Мои? любимыи? (не) медведь (+ Бонус)

— Как думаешь, почему они вместе? — не выдерживаю я и задаю сей вопрос Саше.

— Она его приворожила, либо богатая дочка, хотя, судя по плавательным костюмам все-таки приворожила. Давай, Алишик, открой свой третий глаз и скажи почему.

— Из-за такой картины он испугался и не работает. Ну ладно, как он ее оприходует?

— Вероятно сзади, — и тут меня накрыло, этот гаденыш чаще всего оприходует меня сзади!

— Так ты поэтому имеешь меня сзади?!

— Что подставляешь, то и трахаю.

— Ты свинья! Значит я жирная. Понятно…

— Разубеждать тебя ни в чем не буду, если баба придумала, то вскрывать ей череп бесполезно, ибо дурная мысль пробралась уже глубже. Но для протокола все равно скажу, что ты стройна, прекрасна и все такое.

— Ты все равно будешь сегодня спать вот с этой жирной мадам, обо мне на сегодня забудь.

— Ну хорошо, что на сегодня. Мне в принципе хватит и утреннего секса.

— Ладно, я тебя прощаю, но с завтрашнего дня мы на диете. Оба, если ты не понял. Ты же не возражаешь?

— Каждый мужик, уважающий свою женщину, хоть один раз в жизни обязан сесть с ней на диету. Так что, я не против.

— Вот и отлично. Смотри, какой ужасный мужик, у него волос на груди больше, чем у меня на голове. Не понимаю, почему не побриться? Они же наверняка секутся, терпеть не могу сеченые кончики, да и сток, наверное, в ванной забивается.

— Знаешь, когда-нибудь за твой язык какой-нибудь волосатый мужик может тебя задушить своими несовершенными сечеными грудными волосами, и меня не будет рядом.

— Ну и ладно, главное, чтобы не лобковыми, а ты найдешь утешение в объятьях этой жирной мадам.

— Все-таки я тебе отрежу твой язык, так будет спокойнее.

— Только сначала я хочу похудеть, потом немножко пожрать, и только потом можно меня убивать.

— Договорились.

***

Вот уже неделю продолжаются худшие дни в моей жизни, нет я вовсе не злая, я просто мегера. Все, о чем я думаю, это о еде. Ложусь в кровать и вижу гамбургеры, чипсы, пиццу, пирожные, жареное мясо и прочее. В реале мечтаю хотя бы о маленькой булочке, да что там, о куске свежего белого хлеба. Какая к черту любовь, секс и прочее, когда в голове только мысли о еде. Кому нужна идеальная фигура, когда жизнь становится говном во всех смыслах этого слова. Честно, держусь из последних сил, но чувствую, что скоро сорвусь. Саша же и вида не подает, что что-то не так. Исправно ест вместе со мной брокколи на пару, вонючую и полезную рыбу все на том же пару и кучу зелени.

Еще пару дней, и я реально позеленею от злости и неважно, что я типа правильно ем по пять раз в день, да лучше голодать, чем пихать в себя это. Потапов, видимо, чуя мое настроение, задабривает меня ежедневно ромашками, малиной и прочей ерундой, и ведь не сказать же, что я не люблю ромашки, обидится же. От невеселых дум меня отвлекает мой белый мишка.

Венечка стал моим самым настоящим сынулей, нет, Сашу он тоже любит, но мамка для него я. А вот Грызлик выбрал Сашу, спит это куриное чудо на Потапове, и судя по постоянному жамканью его стального пресса и волосатых ног, Сашу он принял за папку. Сегодня мы ночуем у меня и мой белый мишка, похоже чувствуя мое не лучшее состояние, решил задобрить меня своими слезливыми глазками, положив морду на мое колено. Надеюсь, в скором времени похудевшее колено, хотя колено у меня и так нормальное, и даже живот уже стал уменьшаться. Наверное, это неправильно возить туда-сюда бедных животных, но я еще не готова перебраться к Саше.

— Что, малыш, кушать хочешь? Я тоже. Ладно, сынуля, тебе не для кого худеть.

Достаю с полки банку консервы для своего мишки, открываю и выкладываю в миску. Черт, даже собака ест каре ягненка с печенью и овощами в сливочном соусе, почему я должна давиться стручковой фасолью? Жизнь — боль. Боже, видать я и вправду чокнулась, подношу миску к носу и вдыхаю аромат. Это реально безумно вкусно пахнет, в голове пронеслась мысль, а не попробовать ли каре ягненка, может, просто лизнуть?

— Что ты делаешь? — позади меня раздается голос Потапова.

— Нюхаю Венькину еду, мне кажется, она с каким-то неприятным душком.

— Душок говоришь?

— Ага.

— Да брось. Там нормальный срок годности.

— Ну ладно, кушай, Венька.

— А у нас что на ужин? — интересуется Потапов.

— Салат из стручковой фасоли и перца.

— Жаль, что не каре ягненка. Ну давай, наложи мне эту вкусняшку.

— Положи.

— Нет, дорогая, ЭТО именно наложи.

— Ладно, не расстраивайся, еще отварная грудка.

— О! Ну это все меняет, жизнь однозначно налаживается.

«Вкусно» поужинав, мы с Потаповым, как прожившие всю жизнь вместе дед с бабкой, сели на диван и стали смотреть какую-то мелодраму. Я реально прослезилась, то ли от того, что герои расстались на пять лет, то ли от того, что героиня смачно ела бутерброд с колбасой. Надо признать, я стала какой-то слезливой истеричкой, а Потапов кремень, хотя, я бы сказала, сухарь. Ни одной эмоции на лице.

Мы лежим в кровати, а мне так и хочется задеть этого пуленепробиваемого медведя, уж слишком он спокоен, сидя на диете.

— Тебе не понравился сегодняшний фильм? Как можно было не расчувствоваться? Какой-то ты сухарь.

— Какой?

— Сухарь говорю, слышишь плохо, что ли?

— Есть немного. Давно в ушах не ковырялся.

— Непорядок. Завтра я этим займусь. Обожаю ковыряться палочками в ушах. И все же, почему ты такой черствый?

— Сухари не могут быть мягкими, сама же сказала — сухарь. Скажи спасибо, что без плесени.

— Как же мне порой хочется тебя ударить, Потапов. Сил нет! Все, отвернись от меня. Спокойной ночи, сухарь.

— Спокойной ночи, батон.

— Батон?!

— Ну, я черствый сухарь, ты мягкий батон. Что тебя не устраивает?

— То, что я батон! Ну, назвал бы меня хотя бы багет. Багет длинный, стройный с аппетитной хрустящей корочкой.

— Ты есть, что ли, хочешь?

— Спокойной ночи!

— Ладно, чиабата пойдет?

— Ты совсем дурак, что ли?

— Что тебя опять не устраивает, там аппетитная корочка и вкусный мякиш внутри.

— То, что чиабата большая! Это снова намек, что я жирная? Я и так уже скинула килограмм и двести сорок четыре грамма!

— Иди пописай и будут все полтора килограмма. Алин, давай баиньки, у меня завтра много дел.

— Спи!

Через пять минут моего активного переворачивания на кровати, Саша поворачивается в мою сторону и притягивает меня к себе.

— Цыпленочек мой, давай спать. Хочешь я буду называть тебя булочкой? Только не говори, что это что-то плохое. Все любят булочки.

— Ладно. Только не булочка со сливками.

— Договорились. Спи.

Потапов целует меня в макушку, и я засыпаю под тихий кошачий храп.