ляжки; его член встает и натягивает ткань над кромкой; стражник наступает ногой на мою спину и бьет меня плетью по пояснице, крыса высовывает морду из щели в углу столовой; мальчик кидает ей кусок сала, крыса впивается в кусок зубами, выплевывает его и прячется в щели:

— Смотрите — ка, сегодня она не хочет есть; видно, долго еблась.

Плеть щелкает по затылку мальчика. Гал придвигает свой тюфяк к моему.

— Отстань. Ты что, не можешь без меня жить? Смотрите, парни, это моя жена…

Я ложусь, укрываюсь военным одеялом; в глубине камеры мальчики катаются по тюфякам, я переворачиваюсь на спину, приподнимаю голову; мальчики курят, дверь, выходящая на черную лестницу, приоткрыта, я слышу шум елей; мальчики лежат, обнявшись, на одном тюфяке, сплетясь ногами, курят одну сигарету на двоих, вынимая ее друг у друга изо рта, из их расстегнутых пижам торчат стоящие члены, вьются черные пряди. Входит стражник, идет к их тюфяку, бьет мальчиков кнутом, топчет их ногами, зажженная сигарета падает одному из них на живот, кожа горит, мальчик кричит.

Утром свежий ветер раскачивает цветущую ветку, она благоухает в углу раскрытого настежь окна; я облокачиваюсь на подоконник; мои плечи дрожат под рубашкой, шея голая, волосы коротко острижены, сера в моих ушах блестит в лучах восходящего солнца; я смотрю на небо, я вижу в нем круги, колесницы, каски, золотистые волосы, я тяну руку в синий воздух, мои губы съеживаются, как увядшие цветы, мое горло сжато тоской, мои колени слабеют, я сажусь на тюфяк; побитые вчера мальчики идут в умывальник, тот, что обжегся сигаретой, присаживается на корточки перед ящиком для обуви, шарит в нем, достает коробку гуталина, смазывает обожженный пупок, встает, идет в умывальник, подставляет руку в синяках от побоев под струю ледяной воды; стражник подходит к нему сзади, гладит его по затылку рукояткой плети:

— Тебе снились кошмары, Дюдоре? Тебя во сне били?

Мальчик резко выпрямляется:

— Молчи, если не хочешь, чтобы ночью тебе пустили кровь. Я залью кровью всю твою глотку.

Я растягиваюсь на тюфяке, положив руки под голову; Гал возвращается из умывальника; полотенце цвета хаки обмотано вокруг его шеи, он причесывается, садится на тюфяк, наклоняется ко мне:

— Ты ведь защитишь меня, да?

…Я молчу, уставившись в небо за окном, золотистые волосы опускаются на вершины елей. Дюдоре ложится на свой тюфяк; на поле он зажимает свеклу между ног, чтобы очистить ее от грязи и отрезать ботву, я прыгаю на его грядку, Гал работает с другой стороны поля вместе с малышами; меня стражник выгнал в группу старших, потому что я очень силен; до полудня Дюдоре не поднимает глаз, его рубашка завязана на груди, между узлом и ремнем шортов я вижу загорелый блестящий пупок; после обеда на мягкой сахарной земле стражник стегает плетью колесо тачки; согнувшись рядом с Дюдоре, я прыгаю в его сторону, когда мимо, подняв плеть, проходит стражник, я касаюсь бедром его бедра, он отталкивает меня локтем:

— Не трись об меня. Я убил своего отца.

— А я — свою мать.

Он поднимает глаза, мое бедро по-прежнему прижато к его бедру, он поворачивается ко мне лицом:

— Ты убил мать? А как?

— Ножом, потом я выебал шлюху.

— Ты хочешь сбежать? Он опускает голову, я молчу; только вечером, когда он, весь мокрый, сидит на своем тюфяке с полотенцем на шее и расчесывает курчавые волосы, я наклоняюсь к нему и говорю:

— Да.

Расческа застряла в кудрях; Гал дрожит, лежа на своем тюфяке, я говорю:

— Гал со мной.

— Ладно, возьмем

и твою девчонку. На заре третьего дня мы прыгаем в солому и бежим к городу. Ты, Гал, останавливаешься у кондитерской, твои ступни сбиты в кровь, по твоим губам текут слюни, проходит мужчина, он гладит тебя по плечу, мы прячемся за помойкой, мужчина склоняется к тебе, ведет тебя в кондитерскую. Дюдоре подбирает табакерку, сжимает ее в руке, мужчина выходит, Гал ест пирожное, мужчина снова наклоняется к нему; стоя посреди улицы, он уже гладит его ляжки; Гал, уставившись на помойку, ест, не двигаясь, на мочках его ушей блестит варенье; мужчина берет его за плечи, заводит за помойку, толкает к стене, гладит его по всему телу, Гал только приподнимает колено, его губы и нос измазаны кремом; мужчина прижимает его к стене, расстегивает его шорты, запускает ладонь под его член. Дюдоре кричит, встает, потрясая табакеркой, мужчина оборачивается, поднимает руки, Гал убегает, прячется за наши спины, Дюдоре подходит к мужчине, прижимает табакерку к его животу:

— Давай сюда все деньги, а то я скажу, что ты пристаешь к мальчикам.

