Мои калифорнийские ночи
Шрифт:
Вот же засранец! Пока я пытаюсь взять себя в руки, он, вполне себе спокойный, стоит и ухмыляется. Пожалуй, выдают его только глаза. Вот они однозначно мой персональный котёл в аду…
Отворачиваюсь, окончательно заливаясь краской, и возвращаюсь к своему увлекательному занятию. Как раз вовремя, потому что на кухне уже спустя минуту появляется изрядно помятый Исайя.
— Брукс, чувствую себя так, словно ты навалял мне, — признаётся он, усаживаясь за стол.
— Я был в одном шаге от этого, — бросает Рид. — Скажи спасибо, что твоё тело не осталось на газоне.
— Последнее, что
— И что же ты там делал, стесняюсь спросить? — отправляя первый блин на тарелочку, интересуюсь я.
— Хотел забраться к тебе, — признаётся мальчишка. — У меня и цветы были.
Мне отчего-то становится неловко.
— Пьянка к хорошему не приводит, — нравоучительно замечаю я.
— Лерой всё время так делает, — хмуро отвечает он.
— Лерой перед этим не напивается, как последняя свинья! — выходит чересчур резко.
— Не злись, крошка…
Всё ещё не могу к нему повернуться, потому что боюсь выдать своё состояние. Иначе залепила бы знатную оплеуху. Что ещё за крошка?!
Пока мы беседуем, Брукс успевает украсть все готовые блины. Хочется съязвить и спросить: не отравится ли? Но я захлопываю рот, потому что Исайя вдруг начинает говорить. То, что я слышать не хочу.
— Я был расстроен. Приходила Фостер.
Не могу подавить неприятное чувство, намертво связанное с этой фамилией.
— И что же?
На самом деле мне ничуть не интересно.
— Несла какую-то чушь… Про письма и твоего отчима, — он как-то странно косится на Рида. Будто проверяет его реакцию.
— Исайя, ты извини, но Тэми Фостер для меня больше не существует, — глядя на то, каким красивым получается очередной блинчик, говорю я.
— Ты можешь объяснить в чём дело? Потому что я уже ни черта не понимаю, — сокрушается блондин, сжимая виски. — Ещё в день драки Роуз и Бренды, по школе поползли слухи…
— И какого дьявола ты ей об этом говоришь? — нарушает молчание Рид и сверлит его тяжёлым взглядом.
— Я переживаю вообще-то! — оправдывается Ричи. — Ходят сплетни о том, что Дженнифер и…
— Ты бы рот закрыл, — ледяным тоном говорит ему Рид. — Друг, *****. Ведёшь себя как баба!
Тот в недоумении косится на моего сводного брата. Мне не нравятся волны негатива, исходящего от парня, что стоит рядом. Но я понимаю… Он помнит ту меня: сломленную, разбитую, слабую. Ту девочку, которую ему пришлось успокаивать, не смотря на нашу вражду.
— Выходит, только я не в курсе? — прищуривается Ричи, окидывая взглядом нас обоих.
Мне неприятен этот разговор. Я не собиралась посвящать в своё неприглядное прошлое всех вокруг. Но за меня это сделали другие.
— Исайя… Давай не сейчас!
— Хочешь сказать, что это правда? Но он же взрослый мужик…
Я не успеваю среагировать. Рид теряет терпение и, хватая его за рубашку, дёргает вверх. Я кажется даже слышу, как трескается ткань баснословно дорогого люкса.
— Сука, почему ты такой тупой? — сжав челюсти, произносит Брукс.
— Рид, пожалуйста, не надо. Отпусти его, — дрогнувшим голосом прошу я.
До блондина начинает медленно доходить.
— Только не говори что он…
— Заткнись! — гневно сверкая глазами, —
предостерегает Рид.Догадался. На лице Исайи Ричи мелькает целый спектр эмоций: удивление, страх, отчаяние, жалость.
— Отпусти его, Рид, не надо…
— За языком следи, понял? — грубо толкая его, предупреждает он.
Исайя от неожиданности валится на пол. У меня опять глаза на мокром месте. Рид забирает с подоконника пачку сигарет и отворачивается к окну.
— Дженнифер…
Мой друг встаёт и подходит ко мне. Я равнодушно дожариваю блины. Осточертело всё! Весь год неприятности сыпятся на меня словно из рога изобилия. Эмили ошиблась: начать с чистого листа не вышло.
— Плевать мне, кто и что говорит за моей спиной, тебе ясно?
— Прости меня, я не знал, — в его голосе столько сострадания, что мне становится не по себе.
— Жизнь на этом не останавливается, Исайя, но вспоминать об этом мне всё ещё больно. Так что… не сейчас, хорошо? — намекаю на то, что не настроена на откровенную беседу.
— Я понимаю, прости…
Я не хочу, чтобы меня жалели, но оттолкнуть его не могу, а потому послушно замираю, позволяя Исайе меня обнять. Рид поворачивает голову и, мы смотрим друг на друга всего секунду. Выбрасывает окурок и уходит в гостиную.
— Родители вернулись, — разочарованно вздыхаю я, наблюдая за тем, как Бэт и Макс скачут по траве.
Они приехали на день раньше. Так не должно быть, но я вдруг понимаю, что расстроена.
Уже в четверг я появляюсь в школе. И признаться, не ожидаю столько позитива вокруг. Ребята мне рады, улыбаются и трещат без умолку, рассказывая последние новости. Заместитель директора лично провожает до класса и любезно справляется о моём здоровье. Цирк!
Безусловно, есть и другая категория студентов. Любителей перемывать кости и мусолить сплетни за спиной. Но мне глубоко всё равно.
Бренду Адамс исключили из школы. Остальные, ожидаемо, затихли. Не знаю каким образом, но негласно имена тех, кто был в тот день в душевой — всем известны. Я вижу это по взглядам, которые бросают на их стол студенты Блу Хай. Никто не хочет, чтобы подобное повторилось, и именно по этой причине учащиеся, наконец-то готовы противостоять.
Да только некому. Без своего лидера-кукловода в лице Бренды Адамс девчонки стали лишь жалкой пародией на самих себя и потонули во всеобщей ненависти. И да, приятно осознавать, что им страшно. Боятся, что я стану мстить. Пусть трясутся до самого выпуска. Маленькие никчёмные дуры…
А пока я просто счастлива. Счастлива видеть рядом с собой друзей: задорную Меган, посылающую Исайе очередную колкость, весёлую Роуз, наконец-то помирившуюся с Картером и парней, ожидающих, что скоро я снова составлю им компанию на поле.
Я люблю это место. Почему-то именно сейчас эта мысль пронзает настолько глубоко, что становится тоскливо. Мне ведь придётся уехать отсюда после окончания школы. Не думала, что это будет так меня расстраивать. Как я буду жить, зная, что не смогу поваляться вместе с Роуз в её комнате? Что не сяду за руль мерседеса и не буду слышать нецензурные комментарии Исайи, не увижу улыбку Меган и… буду вдали от Него.