Мои двенадцать увольнений

— Ты что тут делаешь?

— Пытаюсь завтрак приготовить.

— Я тебе уже все принес.

— Спасибо. Но я это не моя еда, после такого меня сразу можно закапывать.

Овсянка нашлась, легкая кашка на воде и большим количеством масла, немного творога и огромная чашка чая с медом.

— Сидишь дома целый день.

— Вот еще, я столько не успела посмотреть. Температуры нет, могу гулять сколько хочу, да и Арчи согласен.

Пес начал подрыгивать в знак согласия.

— А почему вы с ней не поговорили?

— Зачем? Она счастлива, у нее семья, я там лишний.

Опять те же грабли, что и тридцать лет назад. Видимо, мой приезд сюда — это знак свыше, чтоб сломать эти грабли. А «ломать, крушить и рвать на части» я умею. Только вот собственные грабли не вижу, а то может уже пора парочку сломать?

— Вы уже коньяк-то присмотрели?

— Неделя пока не закончилась.

— А Вы все еще ждете Ковина?

— Приедет, никуда не денется.

— Наивный. Он меня с такой радостью спихнул, что теперь вы его долго не увидите.

— Ники, он за тебя любого уроет.

— Ага, только сначала меня закопает. И вообще, он мой бывший шеф, меня вполне устраивает мой настоящий.

— Твой настоящий шеф не может придумать для тебя занятие.

— Как это, а стратегия развития?

— Забудь.

— Не могу, я уже видела ваши каракули, вечером обсудим.

— И кто у кого шеф? Верну тебя Ковину с превеликим удовольствием.

— Если он приедет. Коньяк готовьте.

Светланская станет моей любимой улицей во Владивостоке, скверы, храмы, музеи, все как я люблю. Стоило немного пройтись и оказаться в Приморском музее имени Арсеньева. Люблю я краеведческие музеи, много странного можно узнать о родных краях, а уж о неродных тем более. У меня сегодня день музеев. До Военно-исторического музея Тихоокеанского флота, я все же решила добраться на такси. А, еще бы успеть на «Красный вымпел», а Ворошиловской батарее завтра рвану или послезавтра. Я еще на маяк хочу добраться. Ох, планов, планов.

«Добрый день, Николь, если не возражаете, то можем встретиться в восемь вечера в том же кафе».

Я, конечно же, не возражала.

— Николь!

Пришлось обернуться, звали точно меня, но вот человек был незнаком.

— Ерец. Ники! Не узнаешь?

— Нет.

— А я тебя сразу узнал. Вот уж не думал тебя здесь найти. Дядя Володя я, ну?

— Дядя Ебитель?

— Давно меня так молодые красивые женщины не называли. Ох, как же приятно.

— А Вы каким ветром здесь?

— Да, сын тут служит. Изменил он небу, моряком стал. Вот приехал навестить.

— Может, где-нибудь посидим?

— Давай, Ники. Ох, сколько же лет я тебя не видел?

— Семнадцать, как отец погиб.

Мы обосновались в уютном пабе. Как же хорошо иногда встретить свое счастливое прошлое. Сколько раз он меня катал на своих плечах, как же завидовали мои одноклассницы, если вдруг из школы меня забирал дядя Ебитель. Ну, не выговаривала я в два с половиной года «истребитель», а вы выговаривали? Так и прицепилось к нему. Хотя, потом мне мама рассказала, что все смеялись не с моего произношения, а с точности определения. Не было молодой одинокой женщины в радиусе ста километров, к которой бы наш Ебитель не прилетал хоть раз. При этом у него была дружная семья и любящая жена. Как же давно это было, в другой жизни, где все еще было прекрасно и безоблачно, высокое небо над головой и надежные мужчины рядом. Может быть, я уже с детства сразу определяла кто из них силен, а?

— Мать-то как?

— Хорошо.

— Одна?

— Теперь уже нет.

— И хорошо. Ники, давай завтра встретимся, а? У сына увольнительная, мы тогда все вместе соберемся и отметим встречу.

— Хорошо. Вот моя визиточка. Завтра никуда не поеду, буду ждать удара рынды.

Он сгреб меня в охапку и усвистал, как всегда перед отлетом широким жестом оплатив наши посиделки. Да уж, Ебитель, он и на пенсии Ебитель. А в моем арсенале была еще шикарная птица — "ебедь".

Марго опаздывала, я уже съела Варяга и заказала вторую кружку шоколада.

— Простите, Николь, мои оболтусы задержали, скоро отчетный концерт, вот и репетируют до ночи.

— Ничего, Маргарита, я хоть почту с работы посмотрела, а то вдруг холдинг рухнул без моего деятельного участия.

Хотя, скорей он рухнет от моего деятельного участия. Странно, но Ковин мне так ничего и не написал, даже финансовый директор прислал пару жалоб на моих сотрудников, а Президент так и не нашел времени хоть что-то написать. Уже раз двадцать написала надо ли что-то сделать до его прилета, а в ответ тишина, иногда только сообщения, в которых я для кучности и контроля стою, прилетают, но это скорей рикошет. А может это и к лучшему? Беспроигрышная серия увольнений прервалась и стоит сменить начальника окончательно и бесповоротно?

— А Вы давно преподаете?

— Давно, уже скоро двадцать пять лет будет.

— И все время жили здесь?

— Да, и в гимназии одной и той же преподаю.

— Всегда восхищалась такими людьми, верными своей профессии. Ой, из меня бы преподаватель не получится, нетерпеливая я, чуть что не по мне, так сразу дыроколом лоб.

— Не верится в это.

— Был бы сейчас здесь мой бывший шеф, он бы порассказал про меня ужасы. А Ваш сын где сейчас?

— Учился в Томском университете, теперь живет там, преподает, рад и счастлив и возвращаться пока не собирается.

— Вам его не хватает?

— Да, он самое главное в моей жизни. Но так лучше для него.

«Бесконечные споры, ссоры, безразличие двух ненужных людей, зачем ему это все знать, пусть лучше будет далеко от всего этого».

— Вы в порядке?

— Почти. Простыла немного. Ветер у Вас просто невозможный, до костей пробирает. Опять температура вернулась.

— Николь, давайте я Вас до дома провожу.

А почему бы и нет, все будет быстрей, чем я думала. Мы шли медленно, я устала за день, да и хотела быть уверена, что Савелий дома. Да, как-то зря я сегодня столько ходила, но дурь моя, так просто не исчезает. Я уселась в кресле в прихожей. Дверь закрыла на всякий случай, а то вдруг Маргарита сбежит. Арчи прилетел, радостно стал прыгать между нами, что ж песику Марго понравилась.

— Ты где гуляла, болезная?

— По городу ходила. Вот, Маргариту нашла.

Кравец мне, кажется, даже растерялся, да и Марго не была готова к этой встрече.

— Она пять лет в разводе, он десять лет смотрит, как Вы переходите перекресток. Дверь я закрыла на ключ. Может быть, впервые за тридцать лет все же поговорите? А я и Арчи идем есть лекарства и отсыпаться.

Мне хотелось узнать о чем они говорят, женское любопытство призывало спрятаться где-нибудь и подслушать, но здравый смысл шептал, что если я сейчас же не залягу под спасительное одеяло, то точно загремлю в больницу. Здравый смысл победил.

Утро было мрачным, Кравец со мной не разговаривал, почти игнорировал, принес мне утром чай с лимоном, сам был холоден, недоволен и, кажется, даже расстроен. Вот надо было остаться подслушивать, а то может, надо было вовремя выскочить из-за угла и дать обоим по голове, чтоб дурью не маялись. В отместку я не стала оставлять записку с информацией о своих планах. А планы у меня были грандиозные.

Встреча с летчиком и моряком только вечером, поэтому поеду на Маяк. Не рискнула я добираться до Токаревской Кошки пешком, вызвала такси. Арчи напросился со мной, бедный, он же не думал, что это на весь день. Есть что-то магическое в Маяках, они притягивают и пугают одновременно. Они дарят надежду возвращающимся и отчаянье тонущим. Рассвет только начал отвоевывать небо у сумрака. Может для кого-то Владивосток город Мостов, а для меня он город прекрасных рассветов и сказочных закатов. Так хотелось, что бы в этой огненной красоте появился корабль с алыми, да что там с алыми, с любыми парусами, и забрал меня в прекрасную даль. Но сейчас даль прекрасная была стальной, ненадежные льды прибиты к берегам. Отсюда были видны и Золотой Мост, и Мост на остров Русский, да и сам Остров был виден, многочисленные сопки, на которых раскинулся Город. По узкой насыпи можно было дойти до опоры линии электропередачи. Я поснимала Маяк со всех сторон. Стали подтягиваться туристы, а мы с Арчи пошли в обратный путь, не хотелось делить Маяк с другими. Потом мы влезли на Орлиную Сопку, полюбовались городом и пошли домой, жалко мне стало Арчи, это я, почти закаленная в походах Ковиным могла вынести еще пару сопок, а бедный песик уже устал. Радостно растянулся на коврике и только, когда я опять обулась, он приоткрыл глаз и с недоумением на меня посмотрел. Пусть отдохнет, а мне походить надо. Неспокойно как-то.