Молчаливый полковник Брэмбл
Шрифт:
«Письма незнакомке» во многом следуют традиции «Характеров» Лабрюйера: от конкретного рассуждения Моруа идет к анализу характера, причем пример превращается в зарисовку, живую сценку, целую новеллу («О даме, которая все знает», «О прибытии лектора»). А три письма «О другой женщине» можно рассматривать как конспект психологического романа. Любой из афоризмов, щедро рассыпанных по тексту, уже таит в себе интересный, парадоксальный сюжет (например, «Ничто так не выводит мужчину из себя, как агрессивность женщины. Амазонок обожествляют, но не обожают»).
Промежуточное место между трактатом и художественным произведением занимает созданный за два года до «Писем незнакомке» «Курс семейного счастья» — цикл радиопередач, в которых шутливые лекции профессора сопровождаются разыгрываемыми актерами сценками. Таким образом рассказывается целая жизнь одной супружеской пары — от знакомства и ухаживания до серебряной свадьбы, причем все эпизоды показываются дважды — как надо и как не надо поступать. «Курс семейного счастья» облекает в форму теории то, что было сказано в
В «Письмах незнакомке» Моруа сочувственно цитирует рассуждение Клода Мориака о том, что куртуазная теория любви, идущая от поэзии трубадуров и рыцарских романов, почти не изменилась вплоть до начала XX века. И действительно, Стендаль в книге «О любви» (1822) во многом опирается на хорошо известные ему средневековые трактаты. От них идет разделение высокой страсти на несколько последовательных этапов, противопоставление ей «низкой» любви — физической. Моруа резонно уточняет, что была и другая, более земная, практическая концепция чувств, восходящая к эпохе Возрождения, которая и восторжествовала в нашем столетии. Но для него принципиально важен иной аспект проблемы. Необходимо не только воспитать у читателей подлинную культуру чувств, познакомив его и с высокими образцами любви-служения («Фиалки по средам», 1960), и с избитыми донжуанскими приемами («Князь тьмы», 1960), которые не сильно обновились по сравнению с «наукой страсти нежной», разработанной в XVIII веке героями Кребийона и Лакло, но и научить его строить жизнь после того этапа, которым заканчивались в старину книги, — свадьбы. Не супружескую идиллию рисует Моруа в романах и рассказах, а те трудности и опасности, которые подстерегают брак, разрушают его. Так и в дидактическом «Курсе семейного счастья» персонажи становятся живыми людьми, а не схемами, только когда делают все не так, нарушают мудрые правила. Ошибки, трагедии, смерти проверяют истинность чувств, обнажают души людей (новелла «Прилив», 1960).
Бернар Кене, герой одноименного романа (1926), став директором текстильной фабрики [2] , подчиняет свою жизнь заботам о производстве. Его невеста, не выдержав соперничества с заводом, разрывает помолвку. В «Превращениях любви» (1928) беда таится в непроницаемости внутреннего мира человека для других, в неизбежности взаимонепонимания. Изначальную обреченность героев Моруа раскрывает через композицию романа: первая часть — рассказ Филиппа Марсена о своей семейной жизни, о неверности супруги, о собственных страданиях, вторая — исповедь второй его жены, где та же самая история разыгрывается с переменой ролей. Этот принцип — показывать события с разных точек зрения, как бы предлагая читателю самому достроить объективную картину, — весьма характерен для творчества Моруа. Аналогично построена и новелла «Ариадна, сестра…» (1943): образ писателя Жерома Ванса, словно отражаясь и множась в зеркалах, возникает в письмах, которыми обмениваются он, его первая и вторая жены, в его мемуарах, в двух биографиях, созданных его супругами, в насквозь лживом сценарии для голливудского фильма.
2
В юности и сам Моруа работал на принадлежавшей его семье ткацкой фабрике в Эльбёфе.
Само название романа «Семейный круг» подчеркивает неотвратимость жизненного пути, который приходится пройти героине. Узнав в раннем детстве, что ее мать изменяет отцу, Дениза проникается к ней ненавистью и ревностью, ей хочется защитить безвольного отца, помочь ему. Это чувство она переносит и на своею супруга (как объясняет в романе профессиональный психиатр), — мечтая о равноправном партнере, о взаимной страсти, она тем не менее подсознательно выбирает в мужья слабовольного человека, беспредельно ее любящего, но к которому она сама относится дружески-покровительственно. Неудовлетворенная потребность в любви мстит за себя, толкает к супружеским изменам — Дениза осознает, что полностью уподобилась матери, когда ее собственная дочь начинает смотреть на нее со страхом и ненавистью.
Три первых романа — «Бернар Кене», «Превращения любви», «Семейный круг» — Андре Моруа считал лучшими. Некоторая мелодраматичность или сентиментальность сюжетов уравновешивается в них изящной, порой язвительной иронией. В романе «Инстинкт счастья» (1934) семейные отношения осложняет внебрачный ребенок, в «Земле обетованной» (1946) — фригидность жены, в «Сентябрьских розах» — измены мужа, болезни, подкрадывающаяся старость.
