Мольба Мариам

В действительности же я жила лишь ради Дюрана, который находился в ужасном состоянии после недельной разлуки со своей матерью. Стоило мне на секунду исчезнуть из поля его зрения, и он тут же начинал истошно кричать. Я не знала, что произошло с моим крошкой за то время, что он находился у отца. Терпение не было присуще Каису. Вполне возможно, что он бил его и морил голодом.

По прошествии месяца мой тюремщик снова отправился воевать в Афганистан. Каис врезал в двери мощные замки и то и дело заезжал с работы домой в неурочное время, чтобы удостовериться, что я не сбежала.

Наступил священный месяц рамадан, но я впервые решила не соблюдать пост с тех пор, как русские вторглись в нашу страну. Постоянное напряжение и непрерывные надругательства истощили меня. Я так исхудала, что кости у меня торчали наружу. Я чувствовала, что погибну, если не сбегу, но мне надо было тщательно спланировать побег, чтобы навеки не потерять своего сына. Я действительно не знала, что делать. Все мои родственники считали, что жизнь моя наладилась, после того как Каис заставил меня позвонить папе и заверить его в том, что мой муж сдержал свое обещание и стал заботливым и любящим. И видимо, все почувствовали облегчение, что я не навлекла бесчестья на семью и отказалась от бракоразводного процесса.

Однако перемены наступили раньше, чем я думала.

Однажды днем Каис вошел на кухню и увидел, что я готовлю еду для себя и Дюрана. При виде того, что я пренебрегаю постом, он широко осклабился.

— Посмотри-ка! Ест во время рамадана. Запад тебя окончательно испортил.

Я прикусила язык, не желая вызвать его гнев. Каис был в дурном настроении, а это всегда заканчивалось для меня побоями.

— Ты чудовищно выглядишь, — заорал он, — худая и отвратительная. Какая у тебя уродливая мать, Дюран, — повернулся он к сыну.

Я продолжала молчать. Дюран начал хныкать — он уже знал, что в присутствии отца следует опасаться непредсказуемых вспышек насилия.

Я сделала вид, что не замечаю этого.

— Пива, — толкнул меня Каис. — Я хочу пива. Ступай в магазин и купи мне пива, — распорядился он.

— Каис, пожалуйста, не пей пива во время рамадана.

— Принеси мне пива, сука! — ощерился он, как дикий зверь. — Ты кому вздумала перечить? Разве ты постишься? Вот и я хочу разговеться с помощью пива.

— Лицемер, — пробормотала я, выходя из кухни. Слишком поздно я поняла, что произнесла это несколько громче, чем предполагала.

— Что ты сказала, сука? — схватив меня за руку, взревел Каис.

Притянув меня к себе, он сжал мне горло и начал душить. Все потемнело перед глазами. Я услышала, как от страха закричал Дюран. Я старалась вырваться, чтобы в последний раз взглянуть на сына, но передо мной плавали лишь черные тени. Паника охватила меня. Своими возражениями я лишила сына матери, и теперь Дюрану предстояло оказаться в руках безумца.

Но тут зазвонил телефон, и его звонок отрезвил Каиса. Хватка его ослабла.

— Я убью тебя потом, — сухо изрек он, направляясь к телефону.

Я задыхалась, отчаянно пытаясь вдохнуть.

Каис что-то произнес в трубку и вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Я подползла к сыну и крепко сжала его в объятиях. Дюран принялся покрывать поцелуями мое лицо.

— Мано, Мано! — кричал он своим нежным голоском.

Я добралась до телефона и набрала номер полиции, молясь Аллаху, чтобы Каис не застал меня за этим. Стоило ему узнать, что я обратилась к властям, и он действительно прикончил бы меня.

Вскоре квартира заполнилась офицерами полиции: один из них принялся записывать мои показания, а другой снимать нанесенные мне травмы. Другие обыскивали квартиру в поисках признаков борьбы. И еще до возвращения Каиса меня с Дюраном отвезли в приют для женщин, подвергшихся насилию, где мне предстояло пробыть до ареста мужа.

Наконец меня услышали, и серьезность моего положения привлекла внимание властей. Каис был арестован, но уже через несколько часов выпущен под залог. Основываясь на серьезности полученных мною травм, судья согласился отправить Каиса за решетку. Слушания должны были состояться через две недели.

На судебном заседании Каис и его адвокаты громоздили одну ложь на другую.

Согласно их утверждениям, это я постоянно избивала Каиса.

А Каис никогда не грозил убить меня и похитить Дюрана.

Он был святым, а его жена — сущей дьяволицей.

Судья изучил улики, включая фотографии моих травм, сделанные полицией, и я получила единоличное право опеки над своим сыном, хотя, к моему ужасу, Каису позволили навещать его. Я сразу поняла, что в первый же свой визит Каис постарается выкрасть Дюрана и увезти его в Афганистан. Я должна была что-то предпринять, чтобы не лишиться сына навсегда.

ГЛАВА 15

Я вместе с сыном вернулась в Лос-Анджелес, пытаясь придумать, как можно опротестовать приговор суда. Адвокат согласился с тем, что моему сыну действительно грозит опасность: его могут похитить и увезти в Афганистан. Мы решили дождаться первого визита Каиса и пригласить его в суд, когда будем юридически подготовлены.

Пока я спасала своего сына от Каиса в Виргинии, Надия закончила в Индии медицинский факультет и переехала к папе. Жизнь наладилась, насколько это было возможно, хотя я страшно опасалась того момента, когда нагрянет Каис, чтобы заявить о своих правах на встречи с сыном.

Он пожаловал в среду 30 июля 1986 года. Мы с Надией готовили обед в ожидании прихода гостей. Папа сидел с Дюраном в гостиной. В дверь постучал домоуправ и сообщил, что Каис внизу требует, чтобы его пропустили к сыну.

— Не впускайте его! — выкрикнула я, чувствуя, как от ужаса у меня побежали мурашки по всему телу.

Я предчувствовала, что сейчас произойдет нечто ужасное.

— Скажите ему, что до того, как он сможет посетить своего сына, ему надо получить, официальное разрешение в суде Калифорнии, — срывающимся голосом произнесла я. — Так что в понедельник встретимся в суде.

Я знала, что Каис так просто не уступит.

— Надия, — предупредила я сестру, — если Каис окажется у двери, не впускай его в квартиру. Он похитит Дюрана, и тогда мы больше никогда его не увидим. Он уже грозил увезти его в Афганистан. Так что надо быть начеку.

— Да ладно, Мариам, — попыталась успокоить меня Надия. — Ты и так уже доставила достаточно хлопот всей семье. Ты развелась с Каисом, и теперь он ничего не может тебе сделать. И не надо раздувать из мухи слона. Надо впустить беднягу. Он всего лишь хочет повидаться с сыном.