Могилы из розовых лепестков

— Племя собралось вокруг моего брата и наблюдало. Ветка не двигалась с места так долго, что люди вернулись в свои вигвамы, но Негонгва остался на месте, как и Гвенельда и Элика. Когда мой брат попытался отказаться от этой затеи, они убедили его не спускать глаз с ветки. Чтобы сосредоточиться. Они оставались рядом с Менавой, пока сумерки не заполнили небо. Заметив, какими тяжёлыми стали мои веки, Элика села, скрестив ноги, на холодную землю и взяла меня на руки, позволив мне свернуться калачиком у неё на коленях, чтобы уснуть.

— На рассвете я проснулся от её пения. Упала не только та сосновая шишка, но и вообще все с этого дерева. Целые горы шишек лежали у ног моего брата.

— Значит, кровь Гвен дала твоему брату силы?

Каджика кивнул.

— Как ты получил свою? Они женили тебя на ком-то другом из племени?

— Мне было всего двенадцать. Слишком молод для пары. Готтва спаривались во время их пятнадцатого лета.

— Тогда как…

— Негонгва прижал свою ладонь к моей. Несколько недель спустя я изменился, как и Менава.

Восхищённая его рассказом, я поняла, что повернулась к нему всем телом.

— Подожди, тебе ведь не пятнадцать, верно?

— Нет. Мне двадцать один.

— Значит, в конце концов, ты всё-таки женился.

— Я женился.

— Твоя жена похоронена в одной из могил с лепестками роз?

— Моя пара похоронена, но не под лепестками роз, — его губы плотно сжались, а ноздри раздулись. — Потребовалось много вёсен, чтобы весть о переносе дошла до фейри, которые не покидали баситоган с тех пор, как Великий Дух проклял их. Понимая, что Негонгва потенциально может создать больше охотников — чего он никогда бы не сделал, — фейри явились в Роуэн, чтобы уничтожить Готтву. Мы потеряли так много людей в тот день, так плохо мы были подготовлены к нападению.

— Они убили твою пару?

Каджика был так неподвижен, что казался высеченным из камня, а не из плоти. Наконец, он кивнул.

— Они потеряли только одного из своих, — продолжил он голосом, который грохотал, как древний двигатель грузовика. — Сын Негонгвы убил Максимуса Вудса, их безжалостного, беззаконного лидера.

— Максимуса?

— Фейри, которого ты привела сегодня вечером… Эйс. Он внук Максимуса. Он так похож на своего дедушку, что, когда я увидел его, я подумал, что это Максимус воскрес из мёртвых. Но я видел, как Чесскан пронзил стрелой сердце Максимуса. Максимус посерел, как обгоревшее бревно, прежде чем развалился на части и развеялся по ветру.

— Вот как вы их убиваете? Стрелой в сердце?

— Наши стрелы только обездвиживают их.

— Тогда как умер Максимус?

— Чесскан истекал кровью, и часть его миквы запачкала наконечник стрелы. Когда кровь охотника соприкасается с сердцем фейри, это убивает их. Наша кровь тушит их огонь. Великий Дух рассказал Негонгве, как убить фейри, но он никогда не делился этим знанием с нами, опасаясь превратить свой народ в кровожадных убийц.

— Нападение сделало нас мстительными, а осознание того, что теперь мы можем убивать тварей, сделало нас высокомерными. Многие в нашем племени стали неуважительно относиться к нашему вождю. Как и тело Максимуса, люди начали отделяться от племени. Чесскан попытался собрать их снова, говоря им, что сила в численности, но они не слушали. Слишком много близких было вырвано из их рук во время нападения.

— За те годы вспыхнуло несколько сражений. Мы слышали о них от соседних племён или из рассказов поселенцев. Мы не знали, сколько наших людей выжило, но предполагали, что их было немного.

— Так что вы, возможно, не единственные охотники.

Каджика промолчал.

— Мы ещё не нашли других.

Через некоторое время я спросила его:

— Чем отличается твоя кровь?

— Наша кровь, — он наблюдал за реакцией; я не показала ему её, — это чистое железо.

— Это невозможно с медицинской точки зрения. С другой стороны, так же как и выход из двухвекового сна, — размышляла я. — Как тебе нравится современный мир?

— Он другой, Катори. Быстрее. В чём-то проще, а в чём-то сложнее. Раньше нам приходилось охотиться в поисках пищи. Приходилось торговать с поселенцами. Снимать шкуры с животных и дубить их. Мы жили не для того, чтобы накапливать богатство, как вы сегодня. Мы не уезжали далеко от наших семей… если только мы их не теряли, — добавил он мрачным голосом.

Я не хотела испытывать сочувствие, но я испытывала его.

— Как ты оказался в могиле лепестков роз?

— Однажды, их гаджикве, — он посмотрел на меня, — Ты знаешь, кто это?

Я покачала головой.

— Он советник короля. Как священник. Кажется, они его называют варифф.

— Да. Я слышала это слово.

Каджика наблюдал за мной.

— Ты провела много времени с фейри?

— Чего хотел гаджикве? — спросила я.

Он снова перевёл взгляд на извилистую асфальтовую дорогу. Лес вокруг нас был густым и незнакомым. Я полагала, что мы проезжаем мимо леса Манисти, но не могла сказать, в какой его части мы находимся.

— Его звали Якоби Вега.

Я перестала созерцать тёмные деревья.

— Вега? Он был родственником Круза?

— Он был отцом Круза.

Я прикусила нижнюю губу, когда Каджика продолжил свой рассказ: — Он пришёл поговорить с Негонгвой. Он якобы хотел помириться с охотниками. Мы верили, что он хотел обмануть наших людей, но наш старейшина доверял ему. Они долго говорили о перемирии. В тот день, когда Негонгва согласился встретиться с Якоби, чтобы подписать договор, голвинимы устроили нам засаду. Они обрушились на наш народ, пронзая наши тела, наполняя нас своим ядовитым огнём, удушая нас своим гассеном.

— Я знаю про гассен.

— Хорошо.

— Я также знаю, кто такие голвинимы.

— Я знаю. Ты научила Блейка, кем они были.

От этого напоминания у меня скрутило живот.

— Как долго ты будешь хранить его воспоминания?

— Я не знаю. Может быть, они всегда будут у меня. Или, может быть, со временем они исчезнут.

— Разве это не странно?

— Разделять мысли другого человека?

Я кивнула.

— Это неприятно. И трудно, так как мне приходится различать его и мои. Когда я увидел Касс раньше, я подумал о ней, как о своём друге… Я доверял ей. Но я не могу сказать, мой ли инстинкт диктует мне испытывать к ней приязнь или воспоминания Блейка.

— Возможно, воспоминания Блейка. Он обожал Касс.

— Он обожал тебя больше — его голос казался таким же тёмным, как ночь, льющаяся на обмороженный пейзаж.

— Тогда, должно быть, тебе очень странно находиться рядом со мной, — тихо сказала я, наматывая длинную прядь волос на пальцы.

Последовавшее за этим молчание было болезненным и неловким… Мучительно неловким. Поэтому я спросила его о нападении голвинимов.

— В тот раз выжило только тринадцать человек. После того как племя рассеялось, нас всё ещё было больше сотни. Они истребили нас. А потом они получили удовольствие, протыкая мёртвых охотников шестами, которые они установили вокруг рябинового круга Негонгвы, и двенадцать из нас сумели выбраться.