Мужчина поднимает руки выше, выпячивает бедро, Дюдоре плюет ему на ноги:

— Ты, скотина, хочешь, чтоб я тебя пощекотал?

Дюдоре запускает руки в его карманы, выворачивает их; его ладони дрожат на ляжках мужчины: у него стоит. Дюдоре вынимает паспорт, отдает мне, я прячу его в карман шортов, он снимает с мужчины шарф и часы, потом оборачивается ко мне:

— Скажи девчонке, пусть плюнет на него.

Гал выходит вперед. Мужчина краснеет, бледнеет, Гал, вытянув губы, плюет на его пальто, потом, привстав на цыпочки, плюет ему в лицо; плевки стекают по лацканам пальто, Дюдоре хватает его за руку, бьет мужчину табакеркой в живот, тот падает на отбросы; мы убегаем, Гал хохочет, я захожу в магазин, набираю побольше хлеба, мяса, фруктов, печенья, сыра, вина; мы идем к черкесам, они разожгли свои костры в глиняном карьере; другие мальчики, сбежавшие с каторги, выглядывают из окон их повозок; они раздеты до пояса, их волосы уже отросли; Дюдоре наклоняется над костром из коры и сухой мяты, целует сидящую на корточках старуху в красном платке:

— Я принес тебе миндальное пирожное.

…Старуха берет мальчика за руку, целует его в сгиб локтя; Дюдоре идет ко мне, Гал, присев на корточки, играет под повозкой в бабки с голыми светловолосыми мальчиками; мы с Дюдоре заходим в повозку; два голых мальчика лежат на куче тряпья и сине — золотых покрывал. Девушки, одетые в вышитые шали, дырявые трусы и бюстгальтеры, ласкают их унизанными кольцами пальцами; один из мальчиков, лежащий на животе, подтягивает колено к животу, я вижу между его раскрывшихся ягодиц корку засохшего дерьма; ладонь девушки гладит его зад;

Дюдоре садится на край постели, одна из девушек обнимает меня за шею, я прислоняюсь к двери, девушка тянет меня на тюфяк. Дюдоре щиплет ее за бедро.

— Не бойся, Виннету, они никогда не моются и даже не подтирают жопу.

Лаская тело лежащей на мне девушки, мешая во рту мою холодную слюну с ее пахучей сладкой слюной, я трогаю ее трусы, прилипшие к ягодицам; меня выворачивает наизнанку, но я креплюсь, я срываю лохмотья, раздвигаю ляжки, сжимаю коленями ее бедра, широко раскрываю рот, чтобы она впрыснула в него весь свой яд, я постараюсь не умереть и не блевануть. Я мну ладонями лохмотья, приклеившиеся к ее потной спине, пояснице, плечам; я запускаю пальцы, пропитавшиеся теплым потом, мочой, молоком, в ее тяжелые, пыльные, липкие волосы, приклеенные к вискам слюной мальчиков и фруктовым соком; мой рот, наполненный слюной, кривится под ее губами, я кусаю ее щеки, ноздри, лоб, ее ладонь протискивается под мои шорты, между ягодиц, она щиплет пальцами волоски на моей жопе, на мои глаза набегают слезы, она целует их, ее дыхание обволакивает мое лицо, мой язык обшаривает ее ноздри, слизывает корку из слюны, спермы и молока в уголках ее губ; ее тяжелые, влажные, теплые груди, прижатые к моей голой груди, дышат, дрожат, растекаются до моих подмышек.

Птица, влетевшая в раскрытое окошко, ударяется о кроличью шкурку, растянутую под потолком. Дюдоре сидит напротив, девушка, сидящая у него на коленях, кусает его ухо, серебряную серьгу, тянет ее, плюет в ухо, слизывает свой плевок из складок ушной раковины. Девушка расстегивает пальцами, на которых блестят жир и румяна, шорты Дюдоре, вытаскивает член, приглаживает прядку волос; темнеет; в окошке появляется лицо Гала, покрытое солью и туманом, он смеется, прислонившись лбом к занавеске между створками.

Поделиться с друзьями: