Мои глаза открыты. Станция «Сибирская»

* * *

– Лиза, ты дома?!

Казалось, прошло меньше минуты, прежде чем мамин крик пробудил меня от глубокого сна. Но я тут же взглянула в окно. Там было темно. Мама зашла в комнату с пакетами из «Ашана».

– У тебя все нормально? – спросила она.

В мгновение ока, я нарисовала фальшивую радость.

– Да, мамуль. Я просто немного вздремнула.

– Понятно, – схватила она пакеты и потащилась дальше по коридору, выкрикивая оттуда: Ужин будет готов через час! Не проспи!

Ага. Постараюсь. И кто бы знал, чего мне стоило так резко подорваться с дивана. Теперь больная голова и снова мысли о переезде. Не найдя лучшего утешения, кроме как снова взять, сейчас то уже заряженный до ста процентов, свой телефон, я полезла в соцсети и на этот раз наткнулась на курортные фото одной знакомой. Ей было хорошо, она улыбалась, позировала в купальнике и обнимала своего девятнадцатилетнего парня. Это он повез ее на Хай Нань. Казанова студенческий. Швыркнув носом от зависти, я осознала, что антракта в данной постановке не намечается, а посему, будучи ошалелой вскочила с софы и кинулась наутек. Это был финиш. Я окончательно потеряла рассудок.

В результате, оказавшись у дверей туалета, и, недолго думая, я забралась вовнутрь. Откинула щеколду, опрокинула на стульчак крышку и присела на унитаз, закрыв ладонями уши. На звук громко хлопнувшей двери мгновенно отреагировал кулинарный отряд.

– Лиза?

– Я никуда не поеду! – звонким, режущим слух криком, отправился исчерпывающий ответ из закрытого санузла.

Решительным шагом кто-то пустился к уборной и сел у двери.

– Доча, успокойся! Кто тебя обидел? Кто чего наговорил?

– Никто! Я просто я не хочу уезжать!

И тишина. Мама с бабушкой, очевидно, обдумывали дальнейший план действий.

– Лизонька! – решила взять все в свои руки моя прародительница. – Выходи! Я тут курник твой любимый приготовила. Выходи. Покушаем, и все встанет на места.

Не встанет.

– Я никуда не поеду! Я останусь здесь!

– Доча…

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

* * *

Я открыла глаза. Или не открыла? Чернота. Как в относительном космосе Альберта Эйнштейна. Это у меня так невыносимо грязно или свет кто-то рубанул? В попытке выяснить истинные причины, я наощупь отыскала защелку и резко, точно передергивая затвор старой, как жизнь, винтовки, откинула ее в сторону. Дверь слегка приоткрылась, образуя тонкую щелку. Струйка белого света облила, висящий за моей спиною, рулон туалетной бумаги. «Я провела ночь с унитазом», – высмеивая собственный опыт, заключила я на автомате. Если, конечно, глаза не обманывают или очередной правдивый сон мне не снится. Или правдоподобный? Прекратив жалкие бессмысленные раздумья, я с силой толкнула дверь и едва не ослепла. «Чем дольше ты не поднимаешь веки, тем ярче кажется освещенное окружение», – прочла я совсем недавно на одном из познавательных форумов.

Мне с удивительной легкостью в мышцах, удалось привстать на обе ноги, а затем и вовсе выйти за порог туалета с наполовину опущенными ресницами. «Ну и ну», – мелькнуло в моей свежей, по ощущениям, голове. Выспалась. Ничего не болит. Настроение под стать феерии от выигрыша в лотерее. В общем, такое чувство, что спала я никак не в стенах скромного санузла городской высотки, а в каком-нибудь домике класса «Люкс», в гордом одиночестве пришвартованного к лазурному берегу.

Прослезившись после двух невольных зевочков, я миновала спальню. Оттуда доносилось слабое сопение. Его я ни с чем не спутаю. Аккуратно, вытянув, как жираф, из-за косяка свою голову, я увидела там, лежащую поперек огромной кровати и закутанную как мумия в одеяло, маму, которая, либо вследствие моего вечернего зажигательного перфоманса, либо ряда других причин, сегодня никуда не пошла. Но, скорей всего, первое. Я прониклась глубоким страхом и решила, что будить ее мне не стоит. Во избежание…Да – да. Именно. Поэтому я без лишнего шума, на цыпочках, дотащила свое тело до комнаты с угловым диваном.

Вещи были разбросаны по полу. Я взяла джинсы за одну из штанин и подняла прямо перед собою. Все еще влажные. Лежат ровно так, как я их вчера оставила. «Мда», – расстроенно издали мои уста, подводя итог, и мне пришлось молча искать в гардеробе сухие вещи. Это не то. Это тоже. Я отбрасывала все элементы светлой одежды, опасаясь замарать их пасмурным сентябрем. На секунду мне показалось, что подходящий вариант найти не удастся. Черта с два! Синий спортивный костюм фирмы «Nike» с теплым флисовым капюшоном спрятался в самом низу. Его – то я и надену.

Оценив все обновки в ближайшем зеркале, я принялась собирать спортивную сумку. В этой гробовой тишине каждый шорох был сродни взрыву огромного тетрапака. Огромного тетрапака! Это явно усложняло мне жизнь. Я ни на миг не расставалась с мыслью, что мешочки нарочно делают такими шуршащими. Нарочно, дамы и господа! Устав морщить от неловкости свое заспанное лицо, я подошла к дверному проему и плотно закрыла комнату. Опустила веки. Выдохнула. Теперь можно спокойно собирать сумку. Я открыла глаза и повернула к себе запястье с часами. 11:37. «Так не пойдет», – подумала я и в спешке бросилась шарить в карманах, пребывающих на полу джинсов. В переднем кармане мне посчастливилось нащупать пару старых промокших квитанций, фантик из-под шоколадной конфеты «Мишка на Севере» и сразу пять ментоловых зубочисток. Натырила, блин. Отряхнув руку от прилипших к ней кусочков макулатуры, я полезла в задний карман. Нашла. Черный кожаный кошелек. От «Petek». Налички в нем оказалось немного, однако…одна сотня, две…семьсот…куда можно сходить на семьсот рублей? – задала я себе вопрос и вдумчиво посмотрела в окно. Сизые кучевые ребята все так же мерно плыли по белому небу. Мне снова стало невыносимо грустно. «Ладно, там разберемся», – подхватив сумку и направившись к выходу, взволнованно шепнула я, как мне показалось, довольно громко.

Вынырнув из подъезда, я рефлекторно остановилась под козырьком, избегая опрометчивых попаданий под непрошеный ливень. Перед глазами предстала дорога неестественно темного цвета. Наверное, именно этот фактор и послужил для меня тормозными колодками. Вот, знаете, есть же такой оттенок – «мокрый асфальт»? Так вот. Это был «очень мокрый асфальт». Внимательно приглядываясь и выставляя ладонь из-под козырька, я сделала вывод, что капли дождя сильно редеют, а значит можно идти, не боясь промокнуть до нитки. Чем я и занялась. Накинув капюшон на голову, и сбежав по короткой лестнице, мне почему-то захотелось свернуть направо. Видимо, интуитивная память. Я вынула из кармана свой гаджет и на ходу провела мониторинг ближайших кафе, закусочных, ресторанов. Из тех, что мне позволят воистину отдохнуть перед тренировкой и не ударит по кошельку, нашелся один вариант. И интуиция, похоже, меня ни капли не подвела. Я избрала верное направление. Кафе с говорящим названием «Chillout» славилось меню с ценником ниже среднего и натянутой как брезент, над спящими в позе эмбриона туристами, ласковой умиротворяющей атмосферой. Откуда я это знаю? Уж точно не из рецензий на НГС. В свои четырнадцать лет я чаще многих других моих сверстниц посещала подобные заведения. Родители баловали меня, как и полагается обращаться с единственным ребенком в семье, с завидной регулярностью, чтобы я как можно меньше в чем-либо нуждалась, порой даже ограничивая самих себя. И у них здорово выходило. Но наряду с возможностями, которые были мне предоставлены, я слыла весьма скромной девчонкой и постоянно имела неугомонное желание отдать последнюю крошку хлеба. До Яны, конечно, мне еще далеко, но альтруизм в незначительных дозах все же бежит по венам.

Семенящими шажочками я перекочевала через дорогу. Кофейня была в трех метрах, и мне оставалось сделать пару шагов, чтобы открыть дверь и зайти туда, как вдруг я увидела идущего мимо мужчину в зеленом дождевике. Проходя рядом, он взглянул на меня и зловеще исказил свою худощавую смуглую морду. Я испугалась. Мужчина же, как ни в чем не бывало, отвернулся и пошел дальше.

– Что-то не так? – крикнула я ему в спину.

Но реакции никакой не последовало. Он все также от меня удалялся, а затем и вовсе свернул за угол здания. Улица была абсолютно пуста как винный бокал на витрине. Жутко и не по себе. Меня слегка передернуло, изгиб тела нарисовал двойку и я, убегая от всей этой Сайлент-Хиловской обстановки, зашла в «Chillout».

На входе меня никто не встречал. Помещение по своей наполняемости и освещению напоминало утреннюю таверну. Да, да. И никак не пристанище деловых кофе-брейков. Свет здесь брали исключительно от природных источников – огромные окна размером со школьную доску позволяли, похоже, жирно экономить на электричестве. Едва перешагнув порог и наступив на коврик с вежливой надписью «Добро пожаловать, милый гость», я оглядела просторный зал. Все столики были свободны, кроме одного небольшого, уместившегося в углу. За ним сидел толстый мужик, окинувший меня своим нарочито заспанным взором. Вероятно, его разбудил звук хлопнувшей входной двери, ибо согнутая рука, поставленная на локоть и смявшая его многослойную, судя по числу складок, щеку, была единственной опорой для головы, по форме, напоминавшей зрелую дыню в вертикальном, более высоком, своем положении. Официантки, бариста. Отсутствовали все напрочь. Я пожала плечами и, выписывая походкой кривую линию, уселась за столик под окнами. Щетинистая морда, сидящего в углу мужика, глубоко и трагично вздохнула, а веки медленно опустились. «Точно спал», – подумала я и увидела идущую ко мне молодую официантку. Очень изящно и грациозно она появилась из-за толстенной колонны, покрытой каким-то мерцающим камнем рубинового оттенка. Подойдя вплотную, юная привлекательная особа, видимо уже собиралась представиться, но внезапно замялась, увидев мой заостренный на ее личике взгляд и лишь на мгновение разомкнув свои алые, казавшиеся единым целым, уста.

– Эм…

– Ничего, ничего, – пыталась я ее успокоить, широко улыбнувшись. – Просто вы очень красивая.

Мои слова прозвучали как реплика маленького бескорыстного, бесхитростного ребенка. Наверное, это именно так и было.

– Спасибо. Меня Катя зовут, и сегодня я буду вас обслуживать. Что-нибудь выбрали уже или, быть может, подойти позже?

«Боже мой», – врезалась в мои мысли знаменитая фраза Шпака из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Глядя на ее необычный румянец, так и хотелось сказать: «Дочь моя, что ты здесь делаешь? Почему до сих пор не на сцене? Дапкунайте, а ну, снимай маску!»