Молчаливый профессор

Когда в воскресенье вечером они возвращались в Лондон, Меган спросила его:

— Тебе у нас понравилось? Ты не скучал?

— Что ты! Все было замечательно. Я полюбил твою семью. Твой брат отличный парень.

— И ты ему нравишься. Мелани ты тоже пришелся по душе. Ты, наверное, заметил, как она стесняется незнакомых людей, а с тобой держится совершенно свободно.

Он ничего не ответил. Меган решила, что причиной тому было скопление машин на шоссе.

Уже в больнице он спросил:

— Как насчет еще одного уик-энда? Мы сможем снова поехать, когда мне удастся освободиться?

— С удовольствием. Через две недели у меня будут два выходных. Но у тебя ведь так скоро не получится?

— Боюсь, что нет. Я постараюсь еще через уик-энд.

— Предупреди меня заранее. Я должна поменяться дежурствами. Думаю, Дженни согласится. А ты разве не поедешь повидаться со своими родителями?

— Выкрою полдня на неделе.

Однако Оскар не спросил, хочет ли она с ним поехать. Может быть, он заметил, что Меган и его мать не очень-то приглянулись друг другу. Не нужно торопить события, думала Меган, когда они, прощаясь, пожелали друг другу спокойной ночи.

Утром в понедельник у нее было много дел. Больных готовили к операциям на следующий день, а значит, надо было сделать необходимые анализы, пригласить анестезиолога, затем терапевтов для тщательного осмотра и наконец, во второй половине дня, мистера Брайта, чтобы подбодрить пациентов и просмотреть записи терапевтов. Последней оказалась худая женщина с усталым лицом, с которой мистер Брайт беседовал дольше, чем с другими, стараясь поднять ее настроение. Затем взял бумаги и, несколько раз прочитав отчет патофизиологов, спросил:

— Вы это видели, сестра?

— Да, сэр.

— Очень странно. Будьте добры, сходите в лабораторию и уточните у профессора ван Белфелда эти данные. Нужно будет обеспечить все необходимые растворы.

Меган тут же отправилась в лабораторию, хотя и полагала, что профессору вряд ли понравится, если будут обсуждать его заключения...

Он сидел, как обычно, за своим столом. На его лице не было и тени усталости, и Меган спросила себя, как давно он работает. Когда она, постучавшись, вошла, он поднял на нее глаза и вежливо осведомился:

— Вы что-то хотели, сестра?

— Мистер Брайт просил уточнить это заключение насчет группы крови. Оно ему кажется несколько необычным.

— Оно и есть необычное, но тем не менее правильное. Я сам проверил. Можете передать это мистеру Брайту вместе с моими самыми добрыми пожеланиями.

Профессор взял со стола ручку.

— А теперь идите, у меня очень много работы.

Она резко повернулась на каблуках и направилась к двери, буквально задохнувшись от негодования. Сказала бы она ему...

«А теперь идите...» Да кто он такой, чтобы ей так говорить?!

— Будьте любезны, прикройте как следует дверь и скажите мистеру Брайту, что я договорился относительно донора с нужной группой крови.

Обычно вежливая и спокойная, Меган вся кипела. Грубиян!.. Уже в дверях она резко бросила через плечо:

— Скажите ему это сами, сэр...

Затем стремительно, с надменным видом выбежала из кабинета, оставив дверь приоткрытой. Но, еще не дойдя до своего отделения, она поняла, что натворила. Ведь ее могут уволить за нарушение субординации — так, кажется, это называется. Оскар рассердится на нее за то, что она не сдержалась и вела себя как глупая девчонка. Да и родители, конечно, расстроятся. Она получит такую характеристику, что до конца своих дней проработает в гериатрическом [3] отделении какой-нибудь захудалой больнички Центральной Англии. Взглянув на нее, сразу можно было догадаться о ее невеселых раздумьях.

3

Гериатрия — область медицины, занимающаяся заболеваниями старческого возраста.

Когда она пришла в отделение, мистер Брайт спросил ее, смеясь:

— Кажется, профессор ван Белфелд съел вас заживо?

— Нет-нет, он просил передать вам, мистер Брайт, что тоже считает эту группу крови весьма необычной и еще что он договорился относительно донора.

— Замечательно! Не знаю, что бы в этой больнице делали без такого специалиста.

В ответ Меган пробормотала что-то невнятное. Вполне вероятно, больница и впрямь не может обойтись без него, но уж она-то обойдется.

Убирая бумаги, которые мистер Брайт разбросал повсюду, она вдруг вся напряглась, услышав спокойный голос профессора, который с легким акцентом говорил:

— Я полагаю, сестра Роднер передала вам мое сообщение, возможно несколько изменив его в соответствии со своими представлениями о вежливости.

Мистер Брайт засмеялся, а профессор добавил:

— Надеюсь, она простит мне мою резкость.

Меган переполняли противоречивые чувства, и она все еще не нашла подходящего ответа, когда он продолжил:

— Я решил, что будет лучше, если сам увижу вас: в этой истории болезни есть кое-что нуждающееся в пояснении.

Меган отошла поправить постель одному из больных. Ну зачем он так уж перед ней извиняется, скорее это следовало бы сделать ей, а медлила она потому, что ожидала, когда он на нее пожалуется. Поистине любитель сложностей! До конца дня Меган думала о случившемся и продолжала волноваться, хотя совершенно напрасно. Если б она видела, как профессор, откинувшись на спинку стула, с восхищением смотрел ей вслед, когда она выбегала из его кабинета...

И все же к концу дежурства она решила извиниться перед профессором, однако лишь на следующий день. Если он что-нибудь предпримет, в девять часов утра ее вызовут в кабинет старшей сестры больницы. А пока Меган, идя по коридору, стала обдумывать, что ему скажет. Нужно было найти такие слова, чтобы, извиняясь, сохранить достоинство, а это оказалось довольно трудной задачей. Она была так погружена в свои мысли, что заметила профессора только тогда, когда они были совсем близко друг от друга. Первые же его слова поразили Меган.

— А, сестра Роднер. Я ждал, что вы попросите прощения.

Его голос звучал дружески, и у нее мелькнула мысль, что испытывать неприязнь к нему было бы значительно проще, если бы он хоть иногда повышал голос или переходил на крик.

— У меня просто не было на это времени, — ответила Меган. — Хотела извиниться завтра.

Он стоял перед ней, загораживая проход.

— Ждала, не вызовут ли меня к старшей сестре больницы.

— Зачем?

— Ну, если вы на меня нажалуетесь, она тотчас вызовет меня для соответствующего разговора. — Ее глаза гневно блеснули. — А потом меня, вероятно, уволят, или понизят в должности, или еще что-нибудь...