В юности Моруа мечтал силой воображения «оживить целый мир» — как в «Человеческой комедии» или «Войне и мире». Это ему в какой-то степени удалось — его романы и рассказы составляют замкнутую художественную вселенную, объединенную не только общими проблемами, характерными ситуациями и художественными приемами, но и персонажами, которые переходят из одного произведения в другое: супруги Менетрие, Вилье, Кене, Ромильи, Шмиты, драматург Фабер, актриса Женни Сорбье и другие. Как для героев Бальзака, для любого из них можно восстановить его жизненную судьбу, но вряд ли это будет плодотворно. Они в основном повторяют друг друга с небольшими вариациями:
мужчины, инженеры или писатели, более-менее напоминают автора, женщины либо скучают, томятся по какой-то иной жизни, жаждут поэзии, чистых, справедливых отношений, либо активно самоутверждаются. Такова Соланж Вилье, «свободная», раскрепощенная женщина — одно из главных действующих лиц в «Превращениях любви», эпизодическое — в «Семейном круге», героиня созданного Бертраном Шмитом романа — в новелле «Любовь в изгнании» (1945). Характерно, что от книги к книге сквозные персонажи Моруа почти не меняются, время не властно над ними — они остаются знаками определенных психологических и социальных ролей.Моруа продолжал ту традицию рационалистического психологического анализа, которая восходит к Расину и госпоже де Лафайет. Несмотря на противоречивые желания и стремления, борющиеся в душе, герои остаются цельными натурами. Писателю была далека идея принципиальной двойственности личности (грешник — святой, преступник — жертва), которую отстаивал его коллега по Французской Академии Франсуа Мориак. Из всех человеческих качеств: доброта, мужество, умение понять другого — превыше всего он ставил верность. Для государства это соблюдение обязательств и договоров, поддержание демократии, для семьи — супружеская верность, для человека и писателя — верность прежде всего самому себе.
Концепция личности во многом определяет анализ характеров, систему персонажей, особенности сюжетного построения романов и рассказов. По мнению Моруа, характер человека, складывающийся из хаоса чувств и ощущений, только благодаря обществу или искусству превращается в нечто единое («социальная роль, маска»). При этом необходимо верно выбрать стратегию поведения, чтобы преуспеть в жизни, реализовать то, что в тебе заложено. В противном случае даже талантливого человека ждет гибель.
Символична новелла «Черные маски» (1932) о молчаливой скромной женщине, которой карнавальная маска помогла стать блестящей собеседницей (пересказ ее вошел в «Письмо молодому человеку…»).
В художественном мире Моруа «маски» определяют отношения между людьми. Во многих произведениях писатель разоблачает «недолжную» буржуазную действительность, показывает изнанку, подоплеку событий («Бедная мамочка», 1932; «Завещание», 1937; «Ариадна, сестра…», «Прилив», «Ярмарка в Нейи»), но правда чаще всего приносит его персонажам только муки — «маска» стала лицом. Наиболее показательна в этом отношении новелла «Добрый вечер, милочка». Через десять лет женщина встречает мужчину, в которого была в свое время страстно влюблена, да и сейчас продолжает любить, — и открывает ему глаза на его жену. Дружелюбно-ядовитыми, продуманными фразами она рисует соперницу лживой, глупой, безвкусной, корыстной… Но завистница Сабина, стремящаяся если не вернуть любовь Антуана Кене, то хотя бы разрушить его чувства к другой, выглядит куда страшнее ненавистной ей Франсуазы. И в то же время она невольно вызывает сочувствие; короткая встреча раскрывает долгую историю несостоявшегося счастья, за показным благополучием вырастает житейская драма.
Возможность двойственной интерпретации заложена не только в характерах персонажей, но и в построении сюжета. Многие рассказы как бы повторяют поэтику чеховских пьес (Моруа считал Чехова одним из своих учителей), где внешне почти ничего не происходит, где действие возвращается на круги своя, где поступки приводят к противоположным результатам. Активность Наташи из «Трех сестер» [3] буржуазна, разрушительна, несет окружающим зло; таковы и многие героини Моруа. Мужчины чаще всего инертны, безвольны, но их житейская пассивность оборачивается благом, сопротивлением провоцирующему дьявольскому началу — женщине («Ярмарка в Нейи»). Для них отведено иное поле деятельности — творчество: в мире вымысла житейские беды оборачиваются победами. Прозаики и драматурги — герои едва ли не большинства новелл: Бертран, Шмит, двойник автора, Кристиан Менетрие, Эрве Масена, Жером Ване, Сиврак, Фабер.
3
Ее манеру одеваться Моруа обыгрывает в рассказе «Зеленый пояс» (1951).
Наиболее интересен (как исключение) последний персонаж. Фабер — популярный драматург, некрасивый, но невероятно энергичный; обаятельный современный Дон-Жуан предстает как «Князь тьмы». Но традиционализм Моруа не был чем-то застывшим, догматическим, напротив, — писатель отчетливо сознавал, что полный покой, бездействие — синонимы смерти. Поэтому Фабер, соблазняющий и бросающий женщин, ломающий их судьбы, разрушающий их семьи, несет им не только ало, страдания, но и счастье любви, подлинной жизни. Выслушав мрачные (и целиком сбывшиеся) предсказания-предостережения Бертрана Шмита, кидается в объятия Фабера, навстречу гибели Франсуаза Кене — та самая, о которой рассказывалось в новелле «Добрый вечер, милочка» (рассказ «Князь тьмы», 1960), несмотря на муки и унижения, вновь возвращается к нему героиня новеллы «Письма» (1932) — без огня страстей она превратилась в жалкое подобие прежней блестящей, красивой женщины. Стремительный роман с Диком Манага окончился для Денизы тяжелым нервным кризисом, лечением в психиатрической больнице, но он вывел ее из состояния духовного оцепенения, прозябания («Семейный круг»). Поэтому и отношение Моруа к супружеской измене двойственно: осуждая ее, он в то же время показывает, что любовь, внутренняя свобода выше лицемерно мещанских представлений о нравственности («Любовь в изгнании»), выше преувеличенного понятия о долге, делающего людей несчастными (рассказ «Честь», 1932).