Мои мужчины

Не более пятнадцати минут ушло на дорогу от Катькиного дома до гостиницы «Орленок». На самом верхнем ее этаже находился ресторан, из огромных окон которого открывался шикарный вид на Москву-реку и Лужники. Под черным холодным небом переливалась желтоватыми теплыми огнями Москва.

Я даже не обратила внимания на то, что мы ели. Я спросила Игоря про отца. Катька предупреждающе наступила мне на ногу, но вопрос уже был задан.

– Я не знал его до прошлого года. Моя мать, Елена Эдуардовна, уже много лет болела раком. Операции, курсы химиотерапии — все это ложилось в первую очередь на плечи отчима. Он ухаживал за мамой, возил ее по врачам. Он был очень крепким и сильным человеком, никогда и ничем не болел. Я любил его, как родного отца. Он, собственно, и основал наш бизнес, и машина эта тоже его. В прошлом году он умер от инфаркта. Умер в одночасье, на работе. Когда приехала «Скорая», все уже было кончено. Мать еще была жива и в полном рассудке. Она понимала, что жить ей недолго, а я остаюсь совершенно один. Поэтому она отыскала отца и поселила у нас в доме. Он был в ужасном виде, опустившийся, даже оголодавший. Я знал, что не он бросил нас, а мама сама ушла от него к Сергею Петровичу, так звали отчима, так что никаких претензий к нему особо никто не имел. Мамы скоро не стало, и я взял его к себе на фирму в роли компаньона. Я понимаю, что работать с ним невозможно, особенно после того как он решил, что он главный по праву старшего. Из-за него у меня проблемы с поставщиками и клиентами, но что делать с ним, я не знаю. Я достаточно подробно ответил?

– Более чем! — ответила я.

Чем дальше, тем более приятным он мне казался, этот Игорь. Мы закончили ужинать далеко за полночь, и он отвез нас домой. Когда мы высаживались из машины, Игорь выскочил наружу и галантно распахнул дверь. Вначале он подал руку Катьке, а потом помог выйти мне. Не выпуская моей руки из своей большой теплой ладони, он наклонился к моему уху и тихо, чтобы было слышно только мне, произнес:

– Может быть, не будем сейчас расставаться и поедем ко мне?

Я улыбнулась, притянула его к себе и, поцеловав в щеку, прошептала:

— Не сегодня… Я правда очень устала… — И по взволнованному выражению его лица поняла, что поступаю правильно.

С момента бегства из общаги прошло лишь немного более суток, но моя новая жизнь уже началась. В квартиру мы поднялись уже едва живые. Перед тем как рухнуть в кровать, Катька пробормотала что-то одобрительное, но, когда я попросила ее повторить сказанное, моя подруга уже спала. В только что отремонтированной комнате было еще сыро, и я не знала, где найти постельное белье для нового дивана, поэтому, как и прошлой ночью, завалилась в кровать к Катьке. Мне было очень уютно спать с ней и ощущать во сне ее гладкую упругую кожу.

В одиннадцать утра мы проснулись от резкого звонка в дверь. Оказалось, это Игорь привез деньги. Он втащил два здоровенных мешка с ассигнациями. Это были еще советские рубли, которые Катьке не было нужно даже менять на «зелень» — ее фирмачи и их коллеги в посольствах и представительствах нуждались для повседневной жизни в наших деревянных и, засчитывая Катьке рубли за доллары даже по льготному курсу, в несколько раз выгадывали по отношению к официальному курсу, по которому обязывали менять валюту советские власти.

Пить с нами утренний кофе Игорь отказался. В отличие от вчерашнего вечера он был серьезен и напряжен. Пересчитав с Катькой банковские упаковки, он пошел к двери и, уже выходя, повернулся и спросил:

– Сегодня ужинаем вместе?

– Вы вдвоем! — ответила ему Катька. — Без меня. Я сегодня передаю фирмачам бабки за компы.

– А я тебе не нужна? — спросила я подругу.

– Нет. Сегодня — нет. Коля с Лехой меня повезут и подстрахуют.

– Тогда в восемь здесь… — сказал мне Игорь и закрыл дверь.

Я вскипятила чайник и сделала нам кофе, если можно, конечно, назвать «деланьем» процесс растворения кофейного порошка с добавлением в полученный раствор молока. Катька тем временем закурила и подтянула к себе один из мешков. Порывшись в нем, она вытащила четыре банковские пачки, в каждой из которых было упаковано по сто десятирублевых купюр, и протянула мне.

– Тебе на сегодня задание.

– Приказывай!

– Возьми четыре штуки и отвези одну из них матери, а на остальное купи себе шмоток. Лучше всего джинсы, кроссовки и короткую куртку — тебе идет спортивное. А твое вымя и под рубашкой, и под свитером классно выпирает. — В Катькином голосе слышалась затаенная зависть.

Такого поворота я, признаться, даже не ожидала. Идея продолжения обучения в МИИТе казалась все более глупой и бессмысленной.

Я отвезла деньги в Серпухов. Мама была на работе. Я написала ей записку и оставила тысячу рублей — ее полугодовой заработок.

Покупки не заняли у меня много времени, да и потратила я не так много денег, как рассчитывала моя подруга и компаньонка. Дороже всего обошелся маленький флакончик духов «Иссей Мияки», запах которых на долгие годы стал моим единственным ароматом.

Мои классные обновки не вызвали у Катьки никаких эмоций. В шесть вечера за ней приехал Коля, и, прихватив мешки с деньгами, они убыли. Перед тем как уйти, Катька оставила мне комплект ключей и предупредила, что уходит, скорее всего, «с концами», то есть до утра. До приезда Игоря оставалось еще два часа, и я, поставив будильник на девятнадцать тридцать, легла поспать. Поездка на электричке в Серпухов и шопинг изрядно меня утомили, и, едва положив голову на подушку, я отключилась.

Я специально хотела встать пораньше, чтобы привести себя в порядок перед приходом молодого человека, но все получилось совсем не так, как я планировала. Будильника я не услышала и вскочила сама без пяти восемь. Зная по опыту, что Игорь очень пунктуален, я набросила халат и пулей помчалась к платяному шкафу, в котором Катя выделила пару полок для моих вещей. Не рассчитав, я рванула на себя дверцу, в суматохе не заметив, что та закрыта на один поворот торчавшего из замка ключа. От такого потрясения со шкафа мне на голову совершенно неожиданно свалилась тяжелая жестяная банка с белой краской, оставленная там идиотами-строителями, которые красили потолок. Она больно ударила меня по темени и рассекла своим корявым днищем кожу за ухом. Именно в этот момент раздался звонок в дверь.

То что увидел Игорь, явно не соответствовало его ожиданиям. Я вся, включая волосы и махровый халат, была залита белой краской. Из ранки за правым ухом энергично капала кровь. Мне было больно и обидно. Это был один из тех редчайших случаев в моей жизни, когда я плакала, и притом навзрыд.

Лицо моего партнера и ухажера вытянулось. Он схватил меня за плечи, свирепо оглянулся по сторонам и проорал мне прямо в ухо:

– Кто это с тобой сделал?

Всхлипнув, я ткнула себя пальцем в грудь и показала на валявшуюся на полу банку, из которой продолжала вытекать на паркет белая краска.

– Где у вас йод и пластырь?

Я не знала. Я все-таки еще не до конца освоилась в своем новом жилище.

– Сейчас приду, — сказал он. — Не закрывай дверь! У меня в машине аптечка. Там все есть.

Я оставила торчащий язычок замка и поплелась в ванную. Вместо красивой прически на моей голове торчал залитый краской слипшийся веник. Я, совершенно не соображая, что делаю попыталась вначале смыть краску под струей воды. Когда из этого ничего не получилось, я схватила висевшие там же на крючке здоровенные ножницы и безжалостно отстригла слипшиеся пучки волос. Зрелище, увиденное мной в зеркале, было отвратительным. Я швырнула ножницы и паклеобразную волосяную массу в раковину, а сама сбросила халат и залезла в ванну и направила на себя горячий душ, не обращая внимания на кровоточащую ссадину за ухом. Включая душ, я случайно заткнула слив, и ванна начала быстро наполняться. Игоря все не было. Когда вода достала мне до коленей, я опрокинула в поток колпачок пены и плашмя плюхнулась в ванну. Я перестала плакать и лежала среди ароматных пенистых айсбергов в блаженной прострации.

Через несколько минут в коридоре послышался шум, и в ванную заглянул Игорь. Он скинул прямо на пол пальто и пиджак, сорвал с ног ботинки и вошел ко мне. В руках он сжимал пузырек с йодом, вату и моток пластыря. Я почему-то совсем его не стеснялась. Как он ни старался сосредоточиться на сложившейся мерзкой ситуации,глаза все равно все время косились на островки всплывших среди пены моих грудей.

– Извини, что так долго, — пролепетал он срывающимся голосом. — Но мне пришлось за всем этим бежать в аптеку.