Молитесь за меня

– Брат Антон, вам слово. Тот почтительно поклонился, а затем обратился к Констанце:

– Наш скворец, Госпожа Моцарт, оказался не таким уж простодушным добрым малым, которому свыше был дарован необыкновенный талант. Еще до премьеры "Волшебной флейты" он по секрету рассказал мне, что сомневается в ценностях нашей организации, что считает ее антихристианской... Но одно дело сомневаться, другое

– взять и предать, раскрыть тайны всех наших обрядов. Да, да, не удивляйтесь, госпожа Моцарт. Вы думаете "Волшебная флейта" - невинная сказка? Зарастро, принц Тамино, Царица ночи, ее дочь Памина - кто они по вашему? Сказочные персонажи? Нет, это вызов, брошенный каждому из нас. У вас, словно говорит Моцарт, свои символы, а у меня свои. И вот он не просто выносит на всеобщее обозрение ритуалы братьев, но и рассказывает о том, что мы якобы боремся с христианством...

– Пусть эта выдумка останется на его совести, - перебил Штадлера Мастер.
– Но мы не прощаем предательства. Тем более, Моцарт умудрился еще усугубить свою вину: "Волшебную флейту" увидела чернь - ее поставили в народном театре "Auf der Wieden".

– Но вряд ли кто-нибудь понял, что это не просто опера, - робко подала голос Констанца.
– Я видела, эти люди рукоплескали музыке.

– В том-то все и дело, - с горечью сказал Мастер, - если бы оперу написал какойнибудь Шмидт - это одна ситуация, но ведь ее написал Моцарт! И если наши венские тупицы ничего не поняли, это еще не означает, что через сто лет, другие люди, в другой стране тоже окажутся такими же болванами.

– Что я должна делать?
– вдруг спросила Мастера Констанца. Мужчины переглянулись.

– Все, что мы сочтем нужным. Вы согласны?

– Да.

– Что ж, тогда перейдем к делу. Мы напишем свою оперу. Жаль, аплодировать нам не будут, но поверьте мне, от этого менее великой она не станет. Начнем с первого действия. Завтра вы, брат Антон придете к Моцарту и расскажете ему в каком восторге братья от его произведения, а затем скажете своему другу, что для освещения нового храма нашей ложи мы заказываем ему кантату.

– Слушаюсь, Мастер.

– Брат Иоганн, вы внимательно слушали оперу? Сколько раз в "Волшебной флейте" появляется слово "жертва"?

– Я... я не обратил внимания.

– Тоже наслаждались музыкой? Три раза, Торварт. А с каким чином связан сюжет в опере?

– Кажется, с восемнадцатым.

– Правильно. Если я не ошибаюсь, этот же чин в нашей иерархии и у самого Моцарта.
– Мастер стал походить на хищную птицу.
– Брат Антон, что в нашей символике означает число 18?

– Жертву?
– не очень уверенно ответил Штадлер. Мастер утвердительно кивнул.

– Итак, и в нашей опере будут и жертва, и восемнадцатый чин. Восемнадцать, восемнадцать... Мне надо еще получше обдумать, как в партитуре использовать это число.
– Было видно, что мысли Мастера уже далеко отсюда. Он умолк. Никто не осмеливался нарушить эту тишину. Констанце показалось, что длилась она бесконечно долго.

– Продолжение первого действия, - также неожиданно мастер заговорил вновь.
– В течение двух недель вы, госпожа Моцарт, будете добавлять мужу в питье микроскопические дозы мышьяка. Повторяю, микроскопические. Он должен почувствовать недомогание. Нам этого пока достаточно. ВсJ. Восемнадцатого октября, - на суровом лице Мастера мелькнуло подобие улыбки, - восемнадцатого октября, госпожа Моцарт, я жду вас на этом самом месте.

3

... Словно из темноты появились Торварт и Штадлер. Видимо где-то здесь потайная комната, решила Констанца.

– Не надо думать ни о чем постороннем, отвечайте только на мои вопросы, произнес Мастер.
– Госпожа Моцарт, вы почти все делали правильно. Почти. Что случилось три дня назад?

– А откуда...

– Неважно. Привыкайте. Вам же было приказано: давать каждый день. Что за минутная жалость нахлынула на вас?

Констанца опустила голову и произнесла чуть слышно:

– Сама не знаю, что произошло. И Вольфганга стало жалко, и себя. Подумала: как буду жить одна, да и слух пройдет...

– Это все не ваши проблемы, и о вас мы позаботимся. Больше никакого ослушания. Вы меня поняли?

– Да.

– Вот и хорошо. Брат Антон, как продвигается наш заказ?

– Если честно, пока никак, Мастер. Вольфганг что-то захандрил. Все твердит о каком-то тупике, из которого ему надо найти выход.

– Интересно, интересно. Что ж, настала пора переходить ко второму акту. Теперь мы немножечко добавим мистики. Надо предупредить Моцарта о том, что его выбрали в качестве жертвы, но он, как та чернь в театре, об этом не должен догадаться.

– Разве такое возможно, Мастер?
– не удержался доселе молчавший Торварт.

– Если ваш бог - разум, возможно все. Мы закажем ему еще одно произведение. Реквием. И он напишет его, клянусь Гермесом, напишет! Но сначала, брат Антон, очень убедительно попросите вашего друга постараться не огорчить братьев, с нетерпением ожидающих открытия нового храма.

– А когда будет открытие?

– Ровно через месяц, восемнадцатого ноября. Даже у невозмутимого Торварта холодок пробежал по спине. Мастер продолжал:

– Дальше. Вы, брат Иоганн, попросите Пухберга познакомить вас с графом Вальзеггом. Если я не ошибаюсь, оптовая торговля брата Михаэля размещается в доме, принадлежащем графу.

– Я должен буду посвятить брата Михаэля в суть дела?

– Ни в коем случае. Он слишком привязан к Моцарту, к тому же обожает его музыку.

– Тогда зачем...

– Так надо, брат Иоганн, так надо. Действующих лиц в нашем спектакле должно быть столько же, сколько и в "Волшебной флейте". Графу дайте самые подробные инструкции. И вот еще что: он должен придти в дом Моцартов ближе к вечеру, во всем черном и обязательно инкогнито.

– Я все понял.

– Думаю, братья, от хандры нашего друга не останется и следа.
– После небольшой паузы Мастер тихо произнес, глядя прямо в глаза Констанце:

– Вы, госпожа Моцарт, затронули действительно важный вопрос. Ни на кого из избранных не должно упасть и тени подозрения в смерти Вольфганга Амадея Моцарта.

– А разве это возможно? Если Моцарт внезапно..., - Констанца боялась произнести это страшное слово.

– Смелее, - подбодрил ее Мастер.

– ...внезапно умрет. Как обойтись без пересудов? Вы говорили, что его оперу будут слушать через много лет, а если через много лет захотят узнать и правду о его гибели?

– Вы просто умница, госпожа Моцарт, - и неожиданно для всех Мастер захлопал в ладоши.
– Браво! Так и надо мыслить: не одним сегодняшним днем. Уметь предвидеть будущее - это удел избранных. Но наша задача еще величественнее: мы его сами смоделируем. Как демиурги: с холодной и ясной головой и пониманием того, что мы делаем благое дело. Хорошо, оставим на время нашу оперу и представим себе тот момент, когда занавес опуститься. Вы, Штадлер, продолжите заниматься тем, чем умеете - музыкой, искренне скорбя об ушедшем друге. Повторяю, искренне скорбя ведь мы даем ему шанс достойно умереть. С вас Торварт вообще никакого спроса нет. Думаю, года через два мы добьемся для вас дворянского титула, и вы будете самым счастливым человеком. Теперь вы, госпожа Моцарт. Вы заведете дневник, из которого люди узнают о вашей скорби. Но, кстати, памятник мужу ставить не надо.