Молчание

— Ты скажи мне, откуда в людях столько жестокости?

К ней тут же подскочила одна из молодых женщин.

— Меня Верой зовут, — представилась она и провела рукой по плечу Ваньки. — Я все еще не могу отойти от шока… Этот зверь так лупил ногами и прыгал по этому мальчику, что мне даже в какой-то момент показалось, что он просто кайфует от этого.

Круглова шмыгнула носом и вытерла слезы.

— Дрянь он и моральный урод. Так хочется его убить прямо сейчас, прямо в эту секунду. Каждая клеточка моего тела трясется от злости и негодования… Будь я мужиком, я б ему ответила…

— Сама видишь: настоящих мужиков, кроме Ваньки, среди нас нет, — заметила Вера. — Все, что здесь имеются, уже давно наложили в штаны, и на них нет никакой надежды.

Круглова посмотрела на Казика. Тот до сих пор еще не поднялся с колен. В глазах его поселился страх, губы скривились, он смотрел в одну точку перед собой и шептал молитвы. Елена Степановна перевела взгляд на толстяка и старика: они отошли подальше от дверей и переглядывались между собой.

Круглова вздохнула.

— Что я могу сказать по этому поводу, — прошептала она. — Ты права, положение наше безвыходное.

Вера махнула рукой другой молодой женщине.

— Жанка, иди сюда, — позвала она.

Женщина подошла к Вере и села на корточки рядом с ней.

— Ну, чё тебе? Мы вроде как не подруги…

Вера положила руку на плечо Жанке.

— Потом будешь старые обиды вспоминать. Сейчас не время и не место.

— Так я и не вспоминаю, — громко произнесла женщина. — Чё вам надо, говорите уже?!

— Жанка, ты ж у нас спортсменка, в прошлом году даже на соревнованиях победила. Я-то знаю: руками и ногами ты махать умеешь.

— Чё толку? Я против них ничё сделать не смогу. Вера, ты посмотри, какие они звери — жуть берет!

— Поверь психологу со стажем, — сказала Вера. — Сильный среди них только один. Этот, что по Ваньке прыгал. Я вас уверяю: остальные ничего собой не представляют.

Ванька, еле приоткрыв глаза, сообщил свое мнение:

— Ты не права: они все сильные, как монстры.

С уголка губ мальчишки вытекла струйка крови. Круглова вытерла ее ладонью и зашептала:

— Тихо — тихо, Ванечка.

— Тихо, Ванька, не нагоняй страху! — рявкнула Верка. — Дело как раз именно в нем. Они все нам кажутся сильными, потому что ведут себя очень агрессивно. За их агрессией мы не видим их истинной силы. Нас душит страх, и из-за него мы становимся слепыми и все воспринимаем преувеличенно.

— Да, даже дурак видит, что они звери, — ответила на это Круглова, — и растерзают всех, кто станет у них на пути.

— А может быть их агрессия — это всего лишь психологическое оружие, которым они прикрывают свой страх. Приведу пример: человек слабее быка, но своей агрессией он так запугивает быка, что у того даже не остается сомнения в том, что он слабее человека.

Круглова уставилась на лицо Ваньки: у него закрылись глаза, и со рта его полилась густая кровь. Елена Степановна рукой вытерла кровь с его губ и подбородка и зло взглянула на Веру.

— Все это муть, что ты хочешь от нас?

Вера вскочила и посмотрела на всех сверху вниз.

— Я предлагаю устроить шоу перед смертью. Бабы против мужиков. Поверьте мне: я вижу, что их Тротилу ой как хочется яркого зрелища… и свежей крови прямо на своих руках…

— Ну ты, мать, даешь! — воскликнула Жанка. — Совсем сдурела перед смертью? Чё, потешить этих уродов захотелось?

— А у кого-то из вас есть другие предложения?

— Я в детстве любила подраться, — прошептала Круглова, — но как-то потом с этим завязала.

Жанна кисло улыбнулась.

— Ладно, я согласна, — произнесла она. — Только вот, надеюсь, что Тротила вы не мне заготовили.

— Я так думаю, что если из этой безумной идеи что-то и выйдет, — заметила Елена Степановна, — то не нам придется выбирать, кто и с кем будет драться.

12

Николаев надел защитный костюм и вышел из ординаторской. В коридоре ожогового отделения были отчетливо слышны стоны людей. Грустное и очень серьезное лицо Павла Петровича вдруг стало еще и взволнованным. Он ускорил шаг и закричал:

— Анфиса? Что с тобой?

По коридору летали черные мухи. Возле шестнадцатой палаты на полу, склонив голову, сидела Анфиса с большим вздутым животом. Николаев подошел к ней и поднял ее голову за подбородок. Правого глаза на лице Анфисы не было, на его месте располагалось черное гнойное месиво. Из левого текли крупные слезы.

— Какой толк в том, что я не отчаивалась? — прохрипела дежурная медсестра ожогового отделения. — Смерть все равно пришла за мной.

— Почему ты здесь сидишь? — спросил Павел Петрович.

Анфиса шмыгнула носом.

— Я шла сказать вам, что люди находятся в больших сомнениях насчет вас. Они поговаривают, что вы не тот, кому стоит верить; что вы при первой же угрозе сдались и сдадитесь вновь…

Глаза Николаева налились кровью, лицо его перекосилось от злобы.

— Но как они могут так рассуждать, — закричал он, — если они не видели, как все происходило в реальности?

— Я повторяю: они в сомнениях! — истерично завизжала Анфиса так, как только она умела. — Они не знают, стоит ли надеяться на вас… Поэтому просто словами вы их не убедите…

Николаев провел рукой по голове Анфисы.

— Спасибо, Анфиса, твоя информация представляет большую ценность для меня.

Анфиса вскрикнула и схватилась двумя руками за живот.

— Я рада, что успела сделать перед смертью хоть что-то ценное для вас и, может быть, даже для общего дела.

Вся одежда на животе Анфисы окрасилась в темно красный цвет. И из живота Анфисы, сквозь кожу и одежду, вырвалась голова «зместрелы». «Зместрела» на вид была какая-то необычная: вся черная и в слизи. Она противно запищала.

Николаев уставился на Анфису с дикой душевной болью и состраданием на лице. Он стиснул зубы и сжал пальцы рук в кулаки. Изо рта дежурной медсестры вытекла кровь, она мучительно застонала, резко вздрогнула, замерла и медленно, будто нехотя, закрыла глаза.

Павел Петрович ударил кулаком в стену.

— Что же я один могу сделать, — закричал он, — если мне нельзя подниматься выше четвертого этажа? Это же безумие, если я пойду сражаться один на один с тем, кто сильнее меня в тысячу раз